Одной рукой человек опирается о тяжелый массивный посох, осыпанный драгоценными камнями, другой - перебирает висящие на поясе янтарные четки. Лучезарно сверкают изумрудами и сапфирами перстни на пальцах руки, перебирающей четки.
Человек прекрасен, великолепен, ослепителен. В черной как смоль бороде серебрятся благородные седины, орлиный нос и могучие кустистые брови украшают мужественное чело. Угли крупных глаз пылают непотухающим пламенем веры. Жарким горением духа, испепеляющим все мелкие земные страсти, охвачен лик человека.
Это Миян Кудрат - глава религиозных шейхов Шахимардана, наследный смотритель гробницы.
Высшее духовное лицо Коканда и Маргилана.
Местоблюститель мавзолея-усыпальницы.
Хранитель и сберегатель мусульманской святыни.
Отец его, достопочтенный Ак-ишан, первый в летописи гробницы религиозный шейх Шахимардана, многое сделал для славы святого места. Немалые личные средства потратил Ак-ишан, умножая посмертные богатства святого Али.
Тысячи батманов вакуфной земли (наподобие церковных угодий при католических и православных монастырях) принадлежат сейчас гробнице.
Триста семей дехкан-чайрикеров из окрестных кишлаков (их можно было бы назвать монастырскими крестьянами) приписаны к вакуфным землям и обязаны обрабатывать их - пахать, сеять, собирать урожаи пшеницы, кукурузы, винограда.
Всю жизнь, не щадя себя, заботился Ак-ишан о том, чтобы распространить власть святого Али на многочисленные стада овец и крупного рогатого скота, на сотни верблюдов, на многие табуны лошадей. Несколько тысяч вооруженных человек мог посадить на коней первый шейх Шахимардана, чтобы, встав во главе их, защитить гробницу от угрозы нападения неверных.
Заслуги высокочтимого Ак-ишана перед святыней не остались неоцененными. В конце своей доблестной и праведной жизни он был причислен к лику святых.
Титул этот вместе с наследственным правом быть смотрителем, хранителем и сберегателем усыпальницы-мавзолея, как и всю полноту духовной власти над мусульманами Коканда и Маргилана, как и место главы религиозных шейхов при гробнице, Ак-ишан передал своему сыну, Мияну Кудрату, завещав ему и дальше приумножать во славу аллаха стада и земли.
Медленно, степенно, держась очень прямо, обходит святой Миян Кудрат площадку перед мазаром. Движения его плавны, значительны, полны достоинства, подобающего высокому сану, огромная белоснежная чалма величественно плывет над сгорбленными полосатыми спинами склонившихся перед духовным пастырем верующих. Большие черные глаза шейха внимательно оглядывают пришедших к святому Али паломников. Все ли почтительны и смиренны? Все ли укротили земные свои страсти, прежде чем предстать перед всевышним? Не оскорбит ли чьянибудь дерзкая гордость праха святого Али?
Из темной глубины гробницы выходят еще два человека.
Одеты они не менее красиво и пышно, чем местоблюститель усыпальницы, каждый в такой же высокой белой чалме, в суконном камзоле и бенаресовом халате-чапане.
Это родственники Мияна Кудрата - тоже шейхи гробницы, не имеющие, правда, столь громких титулов, как их старший двоюродный брат, но отнюдь не отстающие от него в своих усилиях по умножению имущества и славы святого Али-шейха, - Исмаил Хурумбай и шейх Бузрук Ходжа.
В двух шагах за ними, держа в вытянутых на уровне глаз руках священную книгу, следует деревянной походкой хафиз.
И как только почтенные шейхи подходят к первым паломникам, хафиз громким, гортанным и плачущим голосом возобновляет чтение притчи о жизни и замечательных деяниях святого Али.
Замыкает вышедшую из гробницы процессию самый молодой шейх Шахимардана и самый далекий родственник смотрителя мавзолея Исмаил Махсум. По своему возрасту и положению он еще не заслужил у аллаха такого богатого облачения, как старшие шейхи, но зато одежда не может скрыть физической силы шейха Махсума - широты его плеч и груди, мускулистости шеи и рук. Тяжеловато, но уверенно идет он сзади, как бы прикрывая шествие шейхов от всех неожиданностей и случайностей, которые могут уронить достоинство и святость усыпальницы.
