Автоматические стихи - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 2
Автоматические стихи
«Сонливость…»
СонливостьПутешественник спускается к центру землиТихо уходят дороги на западСолнцеМы научились разным вещам.Мы были на полюсеГде лед похож на логические возвратыА вода глубокаКак пространствоВсё оставленоТолько вдали память говорит с Богом«На аэродроме побит рекорд высоты…»
На аэродроме побит рекорд высотыВоздух полон радостью и ложьюЧерная улица, грохот взглядов, удары улыбокОпасностьА в тени колокольни бродяга играет на флейтеТихо-тихоЕле слышно…Он разгадалКрестословицу о славе крестаОн свободен«Еще никто не знает…»
Еще никто не знаетЕще раноСладко спят грядущие дниПоложив огромные головыНа большие красивые рукиЗвезды зовут ихНо они не слышатДалеко внизу загорается газДождик прошел, блестит мостоваяХристос в ботинках едет в трамвае«Кто знает? Никто здесь не знает…»
Кто знает? Никто здесь не знает.Кто слышит? Никто там не слышит.Ничего не бываетВсе забываютСладко зеваютМедленно дышатТихо, как рак задом во мрак,Пятится счастье в звездных мирахСолнце тоскуетБлестит веснаМы не проснемся навек от сна«Мы пили яркие лимонады и над нами флаги кричали…»
Мы пили яркие лимонады и над нами флаги кричалиИ бранились морские птицыКорабли наклонялись к полюсуПолное солнце спало в феерическом театреВ пыли декораций где огромные замки наклонялисьПод неправдоподобными угламиВ пустом и черном зале сидело старое счастье в рваных ботинкахИ курило огромные дешевые папиросыСозерцая ядовитый огонь закатаВ пыли кулисА наверху плыли дирижаблиЛюди кричали и пропадалиДали молчали и появлялисьИ уже шел дождьИзнутри вовне, из прошлого в будущееУнося в своей серой и мягкой рукеПоследнюю доблесть моряков«Птицы-анемоны появлялись в фиолетово-зеленом небе…»
Птицы-анемоны появлялись в фиолетово-зеленом небе.Внизу, под облаками, было море, и под ним на страшной глубине — еще море, еще и еще море, и наконец подо всем этим — земля, где дымили небоскребы и на бульварах духовые оркестры тихо и отдаленно играли.Огромные крепости показывались из облаков.Башни, до неузнаваемости измененные ракурсом, наклонялись куда-то вовнутрь, и там еще — на такой высоте — проходили дороги.Куда они вели? Узнать это казалось совершенно невозможным.И снова всё изменилось. Теперь мы были в Голландии.Над замерзшим каналом на почти черном небе летел снег, а в порту среди черного качания волн уходил гигантский колесный пароход, где худые и старые люди в цилиндрах пристально рассматривали странные машины высокого роста, на циферблатах которых было написано — Полюс.«Сорок дней снеговые дожди…»
Сорок дней снеговые дождиНизверглись, вздыхая, над намиНо не плавает со слонамиДом надснежный — спасенья не ждиДнесь покрыты все горы где тропыНепрестанным блестящим потопомСпят сыпучие воды зимыРаздаются под телом безмолвноВ снежном море утопленник-мирНеподвижно плывет и условно.«Рокот анемоны спит в электричестве…»
Рокот анемоны спит в электричествеЗолото заката возвратилось в черную рекуСтало больно от черного снегаВ тот год умерли медные змеиИ верблюды отправились в пустыню за горной водойТихо по стенам всходила водаКарнизы смотрели в океанские далиКошки спали на самом краю небытияИ кто-то говорил во снеСтранно приподымая рукуО самом страшном —О измене«Почему боль не проходит?…»
Почему боль не проходит?Потому что проходит вовнутрь.Где спит статуя с электрическим черным лицомНа страже анемоны и солнечных рыбТам боли нечего делать«О колокола…»
О колоколаО сирены сирен в сиреняхО рассветы что лили из лилииСамое простое — это умеретьСамое трудное — это стерпетьЗа открытою дверью снова улица в сквереИз комнаты в комнату вхожуИ сон за мнойМое пальто там в лунной тьме сутулитсяЯ падаю, оно за мнойО солнцеКак передать позор отказа плакатьИ в синеве подземной отцветатьВ окно мое устало солнце падатьОтказ молчатьКолокола.Перу уснуть пораСирени рвались в вечность, спят давноСо странною улыбкой мертвых девО левСмежи лучом виденья королев«Звуки неба еле слышны…»
Звуки неба еле слышныГлубоки снега и степиКто там ходит, спит, не дышит?Розы ветра облетелиТишина лежит в постелиГлубоко больнаСнится ей иное времяПишет черт стихотвореньеУ ее окнаСпи, младенец жизни новой,Слишком рано и темноСпит зари огонь багровыйГлубока дневная ночь«Беззащитный сон глубины…»
Беззащитный сон глубиныОтразился в руках судьбыБледно-желтою нитью зариПеревязаны руки царейВсё готово на небесахЖдите, тише, он настаетТот внезапный трепет в часахТот ошибочный странный звон«Колёса, локоны, шестипалые руки и фотографии…»
Колёса, локоны, шестипалые руки и фотографииБыли основанием, но лодка не тонулаТысяча ног и нотНе могли ей помочь уснутьПотому что полночь насталаИ луна поникла усталоУтро будет? — кто-то спросилНет — ответил кто-то без силНет возмездия, нет награжденияСвято всё что касается тления«Это и были Лериды…»
Это и были ЛеридыВысокие как окна соборовДалекие как солнце иных мировНо зачем они опустилисьНикто никогда не понялПочему они загрустилиКого увидели тамИ огромные очи свои обратилиВ обратное высотам…И сразу стало тише и холоднееГлубже уснули на снежном рассветеСтрашные черные лица детейА рассвет был ложен, легок и пустКак сгоревший серый вчерашний куст«Высоко на крыше дома…»
Высоко на крыше домаСтояла Статуя СчастьяНаблюдая рождение жизниИз желтого моря зариВсё казалось ей: время настанетРастворятся, раскроются бездныГолоса поцелуют землю«Подумайте о вращении…»
Подумайте о вращенииВращающийся перестает пониматьОн наклоняется и не падаетОн часто висит кверх ногамиИ в одном глазу у него ЗападА в другом гора НуримаяУходящая на Крайний СеверВ сером дыме своих вулкановИ какие-то прошлые жизниАбсолютно лишенные счастьяО которых он вспоминаетВспоминая не понимаетТолько черной рукою гладитКак волна — острова и скалыГде огромные птицы молчаНа грядущем задом сидятРазмышляя сидя на камнеИ еще голубой колокольчикПодле моря звенит, звенит«От высокой жизни березы…»
От высокой жизни березыТолько листья остались в мореБерега позабыли водуПароход позабыл природуДачи хлопают крыльями крышПтица чайка летит на северПутешественник там замерзМожно съесть его нежный голосРуки моряКажутся белыми«Луна играла серенады…»
Луна играла серенадыНа светло-голубом роялеМы прятались за колоннадыВыглядывали и ожидалиНо тот ее ударил в спинуКто больше всех боялся звуковИ смолк стеклянный лунный клоунИстек серебряною кровьюИ голова его скатиласьЗа дальний черный низкий лесПрощай, луна.ЛуноубийцаЖивет в стеклянном снежном домеИ тихо на воздушном шареЛетят в эфир его года.Всё минуло и он забылЧто некогда себя убил.«Кто ты? Я то что тебе непонятно…»
Кто ты? Я то что тебе непонятноЯ там за болотом, за тьмою, в лесуНа небе рождаются светлые пятнаСпит маленький месяц во тьме на весуКто ты? Я тот кто исчезнет при светеЧто гибнет мгновенно, что тихо, что тленноЯ голос что спит в отдаленной планетеЯ царь что живет в отдаленной вселеннойИ никто не слышитВсё медленно дышитВсё грезит на зимней зареО цареЧто пел над болотомИ с каждым годомСклонялся к землеИ страшное солнце всходило не щурясьА духи ночные бежали в туманКак пьяница нежный с бульваров и улицОбратно знакомой стезей в ресторан«О расскажи взаимное рожденье…»
О расскажи взаимное рожденьеТвоих лучей на свет глубоких безднО если бы добиться пробужденьяЕще не живших и не певших звездО страшный самум пыли равнодушьяСмеркание, склонение лучейИ комары съедающие душиИ лысины на головах детейНикто не жил, никто еще не любитНикто не видел неба и рассвета«Карты счастья и карты печали…»
Карты счастья и карты печалиТихо с неба падали в окноНо никто не наклонялся к жизниВсе закрыв глаза смотрели вдальВсё там было тихо и просторноВсе страдали от соседства звуковКак ужасно к счастью просыпатьсяКак нелепо к жизни возвращатьсяБезнадежным золотом счастливымВ солнечное море отнесеннымГолубые очи открывалисьЗолотые книги закрывались«Невозвратимый…»
НевозвратимыйНеустрашимыйНеобъяснимыйМолчи навекТихо дышиДелай что хочешьПросыпайся глубокой ночьюПодражай соловьямОблакамИ полярному льдуВ море высокомСинем далекомТихо идут золотые часыСудьбыТихо ветер колеса тронетКолокол нежный, колокол белыйЗвук золотой подастТемное телоСможет упасть«Был красивый полон удивленья…»
Был красивый полон удивленьяЧто заснул в болоте утопаяСтрашно близко к лучшим временамИ проснулся на высоком местеТолько горы преграждали взорыНо понятно было то что скороОблака поднимутся к лазуриПоцелуют небо наяву«Отрицать мир с четырех сторон…»
Отрицать мир с четырех сторонПогружаться в четыре снаОбволакиваться четырьмя сияньямиТак мы хотели вначалеТак кричали нам птицыТолько мы не отвечалиНе уставали неудостаиватьМы под страшным ветром печалиТак любили до утра простаиватьРаскрывая свои паруса«Соединенье железа, стекла, зеленого облака…»
Соединенье железа, стекла, зеленого облака,Предсмертной слабости, а также скрежета,Испарины снега, бумаги, геометрии и перчатокСнятых со многих, многих сновДавно истлевшихЗабытыхКто знал тогда что перед нами предстанетНа западеИ почему столько судов замерзло на югеПолных вращенияЧто-то вдруг изменилосьКак-будто река вдруг оказалась над намиРаньше чем мы отвернуться успелиНас относило к иным временамДико свистели лодки встречные намДолго потом на пескеМы рыдали от счастья, от жалости к листьямОт боли волненьяА домик в бутылкеВсё стоял и стоял —Он не заметил вращенья.Сладко зеваяВышел хозяинОбратно вернулсяЗаснул«Разорвите цепи — железо так нежно дышит…»
Разорвите цепи — железо так нежно дышитКамень плачет навзрыдНо никто не слышитНикто с ним не говоритКаменная девушка на воздушном шареПоднимается в небо не переставая улыбатьсяА на дне моря философ играет на скрипкеИ звенит своей цепьюПрикован ко днуМедленно верблюды уходят в СахареНа югИ всё бесполезноВсё лишено назначеньяТихо и звездноНад мертвою жизнью город шумитСчастье молчит«Перепробуйте все комбинации…»
Перепробуйте все комбинацииПобудьте во всех соединеньяхПоцелуйте женщин всех нацийНаучитесь пениюИли возвратитесь в отдалениеТогда вы поймете что в маломЧто приснилось вам на рассветеБыло всё что есть во вселеннойИ то что снилось вселеннойИ еще многое абсолютно непонятноеОтносящееся к грядущим дням«Июль прошел, холодный маниак…»
Июль прошел, холодный маниак,Он спал во льдах среди течений югаГорели розы лампы в снежных облакахИ месяцы смеялись друг на другаЖара спала в снегу ночных минутИ дождь настал«Отшельник пел под хлороформом…»
Отшельник пел под хлороформомПеред ним вращались стеклянные книгиОн был прикован золотою цепьюКо дну вселеннойБыло далеко от жизниНо еще не совсем смерть —Это было предчувствием страшного звука,Полусон, сквозь который брезжит рассвет.Холод, сонливость,Передрассветная мука.А на дне вселенной качались деревьяИ дождь уходилВ бледно-сером пальто.«В черном море пели водолазы…»
В черном море пели водолазыАйсберги над ними проходилиБыло пыльно в городе над нимиВ лазарете с феями больнымиДень скользил сквозь годы одиночестваШум дождя скользил на белых листьяхВ сумерках при свете фонарейБыли слышны вздохи паровозовГрозы спали у моих дверейПотому что лето было ложьюПод театром страшной высотыДалеко внизу трамваи шлиВ них читали книги королиТолько ночь ушла из НуриматИ глаза закрыли сны зари«Неустрашимый…»
НеустрашимыйСплю на рельсах курьерского поездаНо в другом измеренииПоезд пройдет во снеИспугавшись цветовОпрокинется в рекуНаполнится рыбамиВернется домойНевозмутимыйПомню о прошломТихо целуюГрядущие дни«Пели колеса…»
Пели колесаДавно-давноМы были другимиНас ласково звали в окноПовторяя странное имяКакое-то странное имяНо мы забыли когда это былоИ было лиВсё превращаетсяВсё возвращается в мореДождь размывает землюИ памятьПрощайМы уходим в холодное завтраТы — в рай«Высоко над жизнью поэта…»
Высоко над жизнью поэтаВ синем платье проходит летоВ черной жаркой базальтовой залеКороли увядая ждалиКак колонна в дельфийском храмеПадал жар убивая душиГолубыми пустыми глазамиКарлик шум мироздания слушалОн всходил на огромные башниОпускался в бездны вулкановС сердцем полным печали вчерашнейОставался мечтать на башнеНеподвижно близок к часамМожет быть судья небесам«Пироскаф дымок распускал…»
Пироскаф дымок распускалКолесами воду пеняТам на башне сидел чудакГлядя пристально в вешний мракПобеждая нездешний страхНо лукаво прятался страхВ прахИ устав возвратился дуракВо мрак«Сто миллионов сфер…»
Сто миллионов сферОблака иных атмосферДивный блеск вертикальных рекТелескопов трубы навекНа высоких горахСпи отвергнувший страхВсё что будет тобой прощеноТы простил всё что былоСохранил всё что время забылоНо ты с нами, ты наш, ты стенаТы живая и спящая истина«Вечный воздух ночной говорит о тебе…»
Вечный воздух ночной говорит о тебеБудь спокоен как ночь, будь покорен судьбеВ совершенном согласье с полетом камнейС золотым погасаньем днейБудь спокоен в своей мольбе«Я живу на границе твоей…»
Я живу на границе твоейО душа, о море победыМеж тобою и мною ночь — высоко до рассветаДалеко до лучезарного дняЯ живу на границе твоейКамень тихо со мной говоритСолнце спит среди ночи в святой синевеДалеко подо мною идут пароходыИ флаги качаются. Там чайки чайки поютПароходы идут на югТолько я не смотрю —Я железным лицом одинокимПовернулся в надмирную ночь.О Светлана,Будь, приди, о настаньОтразись в синеве ИорданаИона в уста поцелуйВ уста Иоанна«Фиалки играли в подвале…»
Фиалки играли в подвалеГде мертвые звезды вздыхали о мраке могилыТолько призраки окна еще открывалиИ утро всходилоИм было так больно что лица они закрывалиИ так до закатаКогда погасалиЛучи без возвратаА ночью огни появлялись на стенах домовЦветы наклонялись над бездной — их пропасть манилаВнизу на асфальте ходила душа мирозданьяИ думала как ей войти в то прекрасное зданьеТак долго ходила, на камень ложилась лицомИ тихо шепталась с холодным и мертвым отцомПотом засыпалаВернувшийся с балаТолкал ее пьяной ногой«Всё было тихо, улицы молились…»
Всё было тихо, улицы молилисьКо сну клонились статуи беседокМежду дверьми — уйти! — остановилисьНебесные и тайные победыКак сладостно, как тяжко клонит сонКак будто горы вырастаютВершинами упертые в висок.Высокий ледяной прекрасный Эльбрус таетИ медленно смеркается восток.Всё было так, всё было не напрасно…«Отпустите чудо…»
Отпустите чудоНе мучайте его пониманиемПусть танцует как хочетПусть дышитПусть гаснетНет, оно не может поверитьЧто вы раскроете ладониПолюбите капли дождя:Ваши души не промокаютИ с них не стекаетСвет«Быть совершенно понятным…»
Быть совершенно понятнымСовершенно открытым настежьЧтобы все видели чудовищСовершенно лишенных рукПолных розовых нежных пятенДиких звезд и цветочных лужаекНевидимых колоколовВодопадовИ медленных верных рассветовНад необитаемыми островамиЧтобы все разделили счастьеБаснословный увидели городГде отшельник нагой живетОн прикован цепью к вселеннойОн читает черную книгуГде написано как вернутьсяВ баснословный древний покой«Так голодный смотрит на небо…»
Так голодный смотрит на небоНаслаждаясь больной синевоюОблака золотые жалеяЗабывая искать ночлегПогрузившись в лучи водопадаУспокойся, лишенный печали,Успокоившись что-то решиИ молчи о святом, о решенномНе греши говоря о немТолько так поступай как казалосьКак тогда обещал ты сделатьТак живи«Никого не решайся видеть…»
Никого не решайся видетьЗакрывай свои взоры стеклом и цветамиОтстраняя лучи водопадаИ красивые флагиС белой чистой страницей бумагиНа черном лицеБудь похож на часы золотыеГде огромное время таитсяОжидая свой знак отдаленныйСвой таинственный голос за сценойЧтоб поднять золотую доскуРазмотать гробовые ленты«Золотая рука часов…»
Золотая рука часовРазбудила отшельника в склепеОн грустя потряс свою цепьИ раскрыл колоссальные книгиВ книгах были окна и двериВ окнах горы и мелодрамыИ леса высоких аккордовЭлектрических снежных машинТолько бедный отшельник ослепОн покинул свой черный склепОн живет на звезде зариБезутешно плачет о насПотому что там высокоИ до земли далекоИ нигде нельзя встретить техКого убивает смех«На железной цепи ходит солнце в подвале…»
На железной цепи ходит солнце в подвалеГде лежат огромные книгиВ них открыты окна и двериНа иные миры и сныГлубоко под склепом, в тюрьмеПод землею служат обеднюТам, должно быть, уж близок адГде звонят телефоны-цветыТам в огне поют и грустятОтошедшие в мире часыО раскройте подвалы и залы!«Там ножницами щелкали вдали…»
Там ножницами щелкали вдалиНочные птицы отрезая нитиКоторыми касались королиИных миров. Что делать Вам? УмритеПопробуйте молиться в мире сновНо кто-то плакал на дворе вдали:Он собирал лоскутья и обрезки«Случалось призракам рояли огибать…»
Случалось призракам рояли огибатьЯвляться запросто свои расправив косыБыл третий час. В больную моря гладьОт счастия кидались вплавь матросыБыл летний день. Не трудно угадатьПочто бросались в океан матросыЧасы ныряли в бездну океанаИ глубоко звенели под водойИ снег влетев в цветник оконной рамыПереставал вдруг быть самим собойМы отступали в горы от программыНо ты упала в прорубь на лугуЗасыпанная летними цветамиПисала ты в испуге о признаньеЧто повторить я больше не могуЯ говорил: не быть воспоминаньямКак и всегда там море на лугу«Кости упавших домов…»
Кости упавших домовСогревались утренним солнцемСоловей на черепе пелНо о чем — понять не могуПросыпались цветы у воротУтро ночь проходило вбродУтро насталоВесна кругомУсни усталоНе здесь твой домЗа каждой розойВ тени железоЗдесь рок сияетЯ здесь в аду«Тише, души, солнце там на крыше…»
Тише, души, солнце там на крышеНе дышиПыльный здесь паркет блестит, а вышеКамышиТам Христос сидит на крышеНи душиСтрашно жарко. Тихо в ожиданьеДети спят в страданьеГоды ждут в реке во тьмеБудит время призрак мирозданьяНавсегда в полдневное сияньеНа стенеХодит воин в каске оловяннойЧто-то знаяЛуч горит в зубах часов стеклянныхВ башне раяБудет всё как солнце говорило на зареКак часы спокойно повторилиВ синеве«Страшно было это рождение камня…»
Страшно было это рождение камня —На лету на вершине признаньяНам являлось лицо бледно-синей МедузыРассветаБыло страшно следить за рожденьемЗа окамененьем цветовЗа каменной леньюАнтичных головСклоненных над теплою ЛетойВсе мы умерли здесьМы влюбленные в жизньРаздували лазурное пламяЛазурных весеннихНочных подземелий.Как странно, как глухоО, этот рассвет —Как ангел смерти!«Серо-синий день погиб случайно…»
