Алгорифма - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 2

АЛГОРИФМА

РОЗА И МИЛЬТОН

О, розы, безымянные в веках,Уходят в вечность ваши родозвенья,Я лишь одну спасаю от забвеньяВ нетленных поэтических строках.Да не иссушит ветра дуновеньеРосу на благовонных лепесткахПоследней розы, что держал в рукахСлепой поэт — о скорбное мгновенье!Тот сад, где розы Мильтона цвели,Уже, быть может, стёрт с лица земли,Лишь над одной я отвратил угрозу.Пусть это самый хрупкий из цветков,Я воскресил из темноты вековГлубокую, невидимую розу!

EVERNESS

Одной лишь только вещи нет — забвенья.Господь, спася металл, хранит и шлаки,И плевелы исчислены, и злаки,Все времена и каждое мгновенье.Всё обратимо: сонмы отраженийМеж двух зеркал рассвета и закатаХранят следы твоих отображенийИ тех, что отложились в них когда-то.Любая вещь останется нетленнойВ кристалле этой памяти — вселенной,Где мыслимы любые расстоянья.Ты здесь бредёшь по долгим коридорам,Не знающим предела, за которымУвидишь Архетипы и Сиянья.

RELIGIO MEDICI

Спаси меня, о, Господи, взываюК Тому, Чьё имя — звук пустой, и всё же,Как если бы Ты слышал это, Боже,Лишь на тебя с надеждой уповаю.Дай мне защиту от себя. Об этомТебя просили Браун, Монтень, а такжеОдин испанец. Господи, вот так же,О, Всемогущий, сжалься над поэтом!Спаси меня от жажды смерти. Дважды,Поскольку нет возврата человеку,Нельзя войти в одну и ту же рекуВ неё уже вступившему однажды,Пускай мне смерть навек закроет вежды,Не от неё спаси, но от надежды.

J. M

Есть улица, есть дверь, есть номер дома,Звонок… Образ утраченного рая,Который помнить, даже умирая,Я буду… Звук шагов твоих. Ты дома.Мой каждый день заполнен был тобою,Там ждал меня твой голос долгожданный…И у меня свой рай был первозданный.Что было, то, пройдя, стало судьбою.Не избежал я своего удела:Чтец слеп, памяти цепкой ослабленье,Литературой злоупотребленье…Желанье смерти мною завладело.Дождём плиты могильной омовенье,Где две абстрактных даты и… забвенье.

Я

Таинственное сердце, мозг, потокиНезримой крови в венах, Стикс и ЛетаВнутренностей, костистости скелетаПод дряблой кожей — к телу дни жестоки…Всё это я, но кроме плоти тленнойЯ также память о мече старинномИ огненном светиле, в мрак низринном,Рассеивающимся во вселенной.Я видевший когда-то наяву мир,Теперь ослеп. Знаток обузой ставшихКниг и гравюр, от времени уставших,Завидую я тем, кто уже умер.Как странно быть в печальном доме этомСлова перебирающим поэтом.

* * *

1

Мир больше не подробен. ОтлучённыйОт ставших недоступными мне улиц,Любимых различать я не могу лиц,Слепец, руками видеть обречённый.От книг осталось то, что сохранилаЗабвенья форма — память. СодержаньеНе помню, лишь формат… НеудержаньеДосадно — Мнемозина изменила!Неровность на полу подстерегаетИ каждый новый шаг чреват паденьем.Вновь нет рассвета вслед за пробужденьем.Слепец иначе время постигает…Лишившийся событий, мир стал преснымОднообразным и безынтересным.

2

С рожденья моего несу я бремя:И чайной ложкой и большой черпалкойОбкрадывает мелочное времяМоё плохое зренье. Шарю палкой…Дни прожитые сильно подточилиБукв контуры и лиц, любимых мною.Чтеца с библиотекой разлучили…Ослепшие глаза тому виною.Цвет голубой и алый — за туманом,А зеркало предметом серым стало.Со вздохом констатирую устало:Двойник мой в нём был зрительным обманом.Теперь я вижу только сновиденьяИ слепну сразу после пробужденья.

ПРОБУЖДЕНИЕ

И прянул свет! Кружась в сознанье спящем,Обрывки снов к былому сну восходят,И вещи неминуемо находятСвои места в постылом настоящем.Мне грезились: миграции сквозь времяПтиц и народов, орды, легионы,Рим, Карфаген, руины, казни, троны,Всех прошлых лет мучительное бремя!А вот и возвращается сегодня:Моё лицо, мой голос, ноги, руки,Цвета и формы, запахи и звуки,И память — наказание Господне!Довольно снов — в одном из пробужденийУвидишь мир без этих наваждений.

ОН

Ты — слеп. Твой взор сожжённый ненавидитПалящий диск, зияющий зловеще.Теперь ты лишь ощупываешь вещи.Он — свет, отныне чёрный. Он всё видит.Мутации луны, капель клепсидры,И то, как отдают земные недраСвой скудный сок корням упорным кедра.В нём рдеют тигры и чернеют гидры.Как скопище несметных повторений,Глядящихся в своё отображенье,Он — сущего живое отраженьеИ каждое из Собственных творений.Я звался Каином. Познав мои страданья,Господь украсил адом мирозданье.

УГРЫЗЕНИЕ

Я совершил тягчайший из грехов,Я не был счастлив. Нет мне оправданья.Извёл я годы, полные страданья,На поиски несбыточных стихов.Родители мои меня зачалиДля тверди, влаги, ветра и огня,Ласкали и лелеяли меня,А я их предал. Горше нет печали.Проклятье мне. Я тот, кто дал созретьВ своём уме, очищенном от чувства,Обманчивым симметриям искусства,Я их взалкал, а должен был презреть.Пускай я проклят с самого зачатья —Веди меня вперёд, моё проклятье!

КОСМОГОНИЯ

1

Пока ещё ни мрака нет, ни света,Ни времени, ни точки для отсчётаВ безмерности, ни нечета, ни чёта,Ни ветхого, ни нового завета.Но всё уже, предсуществуя, длится:Слух порождает ухо, око — зренье,Пространство — вечность… Формы сотворенье,Которая в трёхмерности гнездится,А память — гераклитово теченье,Дарующее сны в него ушедшим…Грядущее останется в прошедшем.Петра неотвратимо отреченье —Как быстро клятву он свою забудет!Иуда сумму взял. Уже всё будет.

2

Ещё нет будущего. НетНи тьмы, ни света, ни началаНет ни конца. Звёзд и планетВокруг светил не заключалаЕщё вселенная. МонетВ кармане горстка не бренчалаЕщё Иудином. СонетСлава ещё не увенчала.Но настоящий уже мигЕсть, значит есть и ока миг,И ухо мира различилоУже гул всех будущих книг.Уж гроздья брошены в точило.Их кровь стекает. Мир возник.

3

Ни хаоса, ни мрака. Мрак взыскует,Глаза, чтоб видеть; в тишине звучанье —Слух, дабы слышать; нечто — окончаньеНебытия. Уж зеркало ликует.Пространства нет, ни времени… СтыкуетВ ком рифмы Божество, чуя молчаньеПредбытия? Разбойно величаньеНочи ночей — не тетерев токует!И Гераклита Тёмного теченьеИз прошлого в грядущее покудаНе началось неведомо откуда,А есть уже полнейшее стеченьеВсех обстоятельств. Близок срок Его дняПо окончанию истории. Сегодня.

ЗАГАДКИ

Я, славящий величие Господне,Быть может, скоро снова стану прахомИ возвращусь с надеждой и со страхомВ мир без вчера, без завтра, без сегодня.Ни адских мук, ни наслаждений раяЯ не достоин, потому не смеюО них вещать. Подобная Протею,Меняет формы наша жизнь земная.Покорный своему предназначенью,Кем стану я в слепящей круговерти,Когда конец земному приключеньюПоложит любопытный опыт смерти?Хочу, о, смерть, испить твоё забвенье,Стать вечным, а не быть им на мгновенье.

НЕВОЗВРАТИМОЕ

Где жизнь моя, не ставшая иною,Где, славное иль жалкое, моёНесбывшееся инобытиё,Какая вещь могла б назваться мною,Меч или грош, и кто тот человек— Норвежец? перс? — кого от неминучейСлепой моей судьбы избавит случай,Где якорь и где море, путь и век?Где праведного сна отдохновенье,Которого навеки лишеноИскусство, потому что лишь оноДаже во сне не ведает забвенья,Где та, что день за днём, за годом годЖдала меня, а, может быть, и ждёт?

ЗАВОРОЖЁННЫЙ

Резная кость, светильники, пергамент,Луна, созвездья, инструменты, розы,Ноль, девять цифр и их метаморфозыИ выверенный Дюрера орнамент —Я допускаю их существованье.Был Рим, был Карфаген — песок пустыни,Вот что потом осталось от твердыни,Разрушенной мечом до основанья!Я даже допускаю, что подножьеСтолпов земли изгрызли океаны,Что есть на свете расы, культы, страны,Есть всё! Есть все! Но это будет ложью.Осталось только ты, мой злосчастье,Слепое и безмерное, как счастье.

ПРОТЕЙ

Гребцов Улисса вёсла утомилиВолну цвета вина лишь на закате,К Протею мысли сами устремилиСебя, чьи формы, словно облака те.Пастух морских барашков пред людьми лиЯвлял дар прорицанья? Их искать иИм в уши говорить, чтобы спрямилиПути свои, как гром на небоскате?Герой, что знать грядущее дерзает,Вместо Протея видит льва, костёр даВсё что угодно! Длань ко мне простёр, да?Стану водой, в воде что исчезает.Единый и премногий человече,С Протеем из Египта ищешь встречи?

ВТОРОЙ ВАРИАНТ ПРОТЕЯ

Таясь среди песчинок боязливых,Беспамятный Протей извечно множитНепостоянство сущего: он можетБыть берегом в приливах и отливах,Быть камнем, ветром, деревом. Второе,Что может или мог Протей — провидетьГрядущее, заведомо предвидетьКоварство афинян и гибель Трои.Захваченный врасплох, любой личинойОн тут же обернётся: сном, химерой,Огнём и вихрем, тигром и пантеройИли водой, в воде не различимой.Так знай: ты тоже соткан из летящихМгновений, но уже не настоящих.

НЕВЕДОМОЕ

Луна не сознаёт себя луною,Песок — песком. Явленьям безразличноИх назначенье. Сущее безлично.Вода всего лишь названа водою.Фигуры не имеют никакогоЗначения вне шахматного поляИ игроков. А вдруг и наша воляЕсть только тайный инструмент Другого?Его нельзя постигнуть. Вера в БогаЗдесь не поможет. Существует мера,Которую не преступает вера.Ущербны мысли и мольба убога.Быть может, цель близка, но неужелиЯ лишь стрела, не видящая цели?

ЭДИПОВА ЗАГАДКА

О четырёх ногах он в час рассвета,Двуногий днём, а вечером трёхногий.Кто этот зверь, единый и премногий?От смертных сфинкс ждал верного ответа.Мы есть Эдип. Он, к зеркалу прильнувший,Есть тот, кто разгадал в отображеньеЕгипетского монстра — отраженьеСвоей судьбы, его не обманувшей.В эдиповой загадке как в кошмареПлодятся формы триединой твари,Сплошной и непрерывной как мгновенье.Ваятель этой формы многоликойНам ниспослал из милости великойСпасительный, бесценный дар забвенья.

ЗЕРКАЛА

Я, заглянувший в ужас отражений,Не только тех, которые застылиВ пространстве за стеклом под слоем пылиКоростой ледовитых отложений,Но и в живую гладь, что подражаетЛазури, этой бездне вертикальной,Чьё колыханье в пропасти зеркальнойПолёт обратный птицы отражает,И в неподвижность чёрного гранита,Где мраморная белая колоннаОтбрасывает в вечность монотонноСвой контур зыбкий, розами увита,Так, в сполохах полуночной зарницыУ зеркала курящий нелюдимо,Смотрю, сощурясь, как сквозь толщу дымаДвойник мой верный сам в себя глядится.Все зеркала, что мир наш отражаютВ согласии с каким-то древним пактом,Тем, что сравним с одним двуполым актом,Всё сущее плодят и умножают.Таинственное зеркало от века,Словно магнит, влечёт к себе и манит.Его поверхность иногда туманитПредсмертное дыханье человека.Нас поджидает зеркало! Коль скороТы видишь в нём своё отображенье,Уже ты не один, есть отраженье,Есть странный театр зеркального актёра.Весь этот мир обратный обитаем,В сетях его сложнейшей паутиныМы, словно фантастичные раввины,Справа-налево пишем и читаем.Не ведая, что он — лишь наважденье,Злодействовал правитель Эльсинора,Но был разоблачён игрой актёраИ понял, что не будет пробужденья.Мы часто видим сны, но отраженья,Они повсюду, о кошмар зеркальный,Репертуар постылый и банальный,Всё тех же лиц всё те же отраженья.Творец вселенной, и я верю в это,Так создал мир, что всё в нём неслучайно.В гармонии вещей пребудет тайна.Что мрак — для сна, то зеркало — для света.Бог создал сон, в котором всё возможно,И зеркало, чей долг — отображенье,Дабы ты знал, ты есть лишь отраженье,Ты есть ничто. И это так тревожно.

ТЫ

Один, только один человек жил, один человек умер на земле.

Обратное утверждение есть статистическая несуразность, сумма неслагаемых.

Не менее невозможная, чем запах дождя, приплюсованный к сновиденью, случившемуся позавчера ночью.

