С ребенком на руках я выбежал из комнаты, мои босые ноги скользили в лужах холодной крови. В коридоре я поднес Катрин к двери Зандера. С той стороны двери продолжалось веселье, слишком громкое для того количества людей, которое в реальности могло вместиться в комнату.
Я боялся того, что могу увидеть, когда открою дверь.
— Подожди меня здесь, — сказал я, опустив Катрин на пол. Она стояла, прижав руку ко рту, и моргала, пытаясь сдержать слезы.
— Я вытащу твоего брата, и мы уйдем, — сейчас я не понимал, почему винил Зандера за этот шум. Ему было только пять лет.
Я присел рядом с Катрин.
— Ты будешь смелой ради меня?
Она едва заметно кивнула и прижалась к стене.
Я схватился за ручку двери, глубоко вздохнул, распахнул дверь и ворвался в комнату.
Смех прекратился.
В комнате было темно. Я медленно шел сквозь мрак в наступившей тишине. Наткнувшись на прикроватный столик, я ощупью нашел люмен и включил его.
Комната была пуста. В ней было никого, и на постели никто не спал.
Я бросился в коридор, к Катрин. Но она пропала. Исчезла и кровь, которая вытекала из ее комнаты, и красные следы, которые я оставил на полу. Я подошел к ее двери, которую оставил открытой. В комнате мерцал слабый свет, но не от горящей кости, а от единственного светильника на стене.
Я вышел из комнаты, пытаясь понять, что все это значит. Я боялся за моих детей. Куда они пропали? Они напуганы. Они слишком малы, чтобы позаботиться о себе. Они нуждаются во мне, а я подвел их.
Я направился к лестнице, намереваясь разыскать их, но не зная, откуда начать. Я пытался вспомнить, где были их любимые места чтобы прятаться. Неужели Старая Башня была одним из этих мест? Я не мог вспомнить. Я не помнил, чтобы мои дети когда-либо жили в Мальвейле. Это было ужасно. Ведь они были здесь всю жизнь. Мы все были здесь всю жизнь. Как я мог не знать их привычки?
Подойдя к лестнице, я расслышал голоса взрослых, тихо говорившие что-то внизу, и стал спускаться по ступеням. На стенах горело достаточно светильников, чтобы я видел путь в коридорах. Я проследовал за голосами в библиотеку.
Катрин и Зандер сидели в креслах у окна. Когда я вошел, они оглянулись и замолчали.
Мои дети были в безопасности. Мои взрослые дети. Конечно, они были уже взрослыми. Я не понимал, почему сначала удивился этому.
— Отец? — спросила Катрин. — Ты в порядке?
— Конечно. Конечно, я в порядке, — прохрипел я, с трудом выговорив слова.
На бесстрастном лице Катрин мелькнула тень тревоги. Зандер выглядел взволнованным и пристыженным. Может быть, Катрин все-таки убедила его, что он вел себя как дурак.
«Или, может быть, он чувствует себя виноватым, потому что ты застал их».
«Застал их в чем?»
— Мы разбудили тебя? — спросил Зандер. — Прости, если мы говорили слишком громко.
— Нет, это не вы.
«Это ложь. Его пьяное веселье разбудило бы весь Вальгааст».
«Какое веселье? Не было никакого шума, и в его комнате никого не было. Что с тобой?»
— Просто не могу заснуть, вот и все, — сказал я.
— Нам о многом нужно подумать, — заметила Катрин. — У всех нас есть причина для бессонницы.
— Цена долга, — вздохнул Зандер.
Может быть, Катрин действительно убедила его.
«Или, возможно, он издевается над тобой. Может быть, они оба над тобой смеются. Что они обсуждают за твоей спиной? Нельзя оставлять это просто так. Как только ты уйдешь, они начнут снова. Тебе нужно быть осторожным. Возможно, они собираются причинить вред детям».
— Отец?
Голос Зандера вывел меня из задумчивости. Я потер голову, пытаясь очистить ее от беспорядочной мешанины мыслей.
— Все в порядке, — произнес я. — Я просто устал. Доброй ночи.
Я вышел из библиотеки, пытаясь заставить себя принять нормальность того, что я делал. У меня был кошмар. Наверное, я снова ходил во сне. В Мальвейле происходили вещи, которые я не мог объяснить, но было и то, что казалось вполне объяснимым. Это лишь последствия моих тяжелых ранений в бою за Клострум. Ничего более.
И все же, поднимаясь по ступеням, я не мог избавиться от подозрений. Я говорил себе, что это совершенно бессмысленно. Держась за узорчатые перила, я заставил себя принять реальность, в которой моя дочь и мой сын были взрослыми.
Но где-то на грани разума осталось одно побуждение. Мне нужно было поговорить с Элианой. Мне нужно было знать, что наши малыши в безопасности.
В утреннем свете, резком, словно сомнение, и хрупком, будто радость, я медленно спускался по лестнице, борясь с провалами в памяти. Я не мог вспомнить ничего, что было со мной после того, как я вышел из библиотеки, а другие события ночи казались чем-то далеким. Мой разум словно не подпускал их, окутывая все пеленой грез.
«Тебе все труднее разобраться между сном и реальностью. Это должно прекратиться».
«Тогда давай разберемся, что было прошлой ночью?»
«Не было ничего реального».
«Совсем ничего?»
«Может быть, мы говорили с Катрин и Зандером после пробуждения? После хождения во сне?»
Это казалось разумным. Если я смогу принять эту логику, то, вероятно, этой ночью я смогу отдохнуть. Должно быть, вернувшись в постель, я крепко заснул, но сейчас не чувствовал себя отдохнувшим. Напротив, я ощущал себя уставшим и измученным.
Когда я спустился по ступеням, Катрин уже ушла. Успокаивающий шум работы слуг, очищавших комнаты от хлама, наполнял дом звуками обыденности. Зандер сидел за огромным столом в обеденном зале и пил из чашки рекаф. Он тоже выглядел уставшим и довольно смущенным.
— Доброе утро, отец, — сказал он.
Я почувствовал, что он хочет что-то сказать, и кивнул ему.
— Ты пришел в себя после своих излишеств?
— Физически более-менее. И это больше, чем я заслуживаю.