— Прошу прощения за прошлую ночь, — сказал он. — Я вел себя… несдержанно. Мягко говоря. Катрин объяснила это мне, когда я протрезвел.
— Мне ты не казался настолько пьяным, — заметил я.
— Я был достаточно пьян.
— А она убедила тебя, что никакого проклятия нет?
— Даже она не может утверждать, что наша генеалогия — нечто иное, чем она есть на самом деле.
— Не может, — согласился я.
— Но она убедила меня, что сдаться на милость Вет Монфор — не лучшая стратегия для выживания, — Зандер вздохнул. — Возможно, напротив, это верный способ привести наш род к гибели.
— Я полагаю, что наше единство — лучший способ предотвратить это, — сказал я.
«Вот. Ты доволен? Их разговор был именно тем, о чем ты подумал. И ничем иным. А чем еще он мог быть? Твои подозрения вызваны лишь сном. Верно? Верно. Вот и все».
— Но ты все еще обеспокоен, — подчеркнул я.
— Да.
Он был сейчас честен со мной, открыто говоря о своих страхах и спокойно обсуждая их. Он не отказывался от мысли о проклятии, так же, как я не мог отказаться от мыслей о призраке Элианы. И я решил тоже быть честным с ним.
— Кроме этой генеалогии, — сказал я, — ты не замечал ничего странного в доме?
— Что ты имеешь в виду?
— Может быть, ты видел что-то… необычное?
— Не думаю, — неуверенно ответил он.
— Возможно, ты видел, не осознавая этого. Видел что-то и думал, что ты спишь?
— Например? — осторожно спросил он.
Я помедлил, но потом продолжил, решив идти до конца:
— Например, твою мать?
Зандер пристально посмотрел на меня. Между нами повисло молчание, становясь все дольше, все тягостнее, превращаясь в стену.
— Нет, — сказал он наконец. — Я не видел ничего такого. Совершенно ничего необычного.
Он помолчал, явно борясь с желанием что-то сказать, а потом произнес:
— Хотя то, что случилось прошлой ночью…
— Что? Что случилось? — спросил я нетерпеливо. Слишком нетерпеливо.
— Что значит «что случилось»? Разве ты не помнишь? Ты спустился вниз, когда мы с Катрин разговаривали?
Я почувствовал, что краснею.
— Конечно, помню.
— Вот это было необычно, отец. Ты выглядел… растерянным, — Зандер снова помолчал. — Ты в порядке?
Он был обеспокоен. Он волновался за меня. Я мысленно выругал себя за то, что рассказал ему. Мне не следовало ничего говорить. По крайней мере, сейчас. Нужно было подождать, пока Зандер или Катрин сами увидят что-то. То, как он реагировал на мои слова, было прямой противоположностью тому, на что я надеялся. И я уже не мог отрицать сказанное.
— Да, — сказал я. — Я в порядке. Мне приходится преодолевать последствия моих ранений на Клоструме, — я не отказывался от своего намерения быть честным. Если я не скажу ничего, то можно ожидать, что Зандер поднимет этот вопрос позже. — Но то, что я видел здесь, не имеет отношения к Клоструму. Да, я видел твою мать.
Я ощутил странную гордость, признавшись в этом, и подумал, что, возможно, Зандер в «Неумолимом Свете» чувствовал то же самое.
— Призрак? — выдохнул Зандер, устрашенный этой богохульной мыслью.
— Я не знаю, можно ли назвать ее так…
Зандер прервал меня.
— Отец, нет! — воскликнул он. — Подумай, что ты говоришь!
Он дрожал, но, сделав три глубоких вздоха, попытался говорить более спокойно:
— Я не хотел слушать тебя прошлой ночью, но ты говорил то, к чему мне следовало прислушаться. Пожалуйста, прислушайся ко мне сейчас. Ты не должен говорить такие вещи. Ты не должен даже думать об этом. Это преступление против Императора, — он взял меня за руки. — Ради твоего же блага, отец, умоляю тебя.
— Я знаю, что она не может быть призраком, — успокоил я его. Сам себе я казался убедительным. — Я говорю лишь, что видел ее. Кроме того, я уверен, что как минимум в одном случае я точно не спал, когда видел ее.
— Ты говорил об этом с кем-нибудь еще?
— С кардиналом Ривасом.
— Ох, это хорошо, — Зандер облегченно вздохнул. — И что сказал кардинал?
— Он обеспокоен возможной опасностью.
— Он верит, что ты видел маму?
— Да.
Зандер некоторое время молчал.
— В это настолько невозможно поверить? — умоляюще произнес я. — Если ты готов поверить в проклятие…
— Которое ты отрицал прошлой ночью.
— Да, отрицал. И по-прежнему не считаю, что ты прав. Я просто не могу в это поверить. Зачем продолжать сражаться, если мы заранее обречены? А мы должны продолжать сражаться. Но я не хочу быть лицемером. Я не верю, что ты прав насчет проклятия, но и не могу утверждать, что ты ошибаешься. Особенно после того, что я видел.