Любая бездна, когда-нибудь кончается. Фея и карлик с будильником знают это, и стремятся использовать своё знание сообразно своему характеру. Знают они, что кувшин с джином когда-нибудь завершит своё падение и плюхнется в море с высоты, или вынырнет из глубины морской, смотря в какую сторону бездны он падает. Потом его найдут люди, выпустят джина и будут нещадно эксплуатировать, требуя исполнения своих порочных желаний. И после тысячелетий сна наступит у джина столь же долгий период бодрствования. Глубоко в подсознание уйдут его сны, долго он не вспомнит о них. Действительный мир станет единственной его реальностью на следующий период жизни. И Спящий Джин станет Разбуженным. Фея жалеет беднягу, хочет, чтобы он отдохнул. Карлик не даёт ему расслабиться, стремится держать его в форме, для его же блага. И каждый из них по-своему прав…
«…не все миры-сны похожи на наш. Физические законы многих обусловлены вовсе не логикой, а, например, неудобным положением тела спящего. Некоторые духотой или холодом в спальне. А бред во время тяжёлой болезни вообще отдельная тема.
Вся вселенная — море кипящей плоти. Живой плоти. Весь универсум — одно живое существо. Оно пылает огнём, бурлит и пузырится, и за счёт этого живет. И это живое Оно — и Спящий Джинн, и Икхетол, и я, когда попал в этот мир, и все другие его обитатели. И не по очереди, а одновременно. Я, Гесвод, абсолютно не знаком самому себе — Джинну, зато я — Джинн хорошо знаю и безмерно боюсь самого себя — Икхетола. А я — Икхетол почему-то презираю, немножко побаиваюсь себя — Джинна, но испытываю к нему — себе за что-то благодарность и чувствую себя его — своим должником. А ещё я панически боюсь себя — Гесвода, демона вызванного мной — Джинном из неведомых глубин иных миров, чтобы не позволить мне — Икхетолу обуздать себя — Джинна. Я — Галюля, ведать не ведаю, кто такие Джинн и Гесвод, хотя знаю, что они это другие ипостаси моей личности, как-то связанные с моей проблемой номер один и величайшим моим позором — Икхетолом, тоже одной из сторон моего многогранного «Я». А я — Сарафан-Карай…
Что же за кошмар, из которого выстроился такой мир снился Джинну? Долго я не смог там выдержать, но кое-какую полезную для своей миссии информацию успел почерпнуть. Икхетол меня боится. Это уже хорошо.
Следующий мир закован в броню. Тесный мир, в котором очень мало места. Броня давит и постепенно, медленно, но неотвратимо сжимается. Мало того, в центре мироздания зреет зерно той же самой брони. Оно прорастет, и все жители мира знают это, и будет увеличиваться, двигаясь навстречу самому себе внешнему. Броня эта — конечно же, Икхетол, символ несвободы, узы, сдерживающие сущность мира. Он противоречит всем местным законам природы, и всё же он существует. И существует успешно, более успешно, чем сам гармонично созданный мир, когда-то, очень давно бывший свободным. Обитатели мира тесно спрессованы друг с другом, но не являются одним целым. Скоро конец. Зерно соединится с оболочкой и расплющит мир внутри себя. Икхетол станет всем этим миром. Спасения нет ни смертным, ни богам.
В следующем мире Икхетола не оказалось. Это была вселенная, порождённая спокойным сном. Обычно я такие миры пропускал, но этот позволил мне собрать много информации о самом Джинне. Пустыня. Оазис. У прохладного родника расположились на отдых люди и верблюды. Вначале мне показалось, что я набрёл на мир, похожий на наш. Я, как обычно, когда проникаю в очередной сон, не персонифицируюсь с одним из его обитателей. И не наблюдаю со стороны, оставаясь невидимым. Я как бы вспоминаю, отрешившись от всего и сосредоточившись только на этом процессе, что якобы снилось когда-то мне, и воспоминание это становится настолько реальным, что я ощущаю всё происходящее как действительность при жизни. Но я осознаю, что это сон, причём не мой, а джиннов, причём не те события, которые снились ему, а произвольно выбранные время и место в том же мире. Я могу в любой момент покинуть этот мир, не оставив в нём следов своего пребывания. Но ещё я могу создать сам себя в этом мире, сделаться для него реальным и повлиять на происходящие события. Но тогда мой двойник навсегда останется там, когда я, реальный сам для себя, отправлюсь в дальнейший путь. Наверно то же самое делает Икхетол. Поэтому он неуязвим. Но я не хочу становиться таким, имеющим дубликат в каждом мире. Меня не особо радует моя одна-единственная линия существования, я имею в виду всё бытие Гесвода, от Безымянного до настоящего момента. Я хочу лишь побыстрее отработать свою карму и освободиться. А плодить себе двойников — нет, на это я не запрограммирован.
Опять я отвлёкся. В общем, мир этот похож на разветвлённое дерево. На его листьях располагались различные местности с их обитателями, некоторые очень похожие на наш мир, другие же — совсем иные. Меняя свои размеры относительно этого мира, я мог, как увидеть его в целом, так и рассматривать каждый кусочек подробно. Дерево располагалось в пространстве — местном космосе, заполненном воздухом и пригодным для жизни. Пространство это называли здесь Мглой, или в некоторых уголках мира — Туманом. Во Мгле обитали духи, демоны и различные недоматериальные сущности всевозможных размеров. Дерево, именуемое здесь попросту Древом, было замкнуто в кольцо, и даже не в одно, а во множество пересекающихся между собой колец. То есть, самые верхние его ветви плавно переходили в корни Древа, но так как дерево это было очень ветвистым, то на первый взгляд было и не разобрать, где кончается крона, и начинаются корешки. Вы видели кустарник перекати-поле? Вот он по сравнению с Древом — прямая линия, или скорее коротенький отрезок прямой. Видимо, когда снится уж очень явно нереальный сон, мозг не особо стремится соблюсти в мире, создаваемом из этого сна, правдоподобные законы природы. Просто, на основе приснившихся событий, строится своё, прецедентное законодательство. То, что уже имело место во сне — разрешено. И постепенно эти самые законы подгоняются под факты сна, выдумываются причины, приведшие к возникновению этих явлений, и по этим произвольно подогнанным правилам и существует в дальнейшем мироздание.
Люди, обитавшие в этом мире-сне на листьях Древа, были похожи на землян, только всевозможных рас здесь насчитывалось несколько сотен. Кроме людей в чистом виде, жили ещё помеси человека с различными животными. Войны иногда происходили, но по сравнению с Землёй очень редко. Трудно было добраться целой армией до соседнего государства. Обычно, на одном листе устраивалось некое подобие государственной структуры под единым правлением. В каждом государстве равноправно жили несколько разных народов — и людей и не очень. Древляне могли путешествовать от листа к листу по ветвям, тогда путь длился месяцы и годы, или напрямую, по небу, на воздушных шарах, или, если повезёт, на прирученном демоне или джинне. А вот обитатели Тумана сильно досаждали людям. Они считали их низшими существами, законной охотничьей добычей. В свою очередь люди, используя заклинания, могли порабощать демонов и использовать их в своих целях, обычно в качестве межлистового транспорта или для воровства из других стран материальных ценностей. Некоторые, посредством заколдованной нечисти, приходили к власти в своей стране. Загробная жизнь в этом мире была почти такой же, как и у нас. Только отдельной страны мёртвых здесь не существовало. Умершие обитали в Тумане вместе с нечистью. Инкарнационный путь обычно начинался с воплощения в сильном демоне, которого нельзя поработить никакими заклинаниями. Такие начинающие души особо сильно притесняли людей, да и соседям-демонам от них доставалось. Пережив в этих воплощениях наиболее сильные впечатления, души начинали рождаться людьми. Потом следовали жизни духов, которых люди могли подчинить, и, наконец, души-старцы жили жизнями демонов-отшельников. Они не обладали никакими возможностями, да и потребностей у них было ничтожно мало. Просто доживали кармический срок и уходили в Безымянные. Роль светила в мире Древа исполняла Мгла. Днём она светилась ровным свечением, как на Земле скрытое за облаками Солнце, а ночью угасала. Температурные колебания, как суточные, так и сезонные, тоже происходили за счёт этого же природного явления. Джинн наш, когда ему снился этот сон, был здесь, естественно тоже джинном, то есть самим собой. Вполне рядовым представителем племени джиннов. Уже потом, когда этот сон перестал Джинну сниться и развился в полноценный мир, местные мудрецы определили, что вот именно этот индивид был аватарой создателя. Вообще, мистические знания здесь были широко распространены. Точная история мира была достоянием общественности. Когда я жил на Тха-Эттоне, мы тоже при жизни знали, кто мы, откуда появились, для чего живём, и чем всё закончится для каждого лично. Здесь же, не считая тех подробностей, которые я узнал уже за пределами своего мира, широкие массы знали ещё точные сроки конца своего мироздания, и как он будет происходить. Начнётся всё с Листопада. Страны-листья будут просто-напросто отрываться от Древа, и рушиться вниз. Абсолютным низом здесь является сам ствол Древа. На него всё и упадёт. А так, каждый лист сам по себе — временный низ для его обитателей. Во время Листопада погибнет всё живое в этом мире. Останутся только обитатели Мглы и примкнувшие к ним развоплощённые души. После Листопада начнёт остывать и угасать сама Мгла. Весь мир погрузится в холод и мрак. Даже бесплотные почувствуют холод. Полтора миллиона местных лет будет длиться Мрачная эпоха. Потом начнут, как из мозаики выпадать куски реальности, и, через ещё четыре с четвертью миллиона лет, всё мироздание постепенно растворится в наползающей пустоте. Интересно то, что все это произойдёт в момент смерти Спящего Джинна. Местные знали, что Джинн смертен, мало того, они ещё смогли, сопоставив время своего мира с реальным временем Джинна, вычислить срок его смерти. Ну, это ещё очень нескоро. Я даже не придал этой цифре особого значения, уж очень она огромна. Запомнил только, что Джинну осталось жить около тридцати пяти тысяч лет времени его собственного мира. А в последние секунды его умирания уместятся и Листопад, и Мрачная эпоха. А разрушение реальности будет совпадать с распадом умирающего мозга Джинна.
Более ценными для меня оказались сведения о природе самого Джинна. Он в своём мире не совсем материален. Так же, как джинны и демоны в этом мире. Спящий Джинн представляет собой энергию в чистом виде, с высоко организованной структурой, способную воспринимать, накапливать, обрабатывать и создавать информацию. То есть мыслящим энергоинформационным сгустком. Это примерно то же самое, что и человеческая душа. Разница только в деталях строения и более разнообразных возможностях. Для воплощения джиннам не нужно рождаться в материальном теле. Время от времени, подгоняемые желающим освободиться Безымянным в себе, джинны переводят часть своей энергии в некое подобие сильно разряженной материи. Так у них происходит рождение. Эти псевдотела служат им по восемьдесят-девяносто тысяч лет, потом постепенно разрушаются, то есть переходят обратно в чисто энергетическое состояние. Поэтому у джиннов нет чёткого разграничения между жизнью и смертью. Ещё их отличие от людей состоит в том, что джинны не имеют твёрдо определённой кармической задачи. Единственное их предназначение — исполнять чужие поручения. Ну, не всех подряд, конечно, а только тех, кто знает ключ или код их программы. В просторечье — заклинание, могущее подчинить джинна. Тот, кто владеет таким заклинанием, имеет право приказать джинну исполнить несколько серьёзных поручений, или множество мелких. В общем, объём работы определяется средним между количеством и сложностью заданий. После выполнения определённого числа действий определённой сложности, карма джинна уменьшается, и прежнее заклинание уже перестаёт на него действовать. Если прежний владелец джинна силен в магическом искусстве, или, выражаясь научно, кармическом программировании, то он сможет подобрать следующий код, и пользоваться его услугами дальше. Иначе джинн выходит из повиновения, освобождается, и начинает совершать самостоятельные поступки. Такой род деятельности иногда позволяет им освободиться от какой-то части кармических задач, но в целом малопродуктивен. Джинны улавливают наиболее сильные потребности кого-либо из окружающих и, в меру своего понимания, стремятся их исполнить. Но, так, как эти потребности почти всегда входят в явные противоречия с потребностями других, и никто не может, не обладая ключом, обосновать приоритет своих желаний, джинны путаются и начинают вредить и тем и другим. А так же не продвигаются и на своём кармическом пути. Но открыть кому-нибудь свой ключ джинны не могут. Очевидно, те, кто их создавал как обслуживающие механизмы, предусмотрели это, для защиты от попадания в чужие руки. А вот создателей джиннов в этом мире не было. И никто здесь не имел о них ни малейшего представления. Все джинны этого мира были созданы воображением Спящего Джинна, вернее перенесены в этот его сон уже готовыми, такими, какие они есть, из реального мира. Причём, этот сон был, как мне кажется одним из ранних — детских снов. Он, если не точно копировал, то отражал детские представления Спящего Джинна о его собственном окружающем мире. И снился этот сон ему не один раз, а довольно часто. Ещё я узнал такой факт: сам сновидец, просыпаясь, оставляет в мире-сне своего двойника. И этот двойник живёт во сне всю жизнь, умирает, рождается в следующем воплощении и проходит далее весь инкарнационный путь уже по законам этого мира, пока не уйдёт в Безымянные. В некоторые сны мы возвращаемся вновь, но там уже проходит значительное количество времени. И ещё один двойник остаётся в этом мире. Наиболее часто один и тот же мир-сон мы посещаем в детстве. И он очень сильно отпечатывается в нашем подсознании и хранится там всю жизнь, хотя в старшем возрасте мы о нём, чаще всего, не помним. Ещё бывают сны-дубликаты. Но реже. Это когда один сон повторяется снова, но с небольшими изменениями. Однако эти изменения противоречат законам уже созданного первоначального сна мира, и не могут в нем иметь место. Тогда мозг создаёт похожий мир, но отдельный. Он развивается уже по другим законам, как вперёд, так и назад, в прошлое.
А наш Спящий Джинн часто возвращался в этот свой сон уже в зрелом возрасте. Последний его двойник живёт где-то здесь около четырёх тысяч лет, то есть не прожил ещё и одного своего воплощения. До своей смерти ему жить ещё в этом мире тридцать одну тысячу лет местного времени. Я решил разыскать его и расспросить об Икхетоле. А то я уже приближаюсь к конечному пункту своего назначения — последнему сну Джинна, который снится ему сейчас в его реальном времени. Осталось всего пара-тройка миров-снов.
Но уж очень не хочется оставлять в этом мире своего двойника. Он то, конечно, недолго меня беспокоить будет, только пока я в другом мире-сне с такой же скоростью течения времени, как здесь нахожусь. А в междумирье выйду, в дебри подсознания Спящего Джинна, там время гораздо медленнее тянется. Я и моргнуть не успею, а мой дубликат уже две-три жизни проживёт. Ещё и до последнего джиннова сна не доберусь, а он уже и в Безымянные уйдёт. Я даже не всегда его ощущать буду. Но не в этом дело. Жалко его. Всё-таки, это же я сам, только ещё один. Не плоть от плоти, но мысль от мысли уж точно. Останусь второй я — точная копия того меня, каким я являюсь на данный момент, совсем чужой в этом мире, с программой, заложенной чужими, уже мёртвыми по времени этого мира богами. И куда будут идти ощущения, полученные здесь моим двойником, кого кормить — неизвестно. Да и не предназначена моя карма для этого мира, не смогу я здесь её отработать. Даже мелкие различия между идеальным местом отработки своей программы, и местом действительным чувствуются. Вот, например, я — созданный для прохождения инкарнационного пути на Тха-Эттоне, в телах бесполой расы, после вынужденного переселения на Землю, во всех своих человеческих воплощениях, даже при жизни не осознавая — почему, смотрел на любовь всего лишь как на физиологическую потребность организма. А романтика этого чувства, все человеческие переживания и волнения — всё это оставалось для меня недоступным. Не запрограммирован я на потребность таких впечатлений.
А ведь не останется он здесь! Он ведь — это я. А что бы я стал делать на его месте? Конечно же, отправился бы искать Икхетола, исполнять свою миссию. Ведь как ещё мне карму свою отработать? И будет нас двое, а мне это нужно? А есть ли какой-нибудь ещё вариант? Надо подумать.
Если не создавать себе здесь двойника-человека, как ещё мне войти в контакт с местными обитателями? Может попробовать стать каким-нибудь демоном или призраком? Они ведь почти бестелесные, как и сам я здесь. Значит, я могу, не нарушая закона сохранения энергии в этом мире, проявиться здесь не в реальном облике, а только казаться местным чем-то вещественным.
Но, оказывается, всё не так просто. Попробовав и так и этак, я понял, что или я смогу контактировать только с компетентными медиумами, или, всё-таки, мне нужен какой-никакой образ из местного материала. Хотя бы мыслеформа. Её мне может создать мощный призыватель духов, если вызовет меня. Тогда я на некоторое время стану призраком, состоящим из его мыслей. Я буду видимым, слышимым, немного осязаемым, то есть моё лёгкое прикосновение сможет кто-нибудь почувствовать, но двигать материальные предметы я не смогу. Но это меня устраивало. Я ведь не собирался здесь устраиваться на работу грузчиком.
Поискав по разным листам, я выбрал подходящую кандидатуру. Самым известным чародеем на Древе был некто Решуйка. Он считался и довольно чувствительным медиумом, и вполне смог бы измыслить мне приличное ментальное тело. Отправившись в его башню, я решил сначала немного понаблюдать за мудрецом.
Внешне Решуйка соответствовал всем канонам придворного звездочёта — седой старичок с бородой до пояса, только халат не со звёздами, а просто синий, да и обходился без очков. И что-то типа чалмы вместо дурацкого карнавального колпака со звёздами. Мудрец сидел в своём кабинете за столом, заваленным пергаментами формата не меньше стенгазеты. На полках лежали черепа, стояли чучела неведомых тварей и похожие на металлические бонсаи местные аналоги глобусов — карты отдельных ветвей Древа. В общем, типичная лаборатория средневекового учёного.
В дверь, постучав, вошёл слуга и доложил:
— О, мудролобый! К тебе агент Смаат из ордена Прячущихся За Лучами Полуденного Солнца.
Когда я наводил справки в поисках волшебника, мне уже попадалась информация об этом ордене. Что-то типа ниндзя или ассасинов. В тени и сумерках, мол, любой спрячется, а эти мастера своего дела даже в полдень на освещённом пространстве заныкаться смогут. В легендах, тщательно распускаемых самим орденом, утверждается, что их агент сумеет спрятаться от бдительного стражника в складках его же халата.
— Пусть войдёт, — милостиво дозволил чародей.
— Кхм. Я уже здесь, о мудролобый, — раздался голос с пустого места напротив стола волшебника.
И сразу же там буквально материализовался неприметный человечек в сером трико. Да, действительно, прятаться они умеют. Мудрец, впрочем, на эффектное появление агента особого внимания не обратил.
— А, Смаат, — произнёс он, — Ты уже выполнил моё небольшое поручение?
— Да, о мудролобый, — ответил тот, — Я подслушал и записал для тебя заклинание, которым пользуется алхимик Баррабелиус для конгеляции магния.
— Ты обратил внимание на скорость, с которой Баррабелиус читал заклинание, как я просил?
— Да, о мудролобый, — почтительно ответил агент, — Я заучил заклинание и могу прочесть его в той же тональности и в том же темпе, как это делал Баррабелиус. Только опасаюсь читать вслух. Как бы не произошло взрыва!
— Не беспокойся, я позабочусь о мерах предосторожности, — с улыбкой успокоил мудрец, — Сейчас я проделаю необходимые приготовления, и когда скажу тебе, будь готов прочесть заклинание с такой же скоростью, как это делал алхимик.
— Я готов, о мудролобый!
Решуйка налил в стеклянную воронку клепсидры воды и, открыв клапан, резко скомандовал агенту:
— Читай!
Смаат начал не своим голосом, видимо тщательно копируя неизвестного мне алхимика, читать рифмованный текст, похожий на детскую считалочку. А мудрец тем временем сосредоточенно следил за опускающимся уровнем жидкости. Когда агент закончил, Решуйка быстрым почерком записал на заранее подготовленном клочке пергамента: «Конгеляцию раствора солей магния производить в течение ста восемнадцати секунд». Вот, оказывается, для чего на самом деле алхимикам были нужны заклинания!
— Ты честно заслужил свой гонорар, агент Смаат! — довольно произнёс Решуйка, — вот, возьми! Когда мне ещё понадобятся услуги ордена, я попрошу магистра, чтобы снова прислал тебя.
Он достал из складок халата мешочек монет размером с кулак и передал агенту. Неплохо здесь оценивается промышленный шпионаж!
Не прошло и минуты после ухода Смаата, как в дверь снова постучал слуга.
— О мудролобый! Молодой господин Вахья-сын просит визита!
У мудреца Решуйки сегодня явно приёмный день, и мне приходится ожидать своей очереди.
— Вахья-сын, это тот юноша, что стремится к мудрости и готов хорошо платить за обучение? Пусть входит.
Слуга впустил черноусого молодого человека и сам вышел из кабинета, затворив дверь.
— Приветствую тебя, о мудролобый Решуйка! — с многочисленными хореографическими излишествами раскланялся юноша, — На этом уроке ты обещал рассказать мне, как разные действия происходят в природе сами по себе, без воли богов!
— Привет и тебе, прилежный в учениях Вахья-сын! — с достоинством ответил Решуйка, — Да, я расскажу тебе как случайности движут природу. Ты привёз, то, что я просил?
— Да, конечно, о мудролобый! В этой шкатулке нить брисского жемчуга длиной в полторы руки. Сейчас я открою…
— Погоди, Вахья-сын, — мудрец остановил нетерпеливого ученика, — Сначала скажи мне, все ли условия ты исполнил точно? Не крупнее ли глаза яхонтовой рыбки эти жемчужины?
— О, мудролобый! За уроки твоей мудрости я готов привезти тебе нить с жемчужинами такого размера, что яхонтовая рыбка поместилась бы в каждой из них целиком, но ты велел, чтоб жемчуг был мелким и я не смел ослушаться тебя!
— Ты всё правильно сделал, Вахья-сын, — одобрил мудрец, — Точное следование словам учителя — вот высшая добродетель ученика. А не слишком ли плотно жемчужины нанизаны на нить?
— Как ты и велел, учитель, если нить повесить за середину на пальце, то обе её свисающие половинки будут строго параллельны друг другу.
— Очень хорошо! И ты не открывал шкатулку в дороге?
— Я закрыл её в своём доме два дня назад и не прикасался к замку до сих пор!
— Замечательно, ученик! — похвалил Решуйка, — А теперь открой шкатулку и дай мне нить жемчуга.
— Слушаюсь, о мудролобый! — Вахья-сын достал ключ, открыл замок, откинул крышку шкатулки и запустил руку внутрь, — Сейчас, учитель… О! Нить сильно запуталась, прошу простить меня, я сейчас распутаю.
— А за что, мне тебя прощать, ученик? — усмехнулся мудрец, — Разве это по твоей воле запуталась нить?
— Нет, учитель…
— А по чьей же тогда? — продолжал допытываться Решуйка, — Может быть, по воле богов? Или демоны пробрались во время пути в шкатулку и запутали нить?
— Нет, учитель, — отвечал юноша, — просто в пути шкатулку трясло, а нить болталась в ней и запуталась сама по себе?
— Выходит, у нити есть своя воля, чтобы запутываться? Или своя воля есть у тряски?
— Нет, учитель, — обрадовано ответил Вахья-сын, он уже начал догадываться, к чему клонит учитель, — Свойства устройства нити с жемчугом соединились с внешними обстоятельствами, воздействующими на неё и всё это в комплексе привело к тому, что она запуталась.
— Теперь ты понял, как в природе происходят различные процессы без чьей-либо воли?
— Да, мудролобый учитель! — воскликнул Вахья-сын, — Спасибо за урок, учитель!
Очень интересный пример, но и ученик попался соображающий. Я как-то в последней своей жизни пытался объяснить то же самое одному упёртому креационисту на почти таком же примере. Я спросил у него, по божьей ли воле запутываются в кармане провода наушников. Но мне попался не такой сообразительный собеседник. После нескольких дней раздумий, и, как я подозреваю, консультаций с руководителем общины баптистов, в которой он состоял, мне был выдан потрясающий ответ! Оказывается, провода наушников запутывают мелкие невидимые бесы, слуги самого врага рода человеческого — дьявола, который только о том и думает, как бы хоть в мелочах, навредить людям! Против такой логики я даже не нашёлся, что возразить.
Учитель с учеником прозанимались ещё около часа, но я не услышал больше ничего, так же заинтересовавшего меня, как пример с жемчужной нитью. Я, конечно, позаботился о понимании здешнего языка, обратившись к доступному мне Всеобщему Информационному Полю, и, если бы задался такой целью, то понял бы и все научные термины, использованные беседующими. Но не желая разобраться, я не совсем понял, что такое эти первоэлементы, о которых учитель объяснял ученику. Или это привычные нам атомы, или абстрактные алхимические символы. А, возможно, здешняя материя вообще состоит из чего-то, совершенно отличного от наших, частиц. В общем, я уже заскучал к тому времени, когда Решуйка вызвал слугу проводить гостя. И сказал ему, чтоб никого больше не принимал сегодня.
— Тем более, что у меня уже есть один посетитель, — добавил он, пристально глядя в ту точку, которую бесплотный я выбрал местом своего мироощущения.