Вернувшись к воротам мазара, святой Миян Кудрат останавливается, закрывает глаза, шепчет слова молитвы, сопровождая их ритуальными движениями рук. Хафиз, не умолкая ни на секунду, продолжает громкое чтение. Шейх Хурумбай, шейх Бузрук и шейх Махсум, обступив главного шейха с трех сторон, почтительно склоняются перед ним.
Неожиданно святой Миян Кудрат резко выбрасывает вперед и вверх руки. Хафиз умолкает.
- Куф-суф! Куф-суф! Куф-суф! - резко выкрикивает смотритель гробницы ритуальное заклинание, которое должно оградить прах Али-Шахимардана от козней шайтана и злых духов. - Куфф-суффП Куфф-суфф!!!
Вступительная часть божественного откровения закончена.
Злые духи отогнаны. Паломники робко приближаются к воротам мазара.
- Лик времени плох! - печальным, дрожащим, проникновенным голосом обращается Миян Кудрат к народу. - Вглядитесь в него, мусульмане! Что увидите вы?.. Близко светопреставление!.. Плачьте, мусульмане!
Он словно гипнотизирует своими огромными, жаркими черными зрачками стоящих вокруг него людей - у многих на глазах показались слезы. Но первыми и громче всех заплакали шейхи Бузрук и Хурумбай. Рыдания их искренни и чистосердечны - конец света отнимет у них возможность бескорыстно и праведно, не щадя себя, служить святому Али, увеличивать его славу и земли, отары овец и табуны лошадей.
Грусть о близком светопреставлении наполняет скорбью лицо и самого Кудрата - он смахивает со щеки слезу. И, в точности повторяя его движение, угрюмо вытирает скупую слезу и шейх Махсум, хотя ему как молодому и мужественному джигиту должна быть присуща особая твердость духа и стойкость перед испытаниями судьбы.
Всеобщим плачем охвачена площадка перед мазаром - слышны приглушенные стоны, громкие всхлипывания. Рыдающий голос чтеца-хафиза рвет верующим сердце на части.
- Но велик аллах!! - громоподобно, словно неожиданно прозрев, восклицает вдруг святой Миян Кудрат, покрывая внезапной мощью своего голоса все звуки. - Бесконечна его власть, неиссякаема его сила! Он отведет наши беды, он защитит нас, если мы только будем достойны его!
Тишина, полная тишина воцаряется перед мазаром.
- Дело отважного - всегда терпение! - страстно продолжает Миян Кудрат. - Все помыслы отважного о светопреставлении! Он думает только о всевышнем! Только о всевышнем думает он, молясь денно и нощно!..
Лица в немом молитвенном бдении обращены в сторону говорящего. Главный шейх гробницы владеет сейчас душами склонившихся перед священным мазаром мусульман. Да и как же может быть иначе! Ведь только он, святой Миян Кудрат, только он один знает сейчас, как можно заслужить милость аллаха и отдалить конец света. Только он, Миян Кудрат, хранитель и сберегатель праха святого Али, в силу своей наследственной личной святости и особой родственной близости к духу соратника пророка Магомета может позаботиться сейчас о пришедших к святому Али мусульманах, только он один может спасти всех и даровать всем спасение и избавление от бед и несчастий.
- Если кто-нибудь причинит тебе вред, - напористо продолжал вещать Миян Кудрат, - если он ударит тебя ножом, сделай ему хорошее, обними его!.. Всегда, когда тебе делают плохое, отвечай только хорошим!.. Делай хорошее, делай хорошее, всегда и везде делай только хорошее!.. И тогда всевышний придет на помощь к тебе, тогда он спасет тебя, излечит твои раны и утолит твою боль, тогда он наполнит твое сердце радостью!..
2
В тот день в толпе паломников, пришедших просить милости у святого Али, стоял перед священным мазаром и ибн Ямин, известный в Коканде под именем Хакима-табиба - Хакималекаря.
Внимая неземному голосу Мияна Кудрата, взывая сам к великодушию и щедрости аллаха, ибн Ямин, как бы ему ни хотелось делать этого во время общения с высшим божеством, тем не менее думал в ту минуту прежде всего о своих житейских, земных делах - о доме, семье, дочери, сыне...
Нет, не надо было Хакиму-лекарю слишком пристально вглядываться в лик времени, чтобы уяснить для себя его смысл. Лик времени действительно был плох и неясен для ибн Ямина. Дела табибские шли неважно - люди редко приходили лечиться, уповая в своих болезнях больше на милосердие аллаха, чем на его, Хакима, лекарское искусство. Заработок становился все скуднее и скуднее, а хлопот прибавлялось все больше и больше. Подрастали дети, и надо было думать о том, как устраивать их в будущем, - дочери присматривать жениха, сына определять в учение.
Собственно говоря, именно заботы о сыне и привели ибн Ямина сегодня сюда, в Шахимардан.
Сын стоял рядом с ним, отец крепко держал его за руку.
Мальчику шел восьмой год.
Имя его было Хамза...
Далекий путь проделал Хаким-табиб к усыпальнице святого Али. Сначала ехали поездом из Коканда до Маргилана. Потом на большой повозке от Маргилана до Вадила - одного из самых больших и богатых кишлаков на юге Ферганской долины. Здесь задержались на целый день, проведя его на тесном, но очень оживленном базаре, бродя между торговыми рядами и двухэтажными лавками-магазинчиками. Переночевав в караван-сарае, утром отправились дальше на маленькой арбе по берегу реки Шахимардан. И там, где сай белопенным потоком с шумом вырывался из ущелья, слезли с арбы, расплатились с возницей и двинулись в горы пешком, как этого и требовал обычай от паломников, идущих к святому Али.
Ущелье Шахимардана то раздвигалось в обе стороны небольшими зелеными полями и пестрыми фруктовыми садами, в которых стояли приземистые желтые глинобитные домики местных жителей-киргизов, то превращалось в узкий, темный и мрачный коридор, грохочущий камнями по дну бурной реки. Над головой зловеще нависали выступы белых скал, отполированные ветрами и временем, похожие на голые, оскаленные человеческие черепа, насыпанные друг на друга. (Когда становилось особенно страшно, Хамза прижимался к отцу, и Хаким, обняв мальчика, успокаивал его, гладя рукой по плечу.) Иногда попадались огромные каменные глыбы, напоминающие издали диких зверей - львов, тигров, медведей, волков. Изломанные очертания дальних отрогов на горизонте вдруг превращались в шеренги каких-то косматых чудовищ - злых дивов и дьяволов, которые, будто взявшись за руки, бешено и неподвижно плясали в своем окаменелом неистовстве, вытягиваясь нескончаемыми хороводами за край неба.
Уже к вечеру с трудом дотащились до первых домов кишлака Шахимардан, прилепившегося к подножию горы Букан, на вершине которой покоился прах святого Али. Дальше дороги не было. Дальше стояли необитаемые хребты. По их обрывистым склонам вилась одна-единственная еле приметная среди скал тропа. Рассказывали, что по этой почти непроходимой тропинке некоторым смельчакам удавалось добираться до Афганистана.
Спать, без ужина, легли во дворе чайханы - не хотелось ни есть, ни пить.
И с рассветом начали медленно подниматься на вершину утеса. Двести пятьдесят три ступени. Двести пятьдесят три шага вверх к небу.
И вот теперь они оба, Хаким-табиб и Хамза, отец и сын, стояли в толпе паломников перед воротами усыпальницы, слушая поучения Мияна Кудрата и гортанное чтение хафиза.
В далекий путь из родного города до Шахимардана ибн Ямин взял с собой сына отнюдь не случайно. Дальняя эта дорога была намечена лекарем из Коканда давно. С четырех лет отращивал маленький Хамза ритуальную косичку на голове в честь святого Али. За этот, первый в его жизни, подвиг во славу мусульманской религии святой Али, как сказал отец, всегда будет защищать лекарского сына от всех наговоров и наветов, всегда будет изгонять с его жизненного пути всех дьяволов и злых дивов.
Семь лет назад, славя аллаха за то, что получил от него в подарок сына, ибн Ямин дал себе твердый зарок - воспитать мальчика в истинно мусульманском духе, И сейчас, здесь, у ворот священного мазара, должен был произойти один из главных обрядов. Принеся соответствующие пожертвования, лекарь Хаким хотел просить святого Мияна Кудрата - смотрителя гробницы, хранителя и сберегателя святости духа соратника пророка Магомета отрезать с головы сына ритуальную косичку.