- Нет бога, - громко сказал Хамза.
- Как так нету? Кому же ты тогда молишься?
- Зубейде. Она теперь мой бог.
Соколов озадаченно посмотрел на Хамзу.
- Ты вот что, браток... Легче на поворотах. А то так и мозгами недолго повредиться.
- Нет бога, - сказал Хамза, - он не пришел помочь.
- Дело это непростое, - почесал Степан в затылке, - но если считаешь, что нету, то пускай пока так и будет.
- Нет бога. Есть Зубейда. Она не умерла. Она теперь всегда во мне, всегда со мной. Одной ей теперь буду всю жизнь молиться.
- Домой-то пойдешь? Отец с матерью с ног сбились. И ребята тебя дожидаются, Умар с Буранбаем...
- Пойдем, - сказал Хамза, вставая.
КНИГА ВТОРАЯ
Глава шестая
ВРАГИ И ДРУЗЬЯ
1
В тумане.
Люди, деревья, дома, улицы, лица...
Все размыто, размазано, несоединимо... Все качается, все колышется водоросли между землей и небом... Пятна, неопределенность... Все белесо, молочно...
Кто-то плачет в тумане...
Смеется.
Белая пелена, белая жизнь, белый мир - красные слезы...
Зеленый смех...
Белое небо упало на серую землю... Все тонет в молочном тумане...
Очертания, контуры, облики...
Где-то зыбко мелькают огни... Кружатся, плавают, прыгают...
Хороводы огней... Вереницы оранжевых точек... Караваны костров...
Потухли.
Что-то кончилось, не начавшись...
Дым расползается в разные стороны. Мир затянут дымом. Без запаха...
Кого жгут? За что?
Все туманно, расплывчато... Как называется время - зима?
весна? осень?.. Где лето?
Смерть поднимается над горизонтом. Косматый багровый шар.
Зло взошло. Ослепительно, выпукло. Зло сияет над миром.
Висит фиолетовой радугой...
И мокрая грусть шелестит в листьях и ветках. Туманится печаль. И желтый солнечный плод, сорвавшись с горизонта, летит в глаза, в сердце, в душу...
Скорбь. Пустота. Тоска. Отчаяние.
Смерть Зубейды вырвала землю из-под ног Хамзы. Душа его была опрокинута, сердце - разрушено.
Он заболел.
И не так, как в первый раз, когда узнал о сватовстве Садыкджана к Зубейде, а тяжелее, страшнее, смертельнее, безнадежнее...
Иногда, очнувшись, Хамза пытался поднять голову, сесть, открыть глаза, но тело его не подчинялось ему, все кружилось, плавало перед ним, рушились стены, дыбился потолок, и он снова ложился ничком, падал лицом вниз. И забвение обволакивало его липким покрывалом, уходило сознание, и небытие, завывая и завихряясь, стремительно уносило в свою распахнутую настежь холодную черную пропасть.
Отчаяние.
Глухое, бессильное, тяжкое, бездонное.
Ночь.
Двадцать четыре часа в сутки.
Двадцать пять. Двадцать шесть. Двадцать семь.
Тридцать.
Ночь длиною в неделю.
В две, три, четыре...
- Здравствуйте, Хамзахон...