Человек этот — Улисс, Авель, Каин, первый человек, давший имена созвездиям, человек, сложивший первую пирамиду, человек, начертавший гексаграммы Книги Перемен.

Кузнец, испещривший рунами меч Хенгиста, лучник Эйнар Тамберскельвер, король Людовик Лев, книжный торговец, родивший Самуэля Джонсона, садовник Вольтера, Дарвин на палубе «Бигля», а со временем ты и я.

Один человек пал под Илионом, под Метавром, под Хастингсом, под Аустерлицем, под Трафальгаром, под Геттисбергом.

Один человек умер в больницах, в корабельных каютах, в безысходной тоске, в постели у себя дома и от любви.

Один человек видел огромный рассвет.

Один человек ощутил своим нёбом свежесть воды, сочность фруктов и мяса.

Я говорю об одном, о единственном, о бесконечно одиноком человеке.

ФРАГМЕНТЫ АПОКРИФИЧЕСКОГО ЕВАНГЕЛИЯ

3. Горе нищему духом, ибо под землёй пребудет то, что ныне попирает её.

4. Горе плачущему, ибо не отвыкнет уже от жалких стенаний своих.

5. Счастливы знающие, что страдание лавром не венчает себя.

6. Мало быть последним, чтобы стать когда-нибудь первым.

7. Счастлив, не настаивающий на правоте своей, ибо никто не прав либо все правы.

8. Счастливы прощающие ближних своих, счастлив прощающий самого себя.

9. Благословенны кроткие, ибо противятся раздорам.

10. Благословенны не алчущие и не жаждущие правды, ибо ведают, что удел человеческий, злосчастный или счастливый, сотворяется случаем, который непостижим.

11. Благословенны сострадающие, ибо милосердием счастливы, а не упованием, что зачтётся им.

12. Благословенны чистые сердцем, ибо пряма их дорога к Господу.

13. Благословенны изгнанные за правду, ибо правда превыше для них, чем собственный человеческий удел.

14. Ни один человек не есть соль земли, никто, ни одно мгновение жизни своей не был ею и не будет.

15. Пусть догорит светильник и никто не увидит его. Бог увидит.

16. Нет нерушимых заветов, ни тех, что от меня, ни тех, что от пророков.

17. Кто убивает во имя правды или хотя бы верит в свою правоту, не знает вины.

18. Не заслуживает содеянное человеком ни Царствия Небесного, ни геенны огненной.

19. Не испытывай ненависти к врагу, ибо, возненавидев, станешь отчасти уже и врагом его. Никогда твоя ненависть лучше не будет мира в душе твоей.

20. Если соблазняет тебя правая рука, прости её. Вот тело твоё, вот душа и очень трудно, даже невозможно положить границу, которая их разделяет.

24. Не преувеличивай праведность твою. Нет человека, который в течение дня несколько раз не солгал бы, ведая, что творит.

25. Не клянись, ибо всякая клятва высокопарна.

26. Противься злу, но без страха и гнева. Ударившему тебя по щеке можешь подставить и другую, лишь бы при этом ты не испытывал страха.

27. Я не говорю ни о мести, ни о прощении. Забвение — вот единственная месть и единственное прощение.

28. Делать доброе врагу могут и праведники, что не очень трудно, любить его — удел ангелов, не людей.

29. Делать доброе врагу могут есть лучший способ тешить в себе гордыню.

30. Не собирай себе золота на земле, ибо золото порождает праздность, а праздность есть источник печали и отвращения.

31. Думай, что другие правы или будут правы, а если правда не за тобой, себя не вини.

32. Господь превосходит милостью людей, мерит их иною мерою.

33. Дай святыню псам, кинь жемчуг свой перед свиньями. Всему воздай, что положено.

34. Ищи ради счастья искать, а не находить…

39. Врата выбирают входящего, не человек.

40. Не суди о дереве по плодам, а о человеке по делам. Могут быть лучшие и худшие.

41. Ничто не строится на камне, всё на песке, но долг человека строить, как если бы камнем был песок.

47. Счастлив независтливый бедняк, счастлив незаносчивый богач.

48. Счастливы сильные духом, без страха выбирающие путь, без страха принимающие славу.

49. Счастливы запечатлевшие в памяти слова Вергилия и Христа, коих свет озаряет их дни.

50. Счастливы любящие и любимые и те, кто может обойтись без любви.

51. Счастливы счастливые.

В ЛАБИРИНТЕ

О, ужас! Эти каменные сетиИ Зевсу не распутать. Измождённый,Бреду сквозь лабиринт. Я осуждённый.На бесконечно-длинном парапетеЗастыла пыль. Прямые галереи,Измеренные долгими шагами,Секретными свиваются кругамиВокруг истекших лет. Хочу быстрееИдти, но только падаю. И сноваМне чудятся в сгущающемся мракеТо жуткие светящиеся зраки,То рёв звериный. Или эхо рёва.Бреду. За поворотом, в отдаленье,Быть может, затаился наготовеТот, кто так долго жаждал свежей крови,Я столь же долго жажду избавленья.Мы оба ищем встречи. Как и прежде,Я верю этой меркнущей надежде.

ЛАБИРИНТ

Мир — лабиринт. Ни выхода, ни входа,Ни центра нет в чудовищном застенке.Ты здесь бредёшь сквозь узкие простенкиНа ощупь, в темноте, и нет исхода.Напрасно ждёшь, что путь твой сам собою,Когда он вновь заставит сделать выбор,Который вновь заставит сделать выбор,Закончится. Ты осуждён судьбою.Вдоль бесконечных каменных отростковДвуногий бык, роняя клочья пены,Чей вид приводит в ужас эти стены,Как ты, блуждает в чаще перекрёстков.Бреду сквозь лабиринт, уже не веря,Что повстречаю в нём хотя бы зверя.

ХРАНИТЕЛЬ СВИТКОВ

Там есть сады, монастыри, уставыМонастырей, прямые лады иСлова прямые — пой, как соловьи!Только не все очистили уста вы.Есть 64 гексаграммы,Есть ритуал — единственно, чтоЗнать должно в поднебесной всем как то,Без чего прах, носимый по ветрам мы.Он — неба Императора и доблесть,И облаченье, ясный чей покойМир отразил, как зеркало. РукойКоснувшись, пыль сотри с него — есть проблесть?Должны плодоносить поля с садами,И как верны потоку берега,Так верно, что наскочит на врагаЕдинорог за срам свой со стыдами.Вселенной сокровенные законы,Гармония всей тьмы вещей вокругСокрыта в книгах, свитки же, мой друг,Со мной хранят небесные драконы.Нахлынувшие с севера монголыНа маленьких гривастых лошадяхСвели на нет — увы! что делать? ах! —Все меры Сына неба. Земли голы.В кострах горят деревья вековые,Безумец мёртв и тот, умом кто здрав.Убит привратник. Он-то чем не прав?Все женщины от них едва живые.Орда пошла на юг. Зверей коварней,Свиней невинней. Утром прадед мойСпас книги. В башне долго можно с тьмойБороться… О, эпохи цвет досвинней!Нет дней в моих очах. Так много полокИ так мало лет жизни… Сон, как пыль.Чем обмануться? Миф ли в свитке, быль,Весь день сижу я в башне, свет где долог.И то правда: жить лучше, не читая.А утешаю я себя лишь тем,Что для того, кто видел их тьму тем,Всё с вымыслом слилось. Блажу, мечтая!Как в грёзе вспоминаю, чем был городПрежде орды и чем он стал теперь.Затворник я дверенеотоперь.Периный пух мечом зачем-то вспорот…Кто запретит мне грезить, что однаждыЯ вникну в суть вещей и нанесуРукою знаки, как гроза росу,Которая избавит дол от жажды?Моё имя Шианг, хранитель свитков,Возможно что последних, ибо нетВестей — что с Сыном неба? Звёзд-планетДитя от крепких спит, небось, напитков…

ШАХМАТЫ

1

В своём уединенье шахматистыПередвигают медленно фигуры,Задумавшись, как римские авгуры…Два вражьих цвета в ненависти исты!Глубинными решеньями цветистыХоды: проворен конь, неспешны туры,Ферзь всевооружён, царь строит… чуры (!)Уклончив офицер, злы пехотисты.Но даже если игроков не станет,Быть архетип игры не перестанет.Война с Востока, где звезда истечна,На запад перекинулась. НастанетФинал лишь партии, которая конечна,А не игры, что — как другая! — вечна.

2

Царь слаб, нагл офицер, зело кроваваЦарица, зато пешка — полиглот.На чёрно-белом поле кашалотРазинул пасть и крокодил зеваво.Не ведают, что наперво-спервавоПросчитаны ходы тех, чей оплот —Коварство. Есть алмазный светолот,Высвечивающий то что скрываво.Только не ты ли Игрока другогоОрудие? Омара дорогогоЗдесь вспомянём, его сравненье — мыДля Бога то же, что для нас фигурыНа шахматной доске. Не балагурыНад партией сидят до самой тьмы!

ИСКУССТВО ПОЭЗИИ

Глядеться в реку, что течёт, как время,И вспоминать, что времена суть реки,Знать, что мы убываем, словно рекиИ наши лица изменