Эни была мертва.
Её тело лежало посреди комнаты, а под ним растекалось огромное пятно. По половицам ползали насекомые, привлечённые запахом крови. В резаной ране на шее копошились мухи.
Какая-то часть Ленуара ожидала подобного, но от этого отчаяние, которое вот-вот поглотит его, меньше не стало. Эта женщина была последней ниточкой, ведущей к Заку. К тому же она была последней целью Винсента, последней из похитителей трупов, кого Винсент видел их глазами. Имевшееся у Ленуара время подходило к концу, а у него ничего не было. Надо было спросить у Керна о мотивах, когда у него был ещё такой шанс, но инспектор так спешил найти Зака…
Винсент стоял в углу комнаты, аккуратно избегая лучей восходящего солнца, пробивавшихся через ставни. Он молча следил за Ленуаром, никак не комментируя произошедшее. Сколько он ещё подождёт, пока решит, что Ленуар уже бесполезен? Инспектор поймал себя на мысли, что с нетерпением ждёт дня, который даст шанс спастись. Это была мимолётная мысль, инстинкт самосохранения, но не думать об этом Ленуар не мог. Оставалось только надеяться, что эта мысль не отразилась на его лице.
— Ладно, — произнес он вслух, — придется идти сложным путем. То, что не удалось узнать от этой женщины, придется выяснять самим.
Он произнес это скорее для себя, чем для Винсента. Ленуар не мог позволить себе поддаться отчаянию. Когда-то он считался самым талантливым инспектором в лучшем департаменте полиции в мире. Настало время ему вспомнить почему.
Он взял себя в руки.
— Очевидно, женщину убили сообщники.
Несмотря на то, что рассказал Керн, Ленуар был уверен, что был кто-то ещё, кроме Лоса — приспешники, не входившие в круг доверенных лиц, как Керн и Эни.
— Они боялись разоблачения, поэтому и убили её, а это значит, что кто-то их напугал. Скорей всего, это был сержант Коди.
Инспектор замолчал. Не похоже, что Коди встретил в тюрьме кого-то, знающего об этом деле не понаслышке.
— Коди, вероятно, выяснил что-то, что помогло ему понять мотив, а тот, в свою очередь, настолько близко привёл его к преступникам, что они решили убить его и сержанта Хардина. Но что же это был за мотив?
Ленуар начал размышлять. Винсент говорил, что похитители трупов пытались воскресить душу давно умершего мальчика, мальчика, которого около десяти лет назад убил его же отец. Это и была подсказка о мотиве, но Ленуар отбросил её на время, когда сможет доказать эту догадку, допрашивая кого-нибудь. Что ж, пришло время пересмотреть улики.
Он обернулся к призраку, который по-прежнему находился в тени и представлял собой скрытую угрозу.
— Винсент, что ты можешь рассказать об убитом мальчике? Он адали?
Винсент наклонил голову, вспоминая:
— Нет.
— Все похитители трупов, за исключением могильщика, были из клана адали. Предполагая, что и остальные адали, мы можем быть уверены, что кто бы не пытался воскресить мальчика, он не является членом семьи. Хотя, полагаю, он может работать на кого-нибудь из семьи.
Ленуар вспомнил слова Мердена о вмешательства в дела мёртвых.
«Было безрассудством связываться с подобной магией, потому что это навлечёт кару того мира. Каждый адали это знает», — сказал тогда прорицатель.
— Если похитители пошли на такой риск ради воскрешения мальчика, им явно пообещали огромную плату.
В голове у Ленуара начала оформляться идея.
— Насколько богат отец мальчика?
Винсент нахмурился:
— Я об этом ничего не знаю.
— Подумай, — настоял Ленуар, слишком поглощённый своими мыслями, чтобы беспокоиться, разозлит ли он духа.
— Вспомни, что ты видел. Где мальчик жил? Какую одежду носил его отец?
Винсент некоторое время размышлял:
— Да, — наконец произнёс он, — возможно, он был богат. Одежда у него была дорогая, да и поместье огромное.