Серо-синий день погиб случайноОн упал из темного окнаКто-то говорит во тьме случайноИ рояль загрохотал со снаСтрашно, глухо, каменные рукиНевозможно со стола поднять —Сумрак ночи — каменные рукиПротянуть к востоку свет обнятьНет, луна как маска змееваяЧто-то шепчет: «Всё прошло, забудь»Тихо, время, песня змееваяЖалит каменную грудь«Шум непрестанно менялся…»
Шум непрестанно менялсяДождь повторялся слабеяСиние сумерки былиЧьей-то печалью полныМожет мы позабылиИ каменея, белеяМожет быть мы отпустилиРуку прошедшую сныСтрашно под ликом МедузыГде ты, Светлана?Бедный, молчиОна далекоОна не услышитОна в раю«Перекрестный ветер, вечер синий и тревожный…»
Перекрестный ветер, вечер синий и тревожныйСтранный голый блеск страницСтатуя писала в темном доме ложномСвой дневникБоже мой как медленно в озероПадает Ушеров домКак беззвучно бьется сердце МоцартаПод толстым льдомТик-такТишеЯ всё слабеюА свет всё вышеТак-тикТакСлушаю мракНикто не поможетДойти не сможетЛегче черной реке вертикально поднятьсяК зениту«Очень страшно всё что очень тихо…»
Очень страшно всё что очень тихоТо что говорит во снеЧто превращается в каменьЕще поетВремя стекает к садам антарктических птицВремя, прощайМы ненавидим красоту закатовМы лиц меловых не поднимаемПримерзших ко льдуМы склоняемся ниц:Там на днеНа огромной цепиХристос читает железную книгуМы с Ним навсегдаПрощай«Тот кто лишается времени…»
Тот кто лишается времениКасается черной книгиСрывается с круглой цепиНаконец целует крестОн спускается ниже и нижеВ отчаянии простых решенийПо ту сторону возмездия и наказанияПрикасается к чаше ПилатаПроливая ее над безднойОмывая ее грехиТихо, звездноВ бездне кричат петухиНо мы глухи, но мы тихиМы читаем черную книгу«Бегите, как время проносится время…»
Бегите, как время проносится времяЗолотыми руками машут часыСамоубийца кровью пишет стихотвореньеНо и тот с улыбкой смотрит на часыВсё сине-сине и чистоЛишено обвиненья, но недоступно слезамЗдесь цепью прикованы сны чтобы волей-неволейСклоняться им под колеса железным часамНо есть повеленьяРешенья лишенные срокаЛишенья такиеЧто вечность врывается в нихИ память им не нужнаОни прожигают вселеннуюМы плачем тогдаИШепчем какое-то имя«Железо пения усталых…»
Железо пения усталыхЗвенело в глубине закатаОн пел из глубины природыНо звук запаздывал до смертиИ всё казалось неизменнымЗемля домов шумела комнатамиОбои черные молчалиИ умывальники молчалиВода в стенах кричала до закатаСреди реклам и бледно-желтых лампРука рвалась из готового платьяКак занавеска в храме пополамСама к себе бросалась смерть в объятья«В банках машины жевали железное мясо…»
В банках машины жевали железное мясоЛампочки зажигались на циферблатахПоезда отдалялись в своих подземельяхИ оркестры играли в высоких стальных маякахТихо строили руки в воздухеПоворачивались стеклянные глазаДирижабли слегка напевая летели ко звездамИ труба телескопа смотрела в подводный залДевочка черную бабочку в подъемной машине поймалаИ подарила больному священнику в желтом костюмеНа плотине огни загорались весеннего балаА под нею скелеты дремали в объятиях спрутаМедленно в мире рассвета склонялись весыЭриний ждали они, за белою стрелкой следилиИ последние били на каменных башнях часы«С горячих рук больного музыканта…»
С горячих рук больного музыкантаСтекала музыка холодная в окноТам пароходы в доках уходилиИ скверы жалкие были полны лунойОн наклонялся над огнями улицОн статую на крыше видел ясноОна смотрела с черного отвесаКак загорались звезды синемаИ парочная прачечная тихоДышала уничтоженными жизнямиА в подземелье, под ногами банков,Отшельник книгу грязную читалТам были странные круглые колодцыГде плыли звезды, облака менялисьИ голоса спокойно раздавалисьИ все вдали прикованные к цепиВдруг замолкали на одно мгновеньеИ улыбались полузакрыв глаза«Мы позабыли утро…»
Мы позабыли утроВ беседке состарилась статуяБыли на льду те желтоватые отблескиЧто перед нашим домом который упалС высоты мирозданьяВ печаль надмирных лучейВ лазарете вечер играл на роялеЗагорались лампы в белом курзалеКак это было давноЖенщины в шалях загробные флаги вязалиМертвый солдатик показывал крестик в окноАнна Каренина пела грустя на вокзалеБыло ли это Или приснилосьНе знаюПроснусь — не вспомню«В Африке шумели паровозы…»
В Африке шумели паровозыВ черном небеСредь странных желтых песковУ самого входа в гробницыГде столько зал и коридоровА окна выходят в небоА внизу не видно землиПаровоз уходил поднимаясь на небоЗмеился воздух болот вдалиМы жили тамМы строили маленькую башнюА ночью она рослаДо неба добра и злаМы просыпались с своим удивленьем вчерашнимИ уже были звезды в насИ прошедшие годы в окнахИ по белым камням шла в раскаленном молчании снаМадонна в белом халатеНеся на ладониСтеклянный поющий шар«Было тихо в Сахаре молчанья…»
Было тихо в Сахаре молчаньяВсюду лежали мертвые крыльяБелые дальние замкиОстановили колоколаБыло в подземных гробницах молчание страха и болиНо внизу издалёкаРвалась из болотаУжасная белая не видевшая света рекаНиже и ниже огромных статуйТени ползлиАэростаты в лазуриПодымались выше и вышеТень аэростата ходила по крышеВдруг что-то упалоРека рвануласьТень Герострата шумела не более мышиСолнце не всталоТолько голос сказал:Вы были правыНо ничто не поможет —Дойти не сможетСклонитесь в черные травыСпите, умритеТак легче ждать«Эти скитания звуков…»
Эти скитания звуковНам снились, но мы улыбалисьНад нами отшельники пелиТрясли свои цепиНо мы были в снежной постелиХолодной навекиПо дну океана огромные птицы летелиСны белых снежинок спускались до наших безднЗаметали наши спокойные лицаЗвуки побившись крыльямиУставши как смертьВозвращались с трудом на небоИ ложились на краю раяИм не хотелосьИм не хотелось больше ни жить, ни звучать«Были веки железных лиц…»
Были веки железных лицСклонены к пустыням страницОпускались звуки к землеПрижимались щекой ко льдуВ подземельях далёко-далёкоЛетали странные звукиСлабые рукиТолкали железные двериТихо в подземных мирахХодит познавший страхИз залы в залу, из бездны в безднуУвлекая мертвые звездыНа дноТолько небо кругомОпускаясь прошел насквозьВернулся в воздушный домПростил железным мукам«Бледнолицые книги склонялись к железным рукам…»
Бледнолицые книги склонялись к железным рукамВсё было тамВсе лицаКругом весна не смела цвестиВсё было тихоВ пустыне дышал паровозВ желтом песке таились входыВ небесные царстваГде тихо менялись огни, облакаТихо разжалась рукаСтало вдруг звездно, тепло и прекрасноБелый и ясныйГолос покинул свои облакаЗдравствуй, праздник прекрасный,Умершим жизнь так легка«Над различными городами одинаковые звезды…»
Над различными городами одинаковые звездыНевозможность пространстваКусочек зеркала в ручье владеет солнцемВидно за тысячу верстМокрые листья как небесные легионыТихо шумятЗелеными крыльямиВ такой день недалеко от небаПрямо из трамваяТихий на видСиний на видСад ГесперидНеужели вам никогда не хотелось быть чистыми?«Говорили двое в комнате над миром…»
Виктору Мамченко
Говорили двое в комнате над миромА в окне был виден яркий белый домНа стенах были окна картин — там были закатные видыА под полом глубоко сердце билось покрытое льдомОба себя осуждалиИ говорили что черными лицамиКоснулись белых страницЧто их жалкие ангелы плачаВ черном ветре печали покинули узкий карнизВысоко на небе стояла их неудачаТихо о томВ лесу золотомДумал отшельник в хвойной каменной ямеОн считал золотые звеньяЦепи которой земля привешена к небуИ видел что их стало больше«Было страшно тихо в высшем мире…»
Было страшно тихо в высшем миреТам слушало время безднуБыло страшно тихо внизуСреди грохота злаЛишь далёко и редкоМедленный нежный рождался звукИ тотчас склонялсяВ мертвый испугБоже, как тихо там в высших мирахКак мало добраКак все молчатВека и века всё ту же страницуЧитает стеклянный генийТолько в храме священникИграет на черном роялеПадая от усталостиКлонясь ко снуСвященный атлетОн не снимет железных рукОн нам дарит все звукиЧтоб молчание не поцеловало вечность«Медленно вращаясь к времени…»
Медленно вращаясь к времениПокидая вечность зренияМы вступали в железную залуОзарены улыбкой презренияКлонясь усталоТотчас засыпая.Кто зовет нас?Мы как-будто слышали голос.Это труба тумана —Это пенье фиалок —Это снежная скрипка?Нет. Это жалость —Это звон железной цепи —Это каторжной песни вокзалаОсенний усталый голос.О, пожалейтеО, покиньте светО, умрите с намиПрокляните рассветТихо время играет на флейтеМолчит, смеетсяОно разбудит росуИ будет счастье в лесу.«Кто помнит сердечный припадок…»
Кто помнит сердечный припадокУжасный трепет стеклянных стенокКак-будто рвалась из бездныРека ужасных событийИ уже приступало времяИ уже приближалась минута —Ты помнишь, ты видишь, ты знаешьЗабываешь, ты спишь.И вдруг отступает жестокостьРазжимаются странные когтиИностранец на землю ложитсяИ ни о чем не мечтаетОн не помнит уже о жизниСпит глубоко в дожде холодномПовернувшись лицом к земле«Призраки в сферах молний…»
Призраки в сферах молнийЗарницы не успеваютНе успевают запомнитьЧто говорили в огнеМгновенные ангелы жизниБесподобная жизнь облаковБесконечно менялась в весеНа высоких горах зариОтдыхали они цариОпускались потом к землеЗаползали в подвалы домовПрячась в бездне подземных ходовЗасыпая на черных цепяхНе успевали запомнитьО лишенных памяти жизниПоцелуйте в высокие лицаИ закройте над ними склепыИзбегайте о них говорить«Страшно думать: мы опоздали…»
