Тряпка во рту имела кислый запах пота. Зак лежал с кляпом во рту, его язык не двигался. Его губы потрескались, и он отчаянно хотел пить. Но он не видел никого уже очень давно.
Прошло уже, наверное, несколько часов. Как будто о нем забыли, что было странно, учитывая, сколько было неприятностей, чтобы доставить его сюда.
Они действительно были с ним очень осторожны, как будто боялись обидеть его. Но они не давали ему ни малейшего шанса, его запястья были связаны так крепко, что руки за его спиной онемели.
Он уже долго пытался развязать узел, но тот был очень тугим, к тому же, для достижения цели у мальчишки были только собственные пальцы.
Он на четвереньках пополз по полу, пытаясь найти потерянный гвоздь или что-нибудь ещё, что помогло бы ему освободиться, но ничего не нашёл.
Было темно и ничего не видно, а ощупывание ладонями половиц ни к чему не привело.
Зак не знал, чего от него хотели. Он не спрашивал, и никто ему не сказал. Один из адали, который привёл его сюда, сказал, что мальчик пригодится ему на своей ягодной ферме, где ему нужно собрать оставшиеся фрукты до первых заморозков.
Адали предложил ему денег — не много, ровно столько, чтобы не вызвать у мальчишки подозрений. Работа выглядела очень простой и было не похоже, что у Зака будут ещё какие-то обязанности.
Он, конечно, и раньше помогал — например, Ленуару, но инспектор всегда платил за труд едой. Естественно, неплохо, но еда — не то же самое, что деньги.
Зак смог бы потратить деньги на еду, которая нравится ему, а не на жирное безвкусное тушёное мясо, которое всегда заказывал ему Ленуар, или вино, на котором инспектор всегда настаивал.
Зак до сих пор злился на себя за то, что не понял, что это была ловушка. В конце концов, этот адали был не первым, кто пытался подобным образом заманить Зака.
К тому же, он должен был понять, что у адали не могло быть фермы. Они никогда не задерживаются на одном месте достаточно долго для того, чтобы обрабатывать землю. Да и жители города этого бы просто не допустили, по крайней мере не сейчас, когда столько местных живут без собственного куска земли.
Но ничего из этого не пришло вчера в голову Заку, когда он залазил в ту чёртову карету. Тогда мальчишка мог думать лишь об обещанной монете и о том, на что он её потратит.
В первую очередь — новую шапку, затем обувь. А потом он мог бы привести своего друга Кева в какой-нибудь трактир, может даже в «Придворного». И Кев увидит, что Зак действительно знаком с инспектором — местной «важной шишкой», а Ленуар бы рассказал мальчику, насколько важна для его работы помощь Зака.
Потом Ленуар и Зак научили бы Кева, как правильно придумывать истории о людях, правдивые истории, которые можно составить лишь посмотрев на человека. А после этого Кев, возможно, тоже захотел бы стать ищейкой, и может быть однажды они с Заком стали бы напарниками.
У Зака будто комок стал в горле, а на глаза навернулись слёзы. Он тяжело сглотнул, дав себе обещание не плакать. Здесь его никто не увидит, но всё же…
Громкий хлопок напугал его. Дверь в соседнюю комнату закрылась. Из-за стены доносились приглушенные голоса и скрип половиц под чьим-то весом, там где сидел Зак.
Повернувшись спиной к стене, за которой он слышал голоса, Зак медленно начал ползти к ней, пока не упёрся в стену плечами.
Теперь голоса звучали отчётливее, и тонкая полоса света то появлялась, то исчезала, по мере того, как люди за стеной передвигались.
У Зака упало сердце, когда он узнал голоса говоривших — это были адали. Зак насчитал по крайней мере троих, но их могло было быть и больше. Голоса звучали взволнованно, даже немного нервно.
Зак попытался расслышать каждое слово, хоть он и не понимал их язык. А затем послышался новый голос, детский. Это было странно. Зак прижался ухом к стене, закрыл глаза и сконцентрировался на голосе мальчика.
Мальчик не произнёс ни слова членораздельно, а его голос звучал сдавленно, будто у него тоже был кляп. А раз он был не с адали — он пленник, как и Зак. И значит Зак здесь не один.
Зак прислушивался долго, но так и не смог понять, что же происходит за стенкой. Спустя какое-то время голоса в соседней комнате изменились. Мужчины — а голоса были именно мужскими — начали нараспев что-то читать, как казалось Заку.
Голоса стали ниже, речь монотоннее, и повторяли они одни и те же незнакомые Заку слова. Это длилось около минуты, и Заку казалось, что они молятся. А затем мальчишка за стенкой закричал, всего одно слово, но Зак понял его даже через кляп.
— Нет!
Мальчик начал кричать. Пение стало громче и раздался странный неистовый шум ударов, возможно его издавал мальчик, который пытался убежать. Затем еще крик, голос мальчика разрывался от ужаса. Каким-то образом, он звучал еще более страшно из-за того, что был приглушен кляпом, как будто кляп поймал ужас в ловушку в горле мальчика.
Зак хотел закрыть уши, но он не мог двигать руками. Он ссутулился, но это не помогло. Крики всё продолжались, без перерыва, перейдя в рыдания, и Зак тоже плакал, потому что он не мог закрыться от этого.
Это заполняло его, затапливая его внутренности; это было все, что он мог услышать, он мог даже чувствовать это во рту. И когда наконец голос мальчика замер, и дом затих, Зак все еще рыдал, его тело дрожало, как будто до сих пор не оправилось от шока.