Всё встало на свои места, будто щёлкнули выключателем, — и Ленуар всё понял.
— Я знаю, куда нам дальше идти.
Винсент посмотрел на окно, где стекло слегка светилось в лучах восходящего солнца.
— Я не могу.
Ленуар выругался, а затем чуть не рассмеялся от абсурдности ситуации. Десять лет призрак был единственным, что вселяло в него страх. Он даже старался не спать, чтобы не видеть духа во снах. А сейчас он сожалеет, что Винсент не может пойти с ним. Никто не признается, что приложил руку к похищению ребёнка, если на него не надавить. Человек, которого собирался навестить Ленуар, был очень влиятельным, и его так просто не запугаешь. Присутствие Винсента давало инспектору преимущество, которого он не имел, направляясь туда в одиночку. Но Ленуар не мог ждать наступления ночи, ведь это даст похитителям целый день на осуществление своего плана.
— Тогда я иду один, — произнёс Ленуар.
— Мы не можем себе позволить терять время.
* * *
Ленуар осадил лошадь перед воротами, взирая на флаг на дальнем конце дороги, громко хлопающий на ветру. Теоретически, герцог Уоррик находился в своей резиденции. Но согласится ли он поговорить, это другой вопрос. До Ленуара с опозданием дошло, что он мало знает, что говорит брайлендское законодательство о подобных случаях, в частности, имеет ли инспектор право допрашивать человека подобного уровня без прямого дозволения короля. А если герцог не разрешит ему войти? У инспектора не было времени на бюрократическую возню.
Из сторожки вышел охранник:
— Чем я могу помочь?
— Я инспектор Ленуар из Департамента Полиции, — произнёс он, надеясь, что это прозвучало достаточно впечатляюще.
— Я хотел бы увидеть Его светлость по официальному делу.
Стражник нахмурился. Он оглядел Ленуара с ног до головы, до того как вернуться в сторожку к товарищам. Через несколько мгновений он вернулся в сопровождении ещё одного охранника.
— Ждите здесь, — велел он.
Мужчина запрыгнул на лошадь и галопом понёсся по дороге. Ленуара остался наедине со вторым стражником. Инспектор не стал спешиваться, это было лишней тратой сил, к тому же, абсолютно не за чем.
Он стал ждать; взгляд его блуждал по строгим линиям замка Уоррик. Он никогда не видел его с такого близкого расстояния, и близость не красила замок. Это было создание неправильной формы, с башнями, торчащими, словно рёбра, грубыми стенами и суженными в подозрении глазками-бойницами, едва вместимыми для лучника. Создание сидело на корточках за зловонным рвом, пережитком кровавой эпохи, когда резиденции дворян служили им крепостями от возможных врагов. Дорога будто убегала от замка, а не вела к нему; железные ворота ощетинились шипами. Ленуар никогда в жизни не видел столь негостеприимного здания. «До чего подходяще» — подумал он.
— Вы друг Его светлости? — спросил второй охранник, прерывая размышления Ленуара.
Ленуар покачал головой, и стражник усмехнулся. Ленуар понял, что вопрос прозвучал с сарказмом.
— Вам что-то показалось забавным? — холодно произнёс инспектор.
Стражник вновь ухмыльнулся:
— Если у Его светлости и есть друзья, о них никто не знает. Сюда никто не приезжал уже несколько недель, а последним посетителем был гонец от мэра города.
Охранник заговорил тише.
— Если вы вдруг не знаете, наш герцог не самый общительный парень.
— Удивлён, что вы так свободно об этом говорите, — одобрительно произнёс инспектор, поощряя продолжение разговора. Чем больше он узнает о человеке, с которым ему предстоит поговорить, тем лучше.
— А вы с ним встречались? — поинтересовался стражник, будто это всё объясняло.
— Однажды, на открытии нового Департамента Полиции. Мы не общались.
То единственное появление было весьма почётно для шефа полиции. Ленуар до сих пор с удивлением вспоминал, как напыщенно и чопорно вёл себя его начальник, излучая гордость и уважение. Почётный гость, тем не менее, никак не реагировал на знаки внимания со стороны шефа. Герцог безучастно стоял, пока мэр города и шеф полиции произносили речь, а затем ушёл, не попрощавшись. Его грубость заметили бы, если бы на него в принципе обратили внимание.
— В таком случае, — ответил стражник, — вы знаете его на столько же, на сколько и остальные.
— Думаю, вы преувеличиваете.
— Не очень. Я и сам его редко вижу. Герцог никуда не выходит.
Стражник ткнул пальцем куда-то в южном направлении.
— Я, бывало, работал в поместьи Киррин. Знаете его?
Ленуар кивнул.
— Там не бывает тихо и спокойно. Балы, банкеты, званые ужины. Если не это, то они идут на балет, в оперу и ещё Бог знает куда. Ну вы знаете, как и должны жить знатные люди.
— Допустим. Но каждый человек, пусть и с дурным характером, имеет друзей или, по крайней мере, деловых партнёров. Наверняка кто-то приходил и уходил из замка.
«Может даже, это были адали?»
— Мало кто, — ответил стражник, понижая голос.
— Герцог был замешан в скандале, ну знаете, семейные дела и всё такое.
Ленуар действительно знал. Да все жители Пяти Деревень знали! Все верили, что герцог Уоррик в порыве ревности убил свою жену. Его ярость была настолько сильной, что он убил и своего сына, а затем гнев прошёл, и ему осталось только оплакивать уже убитого сына. Ничего не доказали, но герцог ничего не делал, чтобы разубедить народ. К тому же, его затворничество и холодность только закрепили за ним репутацию социопата, способного на что угодно. И именно эти слухи и привели Ленуара к воротам герцогского замка.
— Это всё сплетни, — пренебрежительно сказал он.
— Сомневаюсь, что Его светлость замешан в убийстве своей семьи.
Стражник снова пожал плечами:
— Скандал ведь был.
— Судя по моему опыту, такой богатый и влиятельный человек, как Герцог Уоррик, может замять любой скандал.
По крайней мере в этом замечании Ленуар был абсолютно честен. По его мнению, не тёмное прошлое герцога заслужило ему недобрую славу подлеца. Проницательные обитатели Пяти Деревень вполне могли не заметить убийства, но они не могли смириться с пренебрежением.
— Ну да, он богатей. — едко сказал привратник. — Знает, как на медяках сэкономить.
А, вот в чём дело. Болтливый язык привратника вдруг значительно прояснил ситуацию.
— Я так понимаю, вам не очень хорошо платят за вашу работу?
— Правильно понимаете, сэр. — Привратник сделал паузу и сделал вид, что его только что посетила мысль. — Вы ведь ищейка, верно? Как думаете, могу я устроиться детективом? Пригодится там мой опыт в охранном деле или нет?
Ленуар подавил улыбку. Неужели привратник не замечает, что выдаёт себя? Вслух же он сказал лишь: «Возможно»
От дальнейшей неловкости его избавил вернувшийся первый привратник, жестом пригласивший Ленуара пройти. Ленуар спешился, передал лошадь и последовал за привратником вверх по длинной дороге.
Его пригласили в рабочий кабинет герцога и сказали подождать. Он остановился в центре комнаты, методично изучая окружающую его обстановку. Лучшего места для разговора инспектор и пожелать не мог. Салоны и гостиные предназначены для гостей, они носят лживую маску, приготовленную для того, чтоб создавать нужное впечатление. Рабочие кабинеты же более интимное место, говорящее о хозяине гораздо больше. Эта комната была особенно красноречива. Несмотря на просторность, комната была скудно обставлена — всего несколько стульев, стол и сервант. Книги ровными рядами выстроены на полках у камина. Каминная полка не украшена и была типа тех, что встречаются в скромных гостиницах. И несмотря на то, что у комнаты были стеклянные окна вместо жалюзи, они были небольшие и практичные, без какой-либо тщательно проработанной вытравки, как предпочитают в богатых домах.
Фактически, единственным подтверждением статуса герцога был гигантский портрет, висевший над камином, изображавший мальчика семи-восьми лет. Тёмные оленьи глаза смотрели на Ленуара и, казалось, следили за ним. У мальчика были круглые румяные щёки, но вид его был мрачен; ни тени улыбки не было на его губах. На нём сидел ярко-синий камзол с высоким воротником, по моде десятилетней давности. Сын герцога, решил Ленуар. Если он не ошибался, присутствие портрета говорило само за себя. Он скучал по мальчику. Значит все эти слухи всё-таки были правдой. Ленуар смотрел на холст, не в состоянии избавиться от жуткого впечатления, что мальчик тоже смотрит на него. Глядя через глаза покойника, подумал Ленуар, прямо как Винсент. Он содрогнулся.
Он позволил своему взгляду упасть на пару стульев с роскошной обивкой, что стояли у стола. Их мягкая замша насмешливо манила его. Он устал, на самом деле просто вымотался, но решил, что будет неуместно сесть без приглашения. Уже не в первый раз он проклял бессмысленные правила этикета благородного класса. Непрактичный и безнадёжно сложный, бессмысленный и душный, как корсет, этикет элиты был жёсткой клеткой, замаскированной в кружева. Опять же он полагал, что кретины из низов, такие как он, должны быть благодарны тому, что есть код поведения при встречах с влиятельными и амбициозными. Без этого игры знати практически всегда были бы кровавыми.
Вдруг открылась дверь, вырвав Ленуара из раздумий, и в комнату вошел герцог Уоррик. Ленуар был удивлён этим скромным появлением; он думал, что герцог заставит его ждать. Поведение его тоже было удивительным, так как вместо показных медлительных манер, типичных для его класса, Уоррик пересёк кабинет целеустремлённой поступью, и жестом, не терпящим возражений, указал ему на стул, усевшись за столом. Ленуар помедлил, гадая, стоит ли ему поклониться. Вместо этого, прежде чем сесть, он сделал короткий кивок головой.
— Чем могу вам помочь, инспектор? — спросил Уоррик без предисловий.
Ленуар никогда ранее не слышал голоса Уоррика и был поражён его звучанием, похожим на перекатывание гравия. Это полностью подходило к выражению его лица, будто вырезанному из камня — длинный нос, выточенный из гранита, глаза из кусочков сланца. Его угловатые черты были обрамлены чёрными волосами, едва касавшимися плеч, стиль скорее прагматичный, нежели модный. Он сидел прямо и гордо, хоть и казался напряжённым, будто сидение не было у него в привычках. Встреть Ленуар его на улице, он ни за что не принял бы его за дворянина. Он держался скорее как генерал.
— Спасибо за то, что нашли время встретиться со мной, ваша светлость, — сказал Ленуар. — Вы должно быть заняты.
— Не думаю, что вы знаете, когда я занят, инспектор, но вы правы. Достаточно занят, чтобы опустить пустые формальности, так что переходите сразу к делу.
Ленуар заёрзал под пронзающим взглядом Уоррика:
— У меня есть некоторые вопросы, касающиеся смерти вашего сына. — Сказал он настолько нейтрально, насколько мог. Уоррик поднял бровь, но этим его реакция и ограничилась. Ленуар продолжил:
— Я понимаю, что прошло много времени, но некоторые… недавние события… вызвали мой интерес к этому делу.
Уоррик молча рассматривал Ленуара, ожидая, когда он продолжит.
— Я хотел бы особенно подчеркнуть, что я здесь не для того, чтоб открыть новое расследование или продолжить старое, как может показаться. События, окружавшие смерть вашего сына, меня не заботят.
Герцог нахмурился:
— Вы говорите загадками, инспектор.
— Простите, Ваша светлость, я не собирался, но вопросы, c которыми я пришёл, сложны, и мне не просто объяснить. Я попробую упростить. Был похищен мальчик, и у меня есть причины считать, что он предназначался в жертву магии адали.
Эти слова достигли цели. Уоррик скептически хмыкнул и саркастически ухмыльнулся:
— А я разочарован в вашем хвалёном Департаменте Полиции. Вероятно, инспектор должен осознавать, что не все преступления совершаются адали, несмотря на распространённое в народе мнение.
— Понимаю ваш скептицизм, Ваша светлость, но уверяю вас, что я пришёл к этим выводам, основываясь не просто на глупых предрассудках.
— Даже так?
Уоррик приподнял слегка брови:
— Значит, у вас есть неопровержимые доказательства?
— Неопровержимые? Нет. За двадцать лет работы в полиции я редко находил подобные доказательства. Но, скажем так, они довольно убедительны.
Ленуар снова сел на стул, надеясь,
что выглядит уверенным в себе человеком. Он вошёл в знакомый ему ритм разговора, что помогало ему справиться с неловкостью и войти в роль дознавателя.
— И какое это отношение имеет к моему сыну? — проворчал Уоррик.
Ленуар весь внутренне подобрался:
— Магия, которую они используют, позволяет воскресить мёртвого ребёнка, ребёнка, умершего около десяти лет назад. Это ведь совпадает со временем смерти вашего сына, не так ли?
Что-то промелькнуло в глазах герцога, но Ленуар не знал, что именно. Гнев? Ожидание? Шок?
— Вопросов, я так понимаю, много, инспектор.
Голос Уоррика похолодел на пару градусов.
— Я не уверен, что вы подразумеваете, но мне очень интересно, как вы пришли к таким интересным выводам.
— Думаю, это не имеет значения для нашего разговора. Важно лишь то, что мои источники абсолютно достоверны. Похитители пытаются использовать тело живого ребёнка для размещения в нём души мёртвого.
У Уоррика округлились глаза:
— Не тратьте моё время на эту сверхъестественную чепуху. Подведём итог: вы считаете, что похитители собираются навредить ребёнку, я правильно понял?
— Это действительно так. Ритуал предполагает, что душа мальчика будет вытеснена другой. Если им удастся его провести, мёртвец захватит контроль над телом живого мальчика.
Герцог издал смешок:
— Вы что, серьёзно верите в магию?
— А вы нет?
Глаза герцога опасно сузились. Он шумно втянул в себя воздух:
— А, вот оно что. Вы считаете, что кто-то совершил это по моему приказу, так?
Он холодно улыбнулся.
— А вы меня действительно поражаете, инспектор. Немногие ваши коллеги за эти годы осмеливались обвинить меня в чём-то, и уж точно никто из них не подходил к вопросу так творчески. Но вы ведь должны были получить одобрение начальства прежде, чем идти сюда. А ваш шеф, Рек, если не ошибаюсь, всегда производил на меня впечатление здравомыслящего человека, по крайней мере настолько, чтобы не позволить вам приехать с такими смехотворными обвинениями.
В другое время предупреждение, подобное этому, от такого человека как Уоррик заставило бы Ленуара отступить. На самом деле весь его подход к полицейской работе был сформирован под влиянием беспринципных и могущественных людей. Их безнаказанность отравила его и превратила в то циничное, прагматичное существо, которым он стал. Их испорченность толкнула его в объятия зеленоглазого. Но все это осталось в прошлом. Он был неуязвим. Мертвый человек не может быть подкуплен, ему нельзя причинить боль. Когда нечего выигрывать и нечего бояться, он единственный здесь не мог быть наказан.
— Меня не волнует шеф, — небрежно бросил Ленуар, — также я не впечатлен вашим бахвальством. Откровенно говоря, Ваша светлость, я разочарован. Я считал, что вы отличаетесь от тех персон, с которыми я обычно имею дело. Завуалирование угроз являются оружием манипуляторов и притворщиков. Я думал, что вы более прямой человек.
Уоррик помрачнел и перегнулся через стол:
— Вы великолепно разбираетесь в характерах, инспектор. У меня нет нужды в завуалированных угрозах, когда я на самом деле могу говорить прямо. Тем не менее, я ожидаю, что вы очень тщательно подберете ваши следующие слова.
Ленуар невольно тяжело сглотнул. Но, когда он заговорил, его голос бы тверд:
— Расскажите мне, что вы знаете, и я уверяю вас, что вам нечего опасаться со стороны Департамента Полиции.
Винсент, кончено, другое дело, но это не проблема Ленуара.
— Продолжайте скрывать правду, и я найду мальчика, в любом случае, и все те, кто связан с этим преступлением, будут строго наказаны. Я не сомневаюсь, что все закончится казнью.
Нет никаких сомнений.
Уоррик тихо рассмеялся, казалось бы, искренне забавляясь:
— Вы действительно думаете, что можете меня запугать законом?
Ленуар смотрел непреклонно:
— Нет, Ваша милость, я не думаю. — Он впился взглядом в глаза Уоррика, пытаясь донести важность своих слов.
Улыбка герцога поблекла, но не исчезала окончательно. Он посмотрел на Ленуара новым, оценивающим взглядом.
— Вы тяжелый человек, Ленуар. Должны быть вы очень хороши в вашей работе.
— Был раньше.
Герцог нахмурился, но не ответил на это замечание:
— В любом случае, я ничего не знаю о том, что вы спрашиваете. Если мальчик был похищен, то не по моему приказу.
— В таком случае вы не нанимали адали воскресить вашего сына?
— К сожалению, не так много адали есть в моем окружении, — ответил Уоррик сухо. — И я не верю в магию адали или чью-либо еще. Какой цивилизованный человек верит? Я сомневаюсь, что это имеет какое-либо отношение к моему сыну. Есть смысл сосредоточиться на сообществах, где подобные верования обычны. Поищите случаи смертей среди местных детей адали. Бог знает какое ужасное количество они теряют каждый год.
Ленуар внимательно посмотрел на герцога. Если он лгал, то делал это мастерски. Что не доказывало ничего, конечно.
— Я не думаю, что необходимо верить в магию, чтобы попробовать что-то отчаянное. Когда мы в отчаянии, то цепляемся за соломинку.
— Звучит так, как-будто вы основываетесь на собственном опыте, инспектор, — взгляд Уоррика впился в него.
Ленуар не заглотил наживку. Пора было подводить беседу к главному.
— Я абсолютно уверен, что тот, кто похитил мальчика, пытался воскресить вашего ребенка.
Это была ложь, разумеется, и возможно Уоррик разглядел это, но все еще стоило попытаться.
— Как я вам сказал, мой источник заслуживает доверия. Пока у вас на руках нет крови чьего-либо еще сына, я думаю, вы скажете мне, что вы знаете.
Инспектор понял, что зашёл слишком далеко, произнося это. В глазах Уоррика, будто одержимого демоном, полыхнул гнев, а сам он так резко вскочил на ноги, что, казалось, сейчас перепрыгнет через стол, разделявший их с Ленуаром. Но тем не менее у графа хватило самообладания, чтобы остаться неподвижно стоять на месте, трясясь от ярости. Ленуар хотел подняться, но мог лишь съёжиться в кресле под взглядом Уоррика.
— Убирайтесь, — голос Уоррика был хриплым и дрожал от гнева. Ленуар попытался что-то ответить, но герцог прервал его:
— Клянусь Господом, инспектор, не заставляйте меня повторять, иначе за меня это сделает мой клинок.
Но эти слова не испугали Ленуара. Напротив, его разум затопила холодная ярость, не на герцога, а на себя самого, собственную глупость. Инспектор блефовал, но теперь он больше ничего не добьётся от Уоррика. Этот просчёт может стоить Заку жизни.
Ленуар сбежал вниз по дорожке, яростно ругаясь. Он так ничего и не узнал, ничего, что помогло бы ему отыскать Зака. Какой бы информацией не владел Уоррик, теперь он ни за что ей не поделится. Герцог назвал его жёстким, несгибаемым человеком, и произнесено это было с невольным уважением. Но Ленуар переоценил собственные возможности.
Инспектор взглянул на небо. Было всё ещё раннее утро. Теперь у него осталось время только до захода солнца, чтобы придумать, как спасти Зака и выжить самому.