Страшно думать: мы опоздалиМы бежали по черным предместьямПопадая в двери глухиеВ подземелья падали навзничьА тем временем там хоронилиТам служили в башне обеднюТроекратно взывали к дверямИ ответа ждали закрыв глазаА теперь на железных рельсахПовернулись гранитные горыОблака опустились в бездныПтицы канули в холод звездныйИ как жалкие призраки-ворыМы гуляли у входа в полночьКоторая солнцем сиялаИ ждала миллионы лет«Горит желтый зал…»
Горит желтый залВсе обедают без меня«Кто будет чай пить?»Говорит Ладя —Самая высокаяТоска моей жизни.Радость достигнутаИ перейдена«Под тяжестью белых побед…»
Под тяжестью белых победБольной полководецСклонился лицом на железоМолчит ощущая холодНагим колоссальным лбомИ снится ему могилаХолодный торжественный мраморГде скрестив разбитые рукиОпустив огромные векиОн лежит тяжелый и чистыйИзменивший в последний часИ непрестанно и тихоНа большой глубинеТекут колоссальные реки:Там солнце блеститИ тонут закатыИ всё безвозвратноИ всё забыто«На большой глубине…»
На большой глубинеГде-то где-тоВ смирительной рубашкеВо тьме, во снеБезумное солнце — и каменьНа сотни верст вокруг.Безумно и глухо оно говорило во снеЗакованы ангелы в черные цепиВсё спит — помогитеНе надо, так лучше —Светлеет усталостьКак утро сквозь душиРождается жалость«Никто никуда не уходит…»
Никто никуда не уходитВсе остаются на своих звездахВсе уносятся в пропастиВсе забывают друг о другеО как жестоко пространствоО как далёко до теплых Светлых лучей Плеяды —Что это за зрелище?Это картины звездного адаТак надоТак рождается жалость«Тоска лимонного дерева…»
Тоска лимонного дереваУходила к дыму вулканаГде уснули у фумаролыПилигримы иных мировМир был высок, спокоенУстремлен в грядущее времяЕще не достоин Свободы«Должно быть в будущей жизни…»
Должно быть в будущей жизниМы не будем ни спать, ни плакатьНа рассветах не будем ложитьсяНа закатах прощаться с жизньюВсё будет яркоВсё будет тихоВ зданиях будут тысячи лестницМиллионы флаговБудет страшно далеко видноНо ничто не искупитИ ничто не скроетЧто ты умерла на рассветеИ упала с кровати«Мне холодно, спокойно газ горит…»
Мне холодно, спокойно газ горитТо баснословное — оно передо мноюСама с собой победа говоритИ сон ее долит над глубиноюСама собой победа здесь царитКак тяжело писать при свете газаСвинцовою рукою шевелитьКораблик шел посередине глазаИ море превращалось в сон о море«Музыка звучала в подземелье…»
Музыка звучала в подземельеНо откуда? — удивлялся узникВедь вокруг глубоко и далёкоТолько камень что не видит сновОн слышал как люди кричалиКак кто-то медленно плакалТо затихая, то вновь принимаясьИ как проснувшись позднею ночьюГоворили во тьме голосаИ так он был во всех башняхБыл близок ко всем подваламОн слушал усталый городОн слушал годы и годыОпускались железные сводыОн тихо сложил иссохшие рукиИ закрыв глаза вспоминал все звукиОн расскажет их темПред которыми каждый пел«Солнце сжало в железных руках…»
Солнце сжало в железных рукахНаконец познавшего страх«Трубы, трубы и трубы…»
Трубы, трубы и трубыПод землею на дне морейГлубоко зарыты в гореДуши по трубам скользятМузыка слышится в нихИногда трубы выходят в прекрасный садНо иным невозможно вернуться назадЭти трубы идут на солнцеТихо течет в них светВ трубах слышны отдаленные звуки иных мировШум отдаленных мировСолнцеУйти в подземелья труб— Пять миллионов лет —Достигнуть созвездийВыйти из труб на свет«Волей далеких птиц…»
Волей далеких птицБыло не приближатьсяИбо они умираютОт приближения к раюОставаясь над безднойВдали отчизныИх голос снежныйКричал нам о лучшей жизниНо мы звали их к намМы рыдая их призывалиИ они опустились к снамИ они перестали быть«То что всплывало со дна…»
То что всплывало со днаБыло ядом старинного имениОно замутняло водуКораблей лишало свободыА вверху был огонь облаковЯркий свет отдаленных сновА матросы кричали, матросы кричалиПодымая руки и плакалиИ померкло небо — всё стало зимойНа железной цепи повернулось пленное солнцеПризрак по звездам вернулся домой«Что с Вами стало?…»
Что с Вами стало?Нет сил поднятьсяМетельБоже, как хочется спатьОбнять снеговую постельИ зарыдатьЗакрыв глазаГоры покрытые снегомКамни сияют льдом —В снегу от векаВ снегу наш домПоцелуем же снежные цепи«За стеной играли флейты — там учились…»
За стеной играли флейты — там училисьБыло страшно снежноПоезда в степи остановилисьБелоснежныйТихо, медленно в снегу шуршаКто идет? — Мировая душаДайте выйти мне, дайте пригретьсяО, откройте железное сердце!Но двери закрыты, но люди спятДля них не стоит ни жить, ни сиять«Конец небесного дня…»
Конец небесного дняБыл полон восторга и удивленьяБыло видно за тысячу верст —От горных темных селенийДо звездТак что жеТак день прошелСлишком высок для счастьяСлишком далек для жизниСлаваПричастьяЗнамя отчизныБоже, как странно — я вас не вижуНе слышу что говорюСтрашную дивную музыку слышуВедь я в раюПерехожу в неподвижность«Солнце, очнись от света…»
Солнце, очнись от светаЛето, очнись от счастьяСтатуя, отвернисьВернись к старинной болиНеобъятный ветер безумныйСтрашный краткий безумный чумныйКрик земной непрошенной болиПотому что даже если воскреснетСолдат с оторванной головойВсё же навеки, навеки в безднеБудет звучать разрастаясьЧуждый чумный безумный крикИ — как черный палец —Вонзаться в сердце света«Отдаленная музыка неба…»
Отдаленная музыка небаНам мешала играть на роялеОтдаление рая играяЗаглушало тоску о ГраалеА за дверью стояли духиИ с улыбкой слушали звукиОни ждали чтоб мы заснулиЧтобы черным пальцем коснутьсяСердца мира«Небо было привиденьем…»
Небо было привиденьемЗемля была пророчествомА совесть — далеким звуком,Далеким отблеском звукаКак долго падает снегВремя молчит закусивши хвостЯ видела снег во снеВ снегу спало время закусивши хвостИ я спала и видела сныКак тяжки снегаКак долги годаИ не будет весныПотому что так мы постигнемСвободу«Тяжелый ангел в подземелье спал…»
Тяжелый ангел в подземелье спалНад ним закрыты сотни воротИ сняты сотни железных лестницИ убиты тысячи вестницИ на сотню дверей налетает снегИ спускаются сводыЖелезные цепи снятся ему во снеНиже и глушеМертвые душиУмрем — проснемсяЗабудем жизнь«Никто не знает когда…»
Никто не знает когдаРазрывается цепь минутКогда можно будет уснуть навсегдаНавсегда уснуть —Глубоко в землеСложив прекрасные рукиЗабыв ужасные звукиНавсегда улыбаясьКаменным ртомРукой касаясьЗвезд…«Улицы зажгли свои огни…»
Улицы зажгли свои огниДождь идет блестящими волнамиВоротник подняли беднякиУлицы покрыты облакамиТише, холодно — мы в бездне, мы одниМы с вамиЗа железом решетокЗа камнем подваловЗа безысходными толщами стенЛежит золотая трубаХристос сидит на стулеОн спитС золотою трубою в рукахХристос проснется«Улицы мокры, огни зажглись в тумане…»
Улицы мокры, огни зажглись в туманеДождь идетМы идем с Евангелием в карманеМы идем впередЗнаем:В подземельеВнизу глубокоХристос на стулеОн держит в руках весы спокойностиВесы покачнутся —Христос проснетсяПоднимет рукуМы вспомним всё«Ночь стояла на белой дороге…»
Ночь стояла на белой дорогеНаправляясь к огромному городуТам высокие окна ждалиА вдали погасали далиСлишком много кричали трубыМирозданье уже засыпалоНаклоняясь в бездну усталоПочему так скоро темнеет?Потому что счастье устало«Никто не мог отрешиться…»
Никто не мог отрешитьсяПовернуться к входящим зорямТам деревья качались в окнахНочь блестела на синих стеклахВсе кричали, все уставалиПрикасались ко лбу рукоюВсе с последним сном расставалисьПервый поезд шел за рекоюУтро тихо открыло портьеруСмерть входила в костюме серомСмерть вошла — уронили картыПосмотрели в стеклянный шар«Кто дошел до середины…»
Кто дошел до серединыМожет только остановитьсяОн не верит в обратный путьОн мечтает только заснутьНет дороги назад во злоРаскаленные рельсы — добро«Солнце долго ходило. Устало…»
Солнце долго ходило. УсталоЗаходило в подвалы кварталовЗасыпает теперь на краюОсень тихо проснулась в раюКто нас помнит? Нас все забылиМы другие, мы новые людиМы так слабы, болит головаЕле слышны наши словаНо быть может мы что-то знаемЧто не знает яркое время —Почему умирало так страшноТак безумно хотело житьВсё так ясно — будем суровыМы иные, мы строги и новыБережем мы каждое словоКаждый терний венца ХристоваМы спокойны в тени крестаСветлый крест золотой простой —Это мир золотой простойЧерный рыцарь висит на немПоклонимся ему челом«Голос в страшном отдалении…»
Голос в страшном отдалении:
Это не то, это еще не тоИ лучше вам возвратиться пока вы не начали житьВыбегает Пролог в красном трико:
Милостивые государи, карлики и королиНа улице страшно, там падает снегА здесь так красиво, здесь розы поютРозы поют:
Нам не страшен и страшный судМы скоро уснем, для нас весна никогда не увянетДля нас и день никогда не настанетГолос:
Отпустите меня на улицуДругой голос за сценой:
Чувство тайны то что вас покинулоНочь, кругом темноКто услышит голос в отдаленье?Чахнут лампы в страшном замедленьеРуки падают в окноПролог танцует и поет:
На лучистые пирыВышли из морей мирыПолны розовым виномМы заснули мертвым сномБудет всё опять прекрасноБудет небо страшно ясноНо сгоревшая звездаНе вернется никогдаРозы танцуют под рев неземных граммофонов.
