Я встретился с вором в одном квартале от Силлинга, в подъезде одного из выгоревших домов. Ветер завывал в пустых окнах и пронзительно свистел в дверном проеме.
Вор был стариком. Он называл себя Тервин. Его лицо пересекали глубокие морщины, но двигался он с гибкой ловкостью, вопреки возрасту, и взгляд его был острым. Он приветствовал меня кивком и усмешкой, не раболепствуя перед моим статусом. Он просто принял меня как равного партнера по делу.
— Значит, Силлинг, — сказал он. — Вот и вершина карьеры. Давно подумывал…
— Почему же не наведался туда раньше?
— Нужен был стимул для такого опасного дела. Слишком рискованно лезть туда просто так, надеясь найти, что смогу, — он покачал головой. — Недостаточная причина, чтобы злить Монфоров.
— Мне говорили, ты не питаешь к ним особой любви.
Он фыркнул.
— Жадные ханжи. Все хотят подгрести под себя. На тех, кто им не подчиняется, натравливают милицию. Нечестная игра.
Я почувствовал, что тут скрыто нечто большее, чем дело принципа. За его усмешкой был заметен гнев.
— Похоже, у тебя личные счеты к Монфорам.
Помедлив немного, он пожал плечами.
— Хоть и так. Когда-то у меня была семья. Я пытался играть по правилам Монфоров. Но их десятина стала непомерной. Мы начали голодать. Я попытался немного… подработать на стороне.
— И они тебя наказали.
— Они наказали мою семью, которая даже не знала об этом. Был пожар. Просто «несчастный случай».
— Со мной тоже был похожий «несчастный случай».
— Значит, мы понимаем друг друга. Хорошо.
Мы вышли из подъезда. Шел мокрый снег, и улица была покрыта слоем почерневшей от грязи снеговой каши толщиной в дюйм. Ворота находились в северной стороне стены, и Тервин повел меня к западной. Мы были на улице одни. Здания по обеим сторонам дороги являли собой заброшенные руины. Освещения нигде не было. Свет исходил лишь от полумесяца Люктуса, проглядывавшего в тучах. Во мраке, едва освещенным тусклым янтарным светом луны, нам приходилось двигаться осторожно. Стена маячила в темноте огромной черной массой рядом с нами.
Тервин остановился, пройдя примерно три четверти пути к юго-западному углу. Убедившись, что мы на улице одни, он снял ящик, который нес на спине.
— Тут надо не зевать, — сказал он. — В этом месте между патрулями бывает свободный промежуток, но ненадолго.
— Было бы глупо со стороны Монфоров оставлять его надолго.
— А ваше поместье охраняется?
— Практически нет. Не возникало необходимости.
— Да уж, — кивнул он. — Никто не станет просто так лезть в Мальвейль.
— Почему?
— Точно не знаю. Никогда не слышал, чтобы кто-то пытался туда залезть. С Силлингом понятно почему — кто захочет связываться с Монфорами.
— Например я.
Тервин усмехнулся.
— Вот видите. Для этого надо быть не меньше чем лордом-губернатором.
Из ящика он достал нечто, похожее на оружие. Оно выглядело как арбалет с очень большим магазином. Прицелившись в стену, Тервин нажал спусковой крючок. Из арбалета вылетели два болта, за каждым тянулся монофиламентный шнур. Из магазина за ними потянулись тонкие полосы из гибкой пластали. Болты врезались в стену, и перед нами повисла почти невидимая лестница.
Тервин начал подниматься по ней.
— Держитесь за ступеньки, не за мононить, — предупредил он.
Я так и сделал, предпочитая сохранить все пальцы.
Прицел Тервина, несмотря на темноту, оказался точным. Болты попали очень близко к самому верху стены. Когда мы влезли наверх, Тервин подтянул лестницу и перекинул ее на другую сторону стены. Мы спустились, оказавшись во мраке посреди владений Монфоров.
Перед нами возвышалась громада Силлинга. Это был величественный дворец, в центральной части которого стояла железная башня, поднимавшаяся в ночное небо на высоту более пятидесяти футов.
Тервин задержался, чтобы перезарядить арбалет.
— Вы бывали здесь раньше? — спросил он.
— Никогда. А ты?
— Тоже нет, — он кивнул на фасад. — А они не страдают от лишней скромности.
Фасад дворца сверкал от изобилия позолоченных скульптур, сиявших в свете окон первого этажа. Над парадным входом гордо распростерла крылья гигантская аквила, размах ее крыльев достигал почти половины длины Силлинга.
Территория поместья была украшена множеством статуй, соперничавших в роскоши со скульптурами самого дворца. Даже в ночной темноте я видел, что все они изображают воплощение веры Монфоров. Веры, где показное святошество и кричащая роскошь значат больше, чем религиозное чувство. Монфоры даже из благочестия сумели сделать порок. Было что-то непристойное в изображенных подробностях страданий мучеников или в божественном героизме святых. Все статуи были богато украшены золотом и драгоценными камнями.
— Ты назвал их ханжами, — сказал я, — и был абсолютно прав.
— С вами приятно работать, лорд-губернатор.
Он повел меня к юго-западному углу резиденции. Из окон в той стороне было меньше света.
— Итак, — прошептал он. — Мы здесь. Куда именно вы хотели бы попасть?
— Туда, где они могут хранить свои секреты.
Я знал, что Тервин снова усмехается, глядя на меня в темноте.
— Дом большой, — сказал он. — Искать можно много где.
Он имел основания усмехаться. Одно дело — влезть сюда с целью кражи. Вор мог проявить гибкость, быстро схватив те ценности, которые попались под руку. Я же искал нечто, что было одновременно и куда более специфичным, и куда менее конкретным.
И все же я сказал: