- Да, да, сейчас пойдем...
- Если вы позволите, я переночую сегодня у вас. Мне хотелось бы утром совершить вместе с вами молитву за ушедшую в рай светлую душу Джахон-буви.
- Спасибо, друг.
- Она была так добра ко мне и вообще к людям... Пусть аллах воздаст ей на том свете все, чего не увидела она при жизни.
- Спасибо, Алчинбек, спасибо.
- Короток век человека, страдания сокращают его жизнь...
Человек подобен каравану, ему приходится преодолевать холмы, пески, горы, пустыни... И как редко дорога судьбы проходит через долины, как коротки остановки в оазисах...
- Зачем им понадобилась моя пьеса? Что они искали?
Неужели они приходили только за пьесой?
- Я думаю, Хамзахон, что их приход объясняется вашей дружбой со Степаном Соколовым.
- Вы говорили сейчас об оазисах человеческой судьбы...
Степан Соколов - один из немногих оазисов моей жизни...
- Надеюсь, наша дружба...
- Конечно...
- Для меня она всегда была источником, из которого я утолял свою духовную жажду.
- Для меня тоже...
- В последнее время я все чаще и чаще думаю о том, что близкие отношения между людьми, возникшие в ранней молодости, невольно определяют их общую дорогу. Я уверен, Хамзахон, что, несмотря на многие разные обстоятельства нашей жизни, нас все-таки гораздо большее объединяет, чем разъединяет. Мы пережили тяжелые минуты, были крутые подъемы на нашем пути, судьба подвергала жестоким испытаниям нашу дружбу, и тем не менее мне иногда кажется, что в будущем у нас с вами одна дорога и одна могила...
- Моя дорога трудна...
- И мне не хочется легкой дороги!.. Многие считают, что моя служба у бая - сплошное удовольствие. Да будь она проклята, эта служба!.. Мне надоело быть лакеем, Хамзахон! Мне надоели все эти гулянки, пиры, я устал от своей золотой клетки!.. Я тоже хочу бороться - бороться по-настоящему, ведь я же учился, мечтал, надеялся... Но я вынужден жить среди людей, у которых все только продается и покупается...
- Хотите познакомиться с настоящими людьми?
- Хочу! Конечно, хочу... Поверьте мне, Хамза, я не могу больше дышать одним воздухом со своим окружением, я задыхаюсь там...
- Я вас понимаю... Сегодня скорбная ночь, но даже печаль осквернена грязными руками... Через несколько дней мы собираемся на маевку... будет проходить под видом дня рождения одного рабочего...
- Степана Соколова? - улыбнулся Алчинбек. - Там, наверное, будет Аксинья?
- Нет, не Соколова, другого человека...
- В городе собираться опасно...
- Маевка будет не в городе, а в кишлаке Ширин-сай, в воскресенье...
- Спасибо, Хамзахон, за приглашение на маевку. Вы даже не знаете, как я благодарен вам.
- Ох, Алчинбек, сердце мое разрывается от горя! Совесть обжигает душу... Но мне даже не дали оплакать мою мать. Мама, мама! Я один виноват в твоей смерти, из-за меня остановилось твое сердце.
- Успокойтесь, Хамзахон. И пойдемте, вас ждут отец и сестра. Они остались без вашей помощи около покойной.
- Идем. Я убежал как мальчишка... Зачем им все-таки понадобилась моя пьеса?
- Это недоразумение. Вам вернут ее.
- Нет, они уничтожат рукопись, я знаю... Но я все равно восстановлю пьесу! Я помню ее наизусть!.. Это память о Зубейде, понимаете, Алчинбек?.. Они могут сжечь бумагу, но мою память и мое сердце они сжечь не смогут никогда!.. Зубейда однажды сказала мне, что, пока я буду писать о ней, она будет жива для меня...
- Не надо воспоминаний, Хамзахон. Ваше сердце переполнено сегодняшней болью.
- Я напишу обо всем! И о Зубейде, и о смерти матери, и о том, как ее даже мертвую не оставила в покое полиция... Завкн прав. Люди должны знать, откуда приходит боль к человеку и что она приносит ему... И Низамеддин Ходжаев тоже прав. Поэт ничего не должен забывать - тогда его слово поможет настоящему и придет в будущее...
Глава седьмая
ДВЕ МЕККИ
1
Тихое солнечное утро в горах. Зелень еще не отцвела, воздух прозрачен и ясен.
Аксинья заплетала венок.
Примерила - мал венок. Снова ловко забегали пальцы, соединяя стебельки. Большой букет, из которого Аксинья брала цветы, лежал рядом с ней.
С поляны на холме далеко была видна дорога, уходящая в ущелье. И время от времени Аксинья внимательно на нее поглядывала.
Чуть ниже по склону, на другой стороне холма, в густом кустарнике прятались тоже дозорные - парень и девушка из кишлака Ширин-сай.
- Куда ты смотришь? - спросила девушка сердито.
- На тебя!
- Нас посадили здесь, чтоб мы смотрели на дорогу!
- А ты пересядь на мое место, тогда я и дорогу буду видеть, и тебя...
...Много народу собралось в тот день в ущелье, на берегу бурной речушки Ширин. Бурлит большой казан, из которого вкусно пахнет пловом, накрыто сразу несколько дастарханов - желтеют лепешки и дыни, высятся горки фруктов и овощей.
Узбеки, киргизы, таджики, русские - все сидят вместе. Да и чего им сторониться друг друга? Больших господ среди них нет, все свой брат кокандские мастеровые и фабричные. Ну, и несколько ремесленников из пригорода.
Лихо отбрасывая падающий на глаза русый чуб, Степан Соколов терзал ярославскую гармошку. Одет он был по-праздничному, но особую гордость Степана составляла фуражка с ярким лакированным козырьком.