Высокий голос за сценой:
Солнце Озирис, солнце Озирис, где ты?!Голос из бездны:
Здесь, у меня, но он не вернется к тебе.Он видит сладкие сныНо он не вернется к тебеТихо звонит колокол. Сцена изображает город.
Лестницы, ступени, колонны, а налево —маленький домик с соломенной крышей.У входа сидит хромой Эпиктет.Высоко направо, на высоких этажах храма, висячий сад.Молчание. С крыши храма поют садовники:Мы растили здесь черные розыНо снег пошелГолос за сценой, голос на сцене:
Но какою ценою, мне слишком больноТихо родник продолжает напев драгоценныйСвятой, невольныйО как прекрасна природаКак безобразна свободаНо если Христос безобразенРазве можно быть красивыми«Скольженье белых дней, асфальт и мокрый снег…»
Скольженье белых дней, асфальт и мокрый снегОрудия стреляют из-за садаКонина снова поднялась в ценеЛишь фонари играют над осадойРембо, вам холодно?Ну ничего, я скороУеду в Африку, смотрите, гаснет газСолдаты ссорятся и снег идет на ссорыЛишь там один не закрывает глазИ шепчет пушкаСмотрит из окнаТакой зимы давно я не запомню:Земля внизу тверда и холоднаТемно на лестнице и снег идет из комнатРембо молчит и снег летит быстрейОн нас покинул.Свет, он умирает:В свои стихи уходит от гостейНечистою страницей покрываясьКонина снова поднялась в ценеА сколько лошадей мы убиваем«Всё было тихо, голос драгоценный…»
Всё было тихо, голос драгоценныйСпокойно продолжал свою молитвуРодник холодной истине служилВ нем голубое небо отражалосьА в глубине его сияла жалостьТам белый крест отшельник положилНо дьявол пить хотел и подойти не могОн молча плакал жарко умираяВдруг крестик всплылИ вот в ручье он вдаль течет играяИспил чужой — и в час иссох родникНо ангел водяной живет в раю«Молча камень порождает воду…»
Молча камень порождает водуСолнцеТихо всходит тою же дорогойОсень смотрит в золотую дальРодники молчат в глубоких скалахМожет быть уж снег идет у Бога«На белой поверхности неба…»
На белой поверхности небаЖелезные бились деревьяТемнели заставы — в них газ загоралсяБольные вставали с постелиВечерняя смена на низких бульварахЕла мороженоеВсё было жестоко и жаркоВсё было в потуТуберкулезные руки липли как потные маркиХватались за жизньНо она безмятежно смотрела в закат на мостуСама она уже готова была уступитьИ потухнуть над парком«Когда устает привиденье…»
О. и П.
Когда устает привиденьеНо еще не устало смятеньеВсё качается, всё затихаетСлышен шум ненавистной улицыЗадыхается день в темноте облаковНочь как черная жидкость течет из всех переулковИ не надо цепляться за жизньЛучше прямо на дноОтоспаться во тьме от враговУтро холодом глянет в окно«Золото качается на башне…»
Золото качается на башнеТихий звон спускается к землеТам считает годы императорЗолото спускается к зимеМерно камни падают в фарватерГеркулес, Ты небо уронил во снеСолнце гладит косами экваторСолнце уронило свет к землеВсё напрасно. Только бы усталостьНаконец связала руки воинамТолько бы пришел палач спокойныйВсё напрасно, всё во тьме осталосьСвет склонился в жалость«Был в закате колокол стеклянный…»
Был в закате колокол стеклянный —Синий, тонкий опускался под водойТихо о железные тарелкиОкровавленные бились стрелкиСтрашным голосом газетчик возглашалБыл он черный с белой бородойОн звонил в свой колокол стеклянныйУставая быть самим собойВ тишине сморкался гость желанный«Статуя читает книгу, спит младенец…»
Статуя читает книгу, спит младенецСоловей вздыхает над болотомРодники не спят в своих берлогахОтражают звезды, вертят сферыСнег идет, раздетые деревьяКак железо медленно стучатСерый день, какой-то свет на небе —Кто там ходит в бездне в поздний час?Холодно, спокойно, нас не знаютМы укрыты в холодах и в сумеркахЛишь в окнах фонари считаютНе дошли до половины, умерлиВ сумерках нам свет целует руки«Мерно падали ноты из белой стены…»
Мерно падали ноты из белой стеныБыло так хорошо у нее прилечьИ слушать музыки белую речьСолнце пряталось в небе за краем лазурной стеныИзредка шлепала нота разбитой струныЭто будто мертвый человек отвечалГений рояля по-прежнему важно звучалБыл над полем спокойный надорванный голосРазбитой струныСолнце пряталось в небе, казалось так может бытьВечность пройдет подле белой стены и разбитойСтруныТолько путались звуки, звонки за стеной раздавалисьВсё спускалось на землю и звуки молчали в пыли«Тихо книги в башне говорили…»
Тихо книги в башне говорили:Нас давно никто не раскрываетЛишь отшельник под слоем пылиОн всё то же Евангелье читаетКниги говорили на закате:Спят в нас тайны города былыеИ пути небесного огняМы же стоим здесь молча как солдатыСтарики на башне неживыеДремлем в нишах и не видим дня.Молча слушал маленький отшельник(Подходил к нему скелет высокий)Он открыл единственную книгуИ ушел в нее закрыв обложкуКак скелет над корешком ни билсяНе раскрыл он даже и немножко«Книги говорили:…»
Книги говорили:Как мы старыМы давно закрыты, мы забытыМы стоим в огромных саркофагахШепчемся в пыли о прошлых битвах«Жизнь отражалась в золотом шару…»
Жизнь отражалась в золотом шаруТам вверх ногами счастье проходилоТам был закат и яркий день в мируТам крест стоял, там жили мы в мируЗачем закат так ярко умиралКак будто был в бессмертии уверенВсё было льдом и каждый дом сгоралЗакат с усталых губ огонь стиралОн может быть поколебался в вереБыл страшный час — священник догоралНад ним качались траурные перья«Опять на востоке…»
Опять на востокеНа маленькой фабрике колеса вращались к утруЭлектричество жило в чугунной катушкеНа низкой плотине вращалась душа октябряОна погружалась в холодную пену потокаДуша поднимала железное знамя востокаБыл в фабрике шум безмятежныйВода погружалась в обман облаковБыл в маленькой нише привязанКонец металлической цепиКоторый терялся в больной синеве облаковКазалось что только такие есть цепи на светеЧтоб связывать воду с высоким огнем облаков«Комнаты пустые полные стекла…»
Комнаты пустые полные стеклаМаленькие крыши где растут кустыЧерные плотины где шумело времяВсё же не умея возвратиться к морюТихо на закате фабрика стучалаТам колеса пели о замерзшей жизниСтекла водостоков падали сначалаИм луна сияла, их луна качалаПтицы пели в белом облачном эфиреГоды уходили по канату в полночьПтицам было жарко в черном эликсиреСолнце возвращалось.День взывал на помощьФабрика в раздумье колесом качала«Руки колесного города…»
Руки колесного городаОпускались глубоко в водуВ доме пустом газета поднималась на небоТам катились шары голубые в песок на свободуДень был всюду где нужно и только над жизнью он не былВ море цветы отдыхалиИм шептали холодные зориНепонятные людям спокойные песни словаОни улыбались, они от судьбы отдыхалиИх огромная в ад наклонялась и падала в сон голова«Тихо воду качала вечность…»
Тихо воду качала вечностьКолесом шумела плотинаНа закате сын человечийОпускался в сизую тинуСнег готовился на землю пастьВетви сосен качались, качалисьСнова было как в запертый деньСон боялся на землю упастьНезаметно снежинки встречалисьВсё еще было только в началеВсё обратно хотелоХотело не бытьПлакать без делаСебя забыть«Вечность розовых стекол…»
Вечность розовых стеколКазалась нам осужденнойВ них вращались колеса далеких часов золотыхБили молоты в башнеТам ковали кресты для влюбленныхИз железа и стали — не было им золотыхВсё что было шумело в рекеОтдалялось за черной плотинойСолнце спало, как уголь в недрогнувшей девы рукеСолнце было невернымОно отдаляется, тише«Солнце спокойно…»
Солнце спокойноОно умретБудет достойно реки возвращеньяСпите в закатахВремя шумит на плотинеФлаги расплатыУпали в извилины рек«Падает солнце в холодную воду…»
Падает солнце в холодную водуВремя шумит на плотинеЛасточки рвутся в пространствоТихо вздыхают болотаФабрика мерно стучитВремя идет на свободуСолнце купается в тениБелый цветок иностранстваКто-то уронит в болотоВ море уйдет на свободуПоезд несется к иным…«В холодный день высоко птицы пели…»
В холодный день высоко птицы пелиБыл в телескопе виден крест на солнцеВ огне заката грешники хрипелиСкелет зари тихонько гладил солнцеОгромные больные птицы пелиБыл в телескопе виден крест на солнце«Золотая игла занозы…»
Золотая игла занозыКоснулась стеклянного сердцаСовесть быстро вращалась в безднеНа мосту у плотины где тинаВ страшном желтом закатеВарились в холодном огнеБелые марки расплатыИ больная газета где боль о сегодняшнем днеВ низком домеЧасы на рояле игралиВысокие стекла сияли в осенней истомеИ года умиралиБыло трудно реке на плотинеВернуться к священной весне«На железной цепи у плотины…»
На железной цепи у плотиныГоды пели спокойную песнюТам на маленькой фабрикеЭлектрический дух возвращался к землеКолесо водяное шумело спокойную песнюИ закаты отблекнув опять возвращались к землеНежный голос за сценой шептал,Затихая, о маленькой жизни:Он у самого берега раяУтонул тая в мелкой воде«Маленькая жизнь играла на рояле…»
Маленькая жизнь играла на роялеВ полумертвой фабрике под стук колесТихо в болоте купались часы замираяИ огромные рыбы в маленькой речкеВ полутьме закрывали глазаСквозь пустую трубуБыло видно холодное небоТам было столько звездЧто казалось светло по ночамКто-то тем временем молча взбирался на мостИ молчал«Электричество горит, читают книги…»
Электричество горит, читают книгиЗолотых часов мечты стоятСтранник в бездне подобрав веригиМедленно танцует.Грезит садВсё спокойно на пороге смертиНа плотине время сны читаетМедленно в воде рисунки чертитВысоко над миром свет летаетВсё молчит в лесу, не спят векаДождь идет на руки золотыеСмерть кричит во тьме издалекаНо не слышат птицы занятыеВсё темнеет.Смерть издалека«Всё что будет завтра:…»
Всё что будет завтра:Остров спит на закатеМедленно течет вода в рекеВсё что будет — будетВсё спешит к расплатеСнег с высот качаясь падает к землеРазрываются тонкие цепиС металлическим звуком огромных просторов пустыхПоезд тихо шумит — как спокойно — всё гаснет на светеДождь спускается к жизни шумя на листах золотых«Волны дождя покрывают скелеты деревьев…»
Волны дождя покрывают скелеты деревьевДальше — болото, там грезит плотина о жизниВ маленькой фабрике труженик спит белоснежныйТолько колеса вращаются самиВсё близко, всё там — за рекой — далеко бесконечноВсё вечноВсё здесьВсё нигдеТихий звукЗвук…«Довольно фабрика шумела колесом…»
Довольно фабрика шумела колесомВода устала отражать пространствоТемнеет день осенним сном несомТак холодно в костюме иностранцаБыл ранний час, а так уже темноВ окне всё бело — там туман, болотоГлаза болят, уж поздно всё равноЛожись, усни, забудь свои заботыИ не смотри так долго в темнотуТы ждал ее, теперь не надо плакатьТемнеет свет, молчи, не надо плакатьСмотри грустя в святую темнотуТы труженик, ты плакал, ты сиялОбманут ты и ты лишен наградыНо разве ты награды этой ждал?Так пусть — темней, так хорошо, так надо.Ляг, отдохни, за вечность ты усталТы всё простил, ты сам себя оплакалЧто ж, сотвори благословенный знакЛяг на кровать, закрой сиянья прахаТы понял наконец кто был твой враг«Золотые дали. Спит туман…»
Золотые дали. Спит туманОсень в желтых листьях засыпаетВидно глубоко на дне водыИсчезают там твои следыДни недели быстро исчезаютКак прозрачны камни у откосаДальше камни глуше и темнейПадает вода, волна шумитКолесо большое крутит времяРазмывает море след матроса —Гладкий, нежный, ласковый на видСпит песок, всё облачное бремяГлухо давит царствие тенейДни давно уж позабыты всемиТщетно ждут сошествия теней«Шум аэростата Звон осенних трав…»
Шум аэростата Звон осенних травПоезд у плотины Колокол вдалиТихо, отдаленноЗвуки долетаютКто ты, иностранец?Спи, молчи«Автоматически безумно дух поет…»
Автоматически безумно дух поетАвтоматически безбрежный мир напрасенВода блестит, весна летит на ледЛожись, усни… Твой подвиг был напрасенСтрашись забыть, страшись устать на солнцеТьма солнечных лучей дымит как сосныРука касается луны и чахнет пламяТаинственно над мраком никнет знамяВ уста змея вползает из лучаМерцает свет, смеркается свечаГлядят с земли: пятно растет на солнцеПятно в тебе родилось от луча«Белый снег разлуки…»
Белый снег разлукиЗвонкий голос мукиСпи, усниВсё вертикальноВсё длится касаясь природыВечер или утроНе знаюВечер и утро уснули в огнях водопада«То что меня касалось было на солнце…»
То что меня касалось было на солнцеСолнце было в зимеЗима была во тьмеВсё что ко мне прикасалось превращалось во ртуть водопада(Всё было тихо и таяло лето во рту)Солнце качалосьВремя кончалосьАрхонт прижимался к землеДуша мирозданья смеялась во тьме на мосту«Солнечный год был равен лунному году…»
Солнечный год был равен лунному годуВремя касалось высокой и чистой судьбыВремя боролось с могуществом черной свободыЗвездные руки ломались в огне синевыРок мироздания ждал и холодные рукиЧисто таинственный мир обнималиТочно стеклянную сферу где плавали лунные духиРок мироздания ждал с выраженьем печалиВремя железные руки таинственно сжатьРуки хранили большую святую печать«Так рождается страх…»
Так рождается страх.Страх рождается от Разряжения Света.Сгущенное видит БогаАнгелы боятся камнейВека боятся днейТень колокольни боится упасть на дорогуВечно разнеженный рвется к забытому местуМука рождает вращение яркой невестыСладкое качество обнимает пространствоГорькое качество зажигает звездыТише, мой друг.Там века наблюдают за намиВыше огонь на открытие снится за снамиТише, мой друг.Сны распадутсяНо ведь и Ты сон«Рвусь к железным законам…»
Рвусь к железным законамРаспадаюсь о лезвия истинНичего не останется когда долечуИбо нет мне бытияНо о бытии я сожалеюСмерть на солнцеРок загоревшимся в бездне«Тише, горести. Смиряйтесь, звуки снега…»
Тише, горести. Смиряйтесь, звуки снега,Нам до лучших дней не долететьМедленно спустился вечер с небаТише, муки, духи засыпаютСнится им холодный сон камнейНичего на свете не бываетВсё заключено в сиянии огнейВсё так быстро время забывает.«В сумраке дневной души…»
В сумраке дневной душиКто-то говорит с самим собойВ комнате темнеет серый деньМожет быть и жизнь уже прошлаТолько и всегоТихо на летейских берегахЕле видно водный волосокОмывает голубой песокТолько и всегоТщетно было верить тишинеТишина осталась тишинойВысота осталась высотойГолоса замолкли за стеной«Берег далек, морская гладь…»
Берег далек, морская гладьНичего нельзя нежного сказатьСоловей кричитВечер клонитсяЧеловек молчитЧеловек молитсяКто-то помнит всёИ жалеет всехВсё так слабо здесьИ так близок грехПомолись и поплачь за всех«Звезды, розы, облака…»
Звезды, розы, облака,Тихий зов издалека,Соловьи над грязным прудом —Всё тебе казалось чудомКак всё это жить здесь можетСпрашивал огонь прохожийНе смотри на облакаТам проклятье солнцем пышетНе смотри на облакаТам проклятье слабым дышитНе кричи в темноте — в темноте ведь никто не услышитОтвори балаганИ криви намалеванный ротАх, счастлив кто скоро умрет«Братья, братья, будем плакать вместе…»
Братья, братья, будем плакать вместеБудемте друг друга целоватьКолесо судьбы кружит на местеНичего не скрыть и не понятьЗолото блестит в чертоге брачномНо жених не выйдет — он уснулИ над ним полночный неудачникМесяц в небо роги протянулБратья, поцелуйтесь и умритеПоцелуй и смерть — вся мудрость змияСкоро час придет и растворитсяДивный голос снежного ОрфеяФея молодая, будь спокойнаСнам не больно, близок час рассветаПтицы полуночные, не бойтесь —Тени мы что улетят от света«Нежные весы…»
Нежные весыСнежные часыСолнце светит, снег блестит не таяНа границе снега тихо ходит феяВ золотых лучах своих мечтаяСлышен голос снежного Орфея:Где я? ДалёкоСтеклянное время блестит в вышинеЯ счастье рокаУсталый, приди ко мнеК снежным рукам прикоснисьВесы покажутся, весы золотыеТы забудешь прошедшую жизньТы как ледПосветлеешь на солнцеНездешней зимы«Царь святых привидений и фей…»
Царь святых привидений и фейСпит на солнце снежный ОрфейА стеклянное время течет отражаясьИ всё молчит«Время горит…»
Время горитСчастье молчитВсё было, былоКак можно жить?Ты позабылаО чем тужить«Не верьте звукам звезды Нуримая…»
Не верьте звукам звезды НуримаяТише, мы ничего не понимаемИ здесь еще становится темнейОт их огнейЗакрой глаза — мы их запоминаемИ нам труднее житьБлестит весна, жара течет с асфальтаБольная зелень смотрит из оконТоскуя музыкальный котелокБросает сумерки на потолокЖара лежит богиней на асфальтеИ видит сон сквозь шум и запах ногО Белом море.«Руки газеты…»
Руки газетыРвались на воздухШляпы качалисьВ сфере огнейЗвуки и звезды —Счастье всё это —Снова встречалисьС болью тенейПадали в холод клозетаЛики измученных днейУлица снова казалась пустойЛишь фонариЖдали рассветаЧитая газетыДети-цариВ сиянии смертиВ комнатах спалиТеплые органы слабой рукой обнажив«Не мучайся, читай в пыли газеты…»
Не мучайся, читай в пыли газетыВсё это ложьВесна в закатах говорит о смертиИ осень тожеВ иных мирахВсё будет тем же холодом поэтовОтвергших страхОпять в пыли и в шуме тонет летоЖиви в слезах«Падаю на солнце…»
Комар летает вокруг свечи
(Н.Т.)Падаю на солнцеЛечу и гаснуСлабость и счастьеМгновенный страхВсё безвозвратноВсё больно, всё ясноВсё будет бесплатноВ иных мирахГоре-злосчастьеМерзлые сластиНагие страстиНе в нашей властиМолчу, склоняюсьЖиву, меняюсьВсё будет скороВне наших взоров.«Пой как умеешь…»
Пой как умеешьНе бойся звуковВсё равно не услышатНе скроешь мукуИ не заметишьИ не забудешьСветлой не встретишьТу не полюбишьТише, спокойнееЖарко над миромСмерть приближаетсяФлаги грустятБудем достойнееПыльным эфиромСмерть приближаетсяПрячась во взглядЭтот звук нас погубитНу что ж, умремМы звуки так любимТам, в них наш домМы предались гибели звуков«Золото покоя…»
Золото покояСлабый шум прибояФлаг на горизонтеРаскаленный зонтикСпите, неудачник,Жизнь прошла у моряФрантоватый дачникПровожал ееЭто было всё.«Умершим легко — они не знают…»
Умершим легко — они не знаютНе читают писем и газетСмотрят на таинственную лодкуОтвечают голосамУмершим сияющим часамВремя яркий подымает флагНад темным камнем —Река лазуриНе надо счастьяЯ всё забыл.«Сумерки речи…»
Сумерки речиНелепые встречи усталых звуковМука железного словаИ всё сноваСолнечный жар бессмысленных духов, цветовСолнечный пар бесконечных судеб рыбаковСолнце нисходитМолчите, братья,Птица лазури бросается к солнцу в объятьяИ всё проходитЛишь пароходыУходят по синему платью.«В огромной кожаной книге…»
В огромной кожаной книгеТанцевали карты во тьме золотистых мечейШуты и вороныСмеялись, пели, простершие сено лучейНад книгой шумела высокая участьТоскуя и мучасьИ Гамлет в саду говорил что вертелся на северСквозных и бессмысленных словО судьбеИ только мне было видноКак бились в подвалеОгромные руки минут-палачей.«Мирозданье в бокале алхимика…»
Мирозданье в бокале алхимикаПорождало кривые и левые ветвиАдама и ЕвуЗмею неразлучной смертиМужчинка и женщинка пели о вечной любвиИ опять повторяласьТа странная мука в оркестреТот трепет смычков над дыханьем пустыни судьбыИ грехаВернувшимся в камень не надо и думатьЗачем ты их мучаешьНе трогайте лиц обнесенных рукамиИ брошенных в пламяОгней в ореолах судьбы жениха«Жарко, судьба на закате…»
Жарко, судьба на закатеПыль летит до небесДо иных мирозданийНам Гамлета кто-то читает —Как будто фонограф во мракеИ в запертом зданьеКричит и зовет нас вернутьсяК сомнениям звездЯркие мукиМерзкие звукиДолгие мукиИ всё грехИ всё смехНам жизни не надоНад миром смехГорячие органы адаСпят в отраженьях луны.«Луны и солнца звуки золотые…»
Луны и солнца звуки золотыеСеребряные муки без ответаИ боли равнодушные нагиеПрошлых звезд танцующих над смертьюСияние ветвей и пыль цветовВека из розовых и мертвых телИ страшный шум необъяснимых словКак водопад от неба до землиНо отвратительно дышать и ждатьОпять судьба поет в своей лазуриНе надо ждать, не надо нас читатьМы только трупы ирреальной буриУтопленники голубых ветвейПусть нас назад теченье унесет.«Звуки ночи, усталость…»
Звуки ночи, усталость —Так падает ручка из рукТак падают руки из рукИ сон встаетТак падают взоры в священные звуки разлукТак гаснут все разговорыЧто делать, мой друг,Уж скоро хотя и не скороУвидимся мы наяву«Стекло лазури, мания величья…»
Стекло лазури, мания величья,Философия Шеллинга, газета и шар ГесперидВсё было странно найти на снегуГномы спускались к извилинамВек, слов, капель, цветовНемного выше рвали газетуИ ангелы ели судьбуТам Гамлет кричал о закатеИ билась Офелия в новом стеклянном гробуВидимо, не зная философии Шеллинга.«Встреча в палате больничного запаха…»
Встреча в палате больничного запаха с сном о смородине изумило лицо военных бутылок. Волос опять танцевал, звезды с собора снимали венцы газолиновых ламп. Волос опять танцевал, но смутился и пал на затылок. Каждая лампа мечтала, потом разошлись по делам. А в подвале собора машины считали погибшие души. Их рвали на части с мучительным треском холста — лучи газодвигателей падали в хаос стеклянных и каменных башен. Каштаны цвели, купаясь корнями в моче. Цветы осыпались, и к небу летели огни лепестков. В подвале шары возвращались к исходу веков. И близилось утро.
«Стекловидные деревья рассвета…»
Стекловидные деревья рассветаНа фабричном двореТам Гамлет пускает в ход сложнейшие машиныКоторые ударяют колесамиВ вершины подводных горИ таютУтро равняется себе и соседнему вечеру счастья«Философия Шеллинга упразднила газету и библию…»
Философия Шеллинга упразднила газету и библию, и никто не читает ни того, ни другого, ни третьего, сказал ангел. Другой пустил машину в ход — и медленно над миром стал появляться Рассвет. Внизу низшие духи кричали о муке железной руки, о шарах, о парах умывальника и еще о многом, левом и правом. Но они затихали, дойдя до философии Шеллинга, ибо оттуда открывался вид на газету, стеклянную библию, окаменелую руку и фотографический снимок, изображающий кубический камень. Где голубь, смеясь, говорил о судьбе возвратившихся к звукам первоначальной машины, они появлялись, и гасли, и, бежа, махали руками.
«Стекло лазури, мания верблюдов…»
Стекло лазури, мания верблюдовСоленая печаль орлов, огонь луныИ голова священника на блюдеВсе были вы давно нам сужденыМы только узнаём и вспоминаем:Да, так бежал ручей из слабых рукИ что-то падало чего нельзя качаясьВернуть к исходу и закату мукКак гири, души опускались к солнцуРека текла во мраке наизустьРука рвала с себя наряд прекрасныйПарад прекрасных звезд не знал отцаВсё это помнит сердце подлецаОн неумело руку поднимаетК плечу, но у плеча уж нет лицаКак быстро память счастье забывает.«Синюю воду луны качали бессмертные души…»
Синюю воду луны качали бессмертные душиПламя весны разгоралось в мечетях цветовСтекло заката, мания лазуриСвятое мановение газет«Звезды читали судьбу по гробам механических птиц…»
Звезды читали судьбу по гробам механических птицПамять вселенной кончалась белой страницейМедные машины перебивали стеклянные и пели склонившись в обитель измученных лицПодъемные машины спускались ко снам подземных миров, где балагурилиПогибшие души в сиянии грубых шаров и машины вертелись назад, цветы повторялись и к гибели рвались священники павшие в садДьявол у отдушины ада спрашивал Шеллинга о погоде«Небо арктических цилиндров было наклонено…»
Небо арктических цилиндров было наклонено к неземному скольжению морей отражения. (Стихия Мореллы и в солнечном измерении неизмеримая.)
Всё разрешалось у подножия философии Гегеля, где субъективная и объективная логика согласно играли на солнце — но с различных сторон — нисходящие и восходящие гаммы.
Но когда руки их встречались на одной и той же ноте, происходило томительное междуцарствие звуков и одну секунду казалось: плоскости отражения качались и смешивались, и если бы сомнения продолжали быть, вся постройка обратилась бы обратно в хаос.
Уж и так из запасных звуков вырывались черные руки и ноги, высовывались языки и длинные мокрые волосы периодически, как дождь, закрывали горизонт.
Количество рвалось наводнить метрополию сумерками.
Качество, как огненный столб, всё выше и выше ввинчивалось к рождению воды.
Но вот логики просыпались от оцепенения и сферы опять ускоряли свой бег, из бездны вставал розовый юноша исполинского роста в светло-зеленых брюках.
Было скучно.
«Ноги судьбы были сделаны из золота…»
Ноги судьбы были сделаны из золота.
Живот — из бледных рассветных освещений.
Грудь — из стекла.
Руки — из стали.
Голова ее была вырезана из прошлогодней газеты, а окули, окупи были открыты всем ветрам, и к ним плыли уносимые теченьем воздушные шары, флаги, церковные сооружения и огромные игральные карты египетского происхождения.
Затем окули замыкались, и тысячу лет гром грохотал над землею, в то время как ангелы, выглядывая из окон дирижаблей и публичных домов, многозначительно показывали палец.
И вдруг рождались стихи, всё шумело и плакало под дождем, и мокли уличные плакаты, и листья в уличном ручье забывали о преступлении литературы.
«Стеклянный шар, магический кристалл…»
Стеклянный шар, магический кристалл.
В нем-то и заключен замок, окруженный деревьями и весь в вертикальном направлении, со сложной системой рвов, яркого песку и флагов.
В сумраке розовых кустов открывается вход в подземелье, где золото шумит на террасе и сотни приглашенных любуются великанами и бросают цветы, которые, вместо того чтобы падать, медленно поднимаются на воздух, относимый теченьем.
Ночью все собираются вокруг волшебных фонарей. На белом экране сперва вверх ногами, потом прямо открываются гавани, где освещенные закатным солнцем маленькие люди сидят на обломках римских колонн у зеленоватой и подозрительной воды. Мы восхищаемся их волосами.
Затем всё общество прогуливается между портовыми сооруженьями и, задумавшись, уже никогда не возвращается в замок, где тем временем зажигается электричество, и, пьяное, поет у раскрытых окон.
«Вечером на дне замковых озер зажигаются…»
Вечером на дне замковых озер зажигаются разноцветные луны и звезды; чудовищные скалы из папье-маше под пенье машин освещались зеленым и розовым диким светом; при непрестанном тиканье механизмов из воды выходило карнавальное шествие, показывались медленно флаги, тритоны, умывальники, Шеллинг и Гегель, медный геликоптер Спинозы, яблоко Адама, а также страховые агенты, волшебники, велосипедисты, единороги и дорогие проститутки — все, покрытые тонкими рваными листьями мокрых газет; глубоко под водою разгорается фейерверк — там, в системе пещер, леса, освещенные подводным солнцем, издают непрестанно пение слепых граммофонов; только в подвесных парках была ночь — там останавливались старообразные дирижабли и лучи и крались лучи слабых бутафорских прожекторов и уже солнце всходило над совершенно перестроенным пейзажем, полным забытых стеклянных скелетов и промокших связок оберточной бумаги.
«Стеклянный бег кристалла…»
Стеклянный бег кристаллаТуманный век мостаТы поняла, ты сталаУ корени крестаТуманится погубныйБолотный дом судьбыВысокий многотрубныйСобор поет, увы, придиСонливость клонитК чему боротьсяУсниПади«Белое небо, день жарок и страшен…»
Белое небо, день жарок и страшенЛасточки низко несутся, беда близкаСердце мертво и безумноКлонит ко сну, клонит к землеНо не страшись упастьБездна священнаКто ниже всехТот понял грехСдайся, молчиУлыбнись, заплачьОтстрани лучиПозабудь свой страхНиже и вышеДалече и ближеК стране восторга«Золотая пыль дождя и вечер…»
Золотая пыль дождя и вечерВечность книгБоль, усталость сердца, писем скукуТы уже постигЧто ж, умри, забудь дела и гореВ золотой пыли дождей укройсяИли вновь живи не отвращаясьУмирая думая не бойсяВсё равно ты скажешь всё что сможешьДаже слишком многоВедь достаточно чтоб пыль миров иныхПотемнев упала на дорогуТех кто их не поймутТолько раздражает это пеньеИм скучно и они твердят:Ну хоть бы умер ты«Мчится вечер, лето на исходе…»
Мчится вечер, лето на исходеПыль летит в закрытые садыСтранно жить на белом пароходеОтошедшем в пении судьбыТихо, голосСна настаетТы долго бороласьСклонись на ледБашня качаетсяМир упадетУснет, отчаетсяПроломит ледСтрашно и веселоГибнуть до вечераПоблизости вечностиИ в неизвестностиСолнце вращаетсяЛетит зимаВсё превращаетсяИ ты сама«Шар золотой святой пустой…»
Шар золотой святой пустойКатится в вечность — вернись, постойНет, я являю вечную влагуПишу и стираю снова бумагуВ лучах свечиСмейся, молчиТы знаешь многоИ Богу страшенКак тень дорогамОгромных башенТы знаешь всёТайну храниНикто не сможет ее убитьЗабыть пустое ее лицоСомкнись, усни —Тем только счастьеКто призрак сам«Призрак родился, призрак умрет…»
Призрак родился, призрак умретОстановится и лед разобьетЭто причудыЗачем вам знатьСолнце ИудыЗачем вставатьИстина, скройсяНе в силах вынестиТихо закройтесьГлаза пустыниЗачем тревожишьСирени сонПонять не сможетИуду онИуду чудаЗвездного блудаПредательство вечногоКаждого встречного«Солнце не знает…»
Солнце не знаетОно молчитВечно сияетВечно спешитЕсли б оно рассказалоДевушка б наземь упалаПрокляло чудоСолнца-ИудыДети, молчитеВам знать не надоШутите, живитеИ бойтесь ада«Только бы всё позабыть…»
Только бы всё позабытьИ не надо счастливым бытьТолько бы всё проститьСолнце летит золотоеРано рассвет над рекоюСмотрится в небо пустоеОчи, товарищ, закройНочь ведь уже пролетелаСказанных слов не собратьГрязное потное телоЖалобно просится спатьВымойся чисто под краномВыпей стакан молокаСмирись и лягЛодка с товарищем страннымБлизится, плещет рекаНа черный пляж«Слабость сильных — это откровенье…»
Слабость сильных — это откровеньеО нездешней родине лучейТихо сходят приглушая пеньеДети океанских трубачейПревращаясь в ледИз года в годКаменное сердцеКаменные звукиСтук молитвСкрежет словесных битвИ всё хохочетИ всё грохочетИ всё погибнуть, погибнуть хочет«Глубокое время текло до заката…»
Глубокое время текло до закатаНочью пруды наполнялись очами судьбыЖелтея равнина впивала косую расплатуЗа летнее счастье и реки ложились в гробыВысокие птицы во тьме родников отражалисьСогретые мхи размышляли упав с высотыНад золотом леса прозрачные волны рождалисьВысокой истомы и ясной осенней мольбыИ так до заката не трогались с места сияньяНам, листьям, казалось мы долго еще подождемИ капало тихо хрустальной струей мирозданьеВ таинственной памяти чистый святой водоем«Голубым озерам на вершине…»
Голубым озерам на вершинеНеизвестно о жизни в долинеОтразив огнецветную ночьНикому не умеют помочьЗацепившись за сумрачный гребеньВечно озеро мыслит о небеМолча смотрится в воду камышИ отшельник, согбенный как мышь,Я весь день говорю с облакамиЦелый день золотой пустой«Азбука скучает в словарях…»
Азбука скучает в словаряхВечер возвращается в пустынюПогасал и повергался в прахВстал туман в оставленных мирахУлетали в глубину картиныПтицы утомленные до смертиМертвого весельяГоловою в тинуК нам на новосельеСолнце, упадиСчастье, погодиПодо мной волшебники расселисьС черными руками на груди«Голос веретен был тонок…»
Голос веретен был тонокТочно ленБудто в шестерне стонал ребенокВеретенПрядало зеркало к нижним ветвям мастерицПадало в холод потемокПамять о праздничном имениКаменных лицСерое небоПтицы молчатКусочек хлебаСнесите в адТам дьявол голоден среди бриллиантовСвободы«Верить или не верить…»
Верить или не веритьНо было слышно за дверью —Говорило солнце с луноюЦеловалась осень с весноюЖизнь голосов не измеришьПыльным белым часов покрывалом, простынеюНе закроешь зеркала в старомТемном доме стоящем даромИ река под крылом рыбакаБесконечно еще глубокаТолько мелкое море погубитТолько слабое сердце осудитТолько белое небо забудетИ самую песню о чуде«Песню о чуде…»
Песню о чудеЗабудь, забудьХристос, к ИудеСклонись на грудьЛето проходитСумрак дождяСон о свободеА погодяПесню о чудеЗабудь, забудьСдайся ИудеИудой будь«Камень шепнув погрузился…»
Камень шепнув погрузилсяВон он лежит на пескеСолнечный луч отразилсяВ мелкой холодной рекеБедная пышность растенийКлонится к быстрой водеОблаков яркие тениТают смиряясь судьбеПутник с дощатого мостаСмотрящий в быстрый ручейВидит в нем годы и звездыМир весь пустой и ничейГолос далекой коровыКратко возник и исчезПоезд железной дорогойБыстро пронесся сквозь лесАх, неужель не довольноИль недостаточно больно«Не плачь, пустынник…»
Не плачь, пустынник,Шумит кустарникЗаря в болотеОтраженаИ поезд серыйСпешит на северНе в нашей мочиЕго нагнатьОн среди ночиБудет блуждатьДойдет, проснетсяПоймет, вернетсяС моста сорветсяНа дно колодцаЛожись, укройсяПрочти газетыУсни, не бойсяЗабудь всё этоНе в нашей мочиЕму помочьРассеять ночиМы сами — ночь«Облака устали пролетать…»
Облака устали пролетатьБерега устали отражатьТе кто на горе устали ждатьГолоса устали пониматьВечером тише рекаПадает в сумрак прудаВечером ближе векаВечером тише всегдаДол гол до ночиЕще не сейчасДруг одинокийВспомнит о насЗвездные очиБездна зажгласьТолько бы мочиЕще на час«Кто вы, гордые духи?…»
Кто вы, гордые духи?Мы с Земли улетевшие звукиМы вращаемся в вихре разлукиИ мукиМы мстим небесамНет, отсидите, забудьтеПоцелуйте усталые рукиТолько больше не будьтеПроститеПрости ты сам