Человек. Маска.
Есть. Нету.
Здравствуй. Прощай.
Она шла через ночь без паранджи-чачвана. Только большой темный шелковый платок был наброшен на плечи.
Голова поднята вверх и запрокинута назад.
Белое пятно лица.
Она шла через полосы света и темноты, как мимо какогото неправдоподобно огромного полосатого хищника, выжидающе и терпеливо замершего на своей боевой охотничьей
тропе.
А иногда казалось, что это она, женщина, неподвижно замерла на тропе, на большой тополиной дороге жизни, а неправдоподобно огромный полосатый хищник медленно движется мимо нее, обходя сзади, гипнотизируя игрой своей странной окраски - лунными полосами и тенями тополей, лишая воли к жизни и к сопротивлению, чтобы напасть и нанести удар со спины.
...Зубейда остановилась. Их разделяло несколько шагов.
Хамза молча смотрел на нее. Они давно не виделись, и он был поражен происшедшей с ней переменой.
Это была совсем другая Зубейда, которую он никогда не знал.
Он не встречал таких женщин в Коканде. Никакой традиционной одежды, никаких украшений. Глухое длинное черное платье, похожее на мужской камзол, который он носил когда-то в медресе.
Но больше всего изменилось лицо. Его не было. Прямая линия сомкнутых бровей зачеркивала лицо. Оно было разрублено глубокой и резкой складкой над переносицей.
Лицо было без лица. Только маска решимости сделать то, что задумано...
- Прощай, - дрогнувшим голосом, глотая рыдание, сказала
Зубейда.
Луна осеребрила ее голову. В густой черной косе сверкнула
нить седины.
Игла прошла через сердце Хамзы. Он почувствовал весь ее
длинный металлический холод.
- Чаще приходи на мою могилу читать стихи о нашей
любви...
Луна раскололась. Голубые осколки посыпались на землю.
Упали в разные стороны тополя. Исчезли тени.
- Спаси меня, спаси, - прошептала Зубейда, - я не хочу умирать...
Она шагнула к нему и покачнулась.
Он успел подхватить ее. Она медленно, цепляясь за него руками, сползала вниз.
- Что с тобой, что с тобой? - растерянно шептал он, опуская на землю ее легкую тяжесть.
Она молчала. Жизнь ушла из нее. Хамза понял, что Зубейда в обмороке.
Он сел рядом и положил ее голову к себе на колени.
Пронзительно и невыносимо громко кричали веселые ночные обитатели трав. Решетчатая тополиная аллея снова стояла на месте. Шеренга теней сомкнула строй. Луна вернулась на небо.
И Хамзе вдруг показалось, что вот так, вместе с Зубейдой, и должна пройти вся его остальная жизнь. Чтобы сердце было заполнено печальной красотой мира. Чтобы тревога ночи вот-вот готова была бы смениться близким рассветом. И чтобы грустная сказка жизни - любовь - и начиналась бы и не начиналась, и рождалась бы и никогда не могла родиться, чтобы им вдвоем всегда можно было бы жить только внутри этой сказки, не выходя наружу, к людям.
- Как хорошо, - вздохнула вдруг Зубейда, - ты со мной...
Он посмотрел на нее, и белая нить седины в ее косе опять
ужалила его в сердце. Как тяжело было ей все это время, как быстро ушла от нее весна молодости, если зима страданий так рано коснулась ее головы!
Почему он так легко отказался от нее? Почему избегал встреч? Почему так просто потерял свое счастье? Почему лишил сам себя единственно дорогого и необходимого человека?
Ведь это же действительно счастье - счастье, счастье, счастье! держать на коленях ее голову, слышать запах ее волос, трогать ее руки и плечи, целовать ее глаза... Огромное, как небо, как вселенная, счастье!
- Иди сюда, - шепотом позвала Зубейда.
Он приблизился к ней. Она обняла его. И он обнял ее. Они прижались губами друг к другу. И небо взяло их к себе.
Ислам, шариат.
Они не запрещают покупать вторую жену, третью, четвертую...
Но они запрещают любить, если не заплачен калым.
Почему? Разве любовь разговаривает языком денег?
Нет, ничего не хочет знать любовь о деньгах. Ее не купишь ни за какое золото. Любовь - сама золото. И только язык сердца признает она. А он знает всего два слова - "нет" и
"да".
И когда сказано "да", все исчезает вокруг, все отлетает в небытие, одна лишь любовь звенит золотом неповторимых мгновений в почтительно замершем перед ее силой и торжеством
м и ре.
И, может быть, еще луна светит моложе и ярче, чем раньше.