Я ненавижу тебя, Мейсон. Это из-за тебя я узнала то, что узнала. Я проклинаю твою семью. Я проклинаю тебя. Я хочу, чтобы ты погиб. И я добьюсь этого.
Я здесь, с тобой, Мейсон, пока ты читаешь это.
Я вижу тебя. В библиотеке. У окна.
Я за твоей спиной.
Я вскочил с кресла и резко обернулся, дневник выпал из моей руки. Смеркалось. Время пролетело незаметно, пока я разбирал записи Элианы по одному слову. Библиотека погрузилась в сумрак. Но я видел Элиану вполне ясно. Она испускала некое дьявольское сияние. Ее волосы и платье развевались, словно на ветру. Она смотрела прямо на меня. Присутствие призрака ощущалось гораздо сильнее, чем когда-либо. Она ждала именно этого момента. Ждала, чтобы я прочитал все. Чтобы я понял.
Чтобы почувствовал проклятье.
Она протянула обе руки, словно собираясь обнять меня. Но ее руки оканчивались загнутыми когтями. Они собирались разорвать меня. Растерзать мое тело и разбросать клочья по ветру.
«Мейсссссон», прошипела Элиана. Ее губы разошлись в злобной усмешке. «Я здесь, Мейсон».
Мои колени подогнулись, когда я услышал те же слова, что она произносила во сне.
«Все хорошо? Нет, здесь никогда не будет все хорошо, Мейсон. Я здесь. Я ЗДЕСЬ. Я ЗДЕЕЕЕЕССССЬ!»
Последнее слово превратилось в вопль ярости и голода. Ее рот широко открылся, потом еще шире, еще шире. Рот открылся очень широко, но продолжал открываться. Верхняя челюсть откидывалась назад, словно на петлях, все дальше и дальше, череп сминался, пока челюсти не открылись на 180 градусов, ее острые зубы торчали вперед, длинный язык высунулся из горла, словно змея, извиваясь, превращаясь в щелкающую хитиновую тварь, искавшую жертву — меня.
«Это не…»
Я не мог закончить мысль. Это была Элиана. Элиана, какой она никогда не была. Ужасное чудовище, преисполненное ненависти.
Чудовище, которое явилось, чтобы уничтожить меня.
Ее движение было внезапным. Она бросилась прямо на меня, пролетая сквозь препятствия, ее вопль звучал все громче и громче, оконные стекла задрожали от внезапного порыва ветра, поднявшегося вместе с яростью Элианы.
Я бросился бежать. Столкнувшись с книжной полкой, я отскочил от нее и споткнулся, с трудом устояв на ногах. Безглазый вопящий призрак преследовал меня. Я выскочил из библиотеки в вестибюль. Я не думал ни о чем — только бежать, только оставить позади этот дом. Все мои клятвы были забыты.
Элиана оказалась права. Все было бессмысленно.
Несмотря на ужас, летевший за мной, я внезапно остановился, выбежав в вестибюль. Парадные двери были открыты, и на пороге стояла Адрианна Вейсс, глядя внутрь дома с растерянным выражением лица. Ее силуэт мигал, как на поврежденном пикт-экране, словно она была лишь пикт-снимком из прошлого. Когда она вошла в дом, в воздухе над ней материализовалось что-то. Это было ужасное скопление частей тел, тварь, состоявшая из конечностей разных существ, будто сшитых в одно чудовищное целое.
Ощетинившись когтями и копытами, тварь рухнула с потолка. Из ее бледного мясистого тела росли две огромные руки с клешнями. Хвост был словно у гигантского скорпиона, и оканчивался жалом таким огромным, что оно могло быть когтем.
Таким, какие я видел у тиранидов на Клоструме.
Чудовище свалилось с потолка, ударило хвостом и размозжило череп Адрианны. Его длинные челюсти напевали и свистели песню чувственного удовольствия и ужаса — и я начал отвечать на эту песню, хотя застыл от страха. Лоснящаяся розовая масса поднялась с пола. Тварь схватила головной убор с трупа Адрианны и помчалась в направлении Старой Башни с невероятной для такого размера скоростью. Чудовище, собранное из кусков разных тел, протиснулось в двери, труп Адрианны свисал с его хвоста.
Вопль Элианы раздался прямо позади меня. Ее рука коснулась меня, рука, которую я так хорошо знал, но ледяная, ледяная, и пытавшаяся схватить меня когтями. Я вырвался из охватившего меня паралича и бросился к двери.
Снаружи повсюду мелькало странное движение. Призрачные твари пытались выбраться из стен. Силуэты бродили среди деревьев и плясали на фронтонах Мальвейля. Это были пока еще лишь тени демонов, пытавшихся прорвать в мир. То чудовище, что я видел в доме, физически не присутствовало там. Это была своего рода реконструкция, воспоминание о прошедших событиях. Существа среди деревьев и на крыше Мальвейля являли собой нечто едва ли большее, чем мысленные проекции, но они были нечисты. Болезнь и наслаждение, ярость и обещание бесконечных перемен сменялись в моей душе, когда я переводил взгляд на мерцающие силуэты — багровые и зеленые, фиолетовые и синие. Тучи мух вырывались из земли, словно гейзеры, и некоторые из этих роев пели.
Добежав до подъездной аллеи, я оглянулся через плечо. Элиана исчезла. Ее страшный вопль прекратился. Мгновение спустя я снова услышал, как она кричит. Но на этот раз вопль был другой — очень человеческий крик ужаса. Он доносился с востока, с направления башни, в которой находилась моя спальня. Эта комната раньше была ее. Башня, у подножия которой лежало ее изломанное тело.
Хотя мир вокруг дрожал от явления непроизносимых ужасов, я замедлил бег и повернул голову — туда, куда приказывал Мальвейль — чтобы увидеть другое воспоминание из прошлого.
Увидеть, как моя жена умерла.
Я подумал, что увижу, как она падает с башни. Но она была на земле, еще живая — и в когтях другого чудовища. Существо, которое убило Адрианну, было похоже на ужасное животное. Это же было созданием глубокого — и злого — разума. Оно было рогатым, его длинное одеяние скрывало мускулистую плоть ярко-розового цвета. В одной из трех своих рук чудовище держало огромную книгу. Страницы книги шептали на языке, которого я не понимал, но мои уши начали кровоточить от их шепота. Его звуки говорили со мной намеками о судьбе, предопределенной тысячелетия назад, или об ужасах, еще не рожденных, но чье появление — эпохи спустя — было неминуемо предопределено событиями этого дня.
Держа свою книгу судьбы, чудовище положило тело Элианы на землю, и наступило на ее спину, ломая ее. Посмотрев на меня, ужасная тварь улыбнулась, словно услышав аплодисменты благодарных зрителей. Потом, что-то шепча, чудовище стало ломать кости и конечности Элианы, создавая из пытки и убийства картину суицида. Элиана до самого конца издавала придушенные захлебывающиеся стоны.
Видение померкло.
Был все еще день, но свет казался потускневшим и слабым.
Огромная тень Люктуса надвигалась на солнце, превращая день в сумерки. Затмение началось. Стремительно наступала ночь.
Свет исчезал за диском Люктуса.
Движение страшных теней вокруг началось снова. Они замерли, пока я наблюдал последние мгновения Элианы и ее долгие предсмертные страдания. Теперь они снова стали двигаться, и их движения были одновременно яростными и игривыми, свирепыми и танцующими. Они пытались пробиться сквозь завесу, отделявшую их от реальности. Существа, куда более реальные, чем эхо воспоминаний, угрожали прийти за мной.
Тварь, в которую превратилась Элиана, снова завопила, появившись в дверях Мальвейля. Мне было приказано наблюдать, и на это время я был отпущен. Я был игрушкой Мальвейля.
Я бежал. Я не мог сражаться. На каком-то уровне я знал, что не смогу и сбежать. Но все равно я бежал. Я бросился вниз по холму, в сгущавшийся мрак, пока Люктус пожирал солнце. Я бежал, а на землях Мальвейля вокруг меня пробуждалась нечестивая жизнь. Внутри заброшенных шахт визжали и пели призрачные твари. Ветер завывал в мертвых деревьях и ржавых стрелах кранов. Призрачные твари летели на крыльях ветра и плясали на железе мертвых машин.
Я пытался не смотреть на них. Я наполовину ослеп от ужаса и едва видел, куда я бегу, но продолжал бежать по дороге вниз с холма. Вопль Элианы преследовал меня. Потом я услышал звук, из-за которого едва не расплакался от радости. Я услышал звук мотора, такой обычный, банальный, и поэтому столь чуждый кошмарам. Когда я добежал до поворота, мне пришлось броситься на обочину, чтобы меня не сбила машина Риваса. Я упал, перекатился и ударился о гору металлолома с такой силой, что меня оглушило.
Водитель резко затормозил. Ривас выскочил из машины и, подбежав ко мне, помог подняться. Он был в полном облачении кардинала Экклезиархии. Тяжелые одеяния придавали его движениям торжественную, благочестивую медлительность.
— Ты в порядке? — спросил он.
Я указал на холм, ожидая, что сейчас призрак Элианы настигнет нас. Но, хотя ярость ветра не уменьшалась, на землях Мальвейля воцарилась тишина. Всякое движение прекратилось. Ужасы прекратили свои попытки прорваться в реальность.
Я рассказал Ривасу, что произошло, насколько возможно кратко. Я не сомневался, что он поверит мне, и он поверил. Вернувшись к машине, Ривас взял свой кардинальский посох и тяжелую книгу, выглядевшую настолько священной, насколько книга чудовища была нечестивой.
— Поезжай обратно, — сказал он водителю. — Возвращайся в собор и молись непрерывно, пока я не свяжусь с тобой снова.
Когда мы остались одни, Ривас сказал:
— Это будет трудный бой. И тем более важный для нас.
Он глубоко вздохнул, готовясь к предстоящему бою, и направился вверх по склону холма.
— Ты знаешь, с чем нам предстоит сражаться? — спросил я, шагая за ним. Я не мог представить, как можно бороться с тем, что я видел. Если с чудовищем Мальвейля можно было сражаться, мне нужно было знать как. Мне нужна была надежда, которая приходит вместе с планом действий.
— Я знаю кое-что о его природе, и о том, что мы должны делать, — Ривас едва заметно улыбнулся. — У меня есть кое-какие связи в Инквизиции.
— Инквизиция знает о таких вещах?
— Ордо Маллеус знает.
Я только покачал головой. Как и все остальные, я мало что знал об Инквизиции, кроме того, что не стоит вызывать ее неудовольствие. Об Ордо Маллеус я никогда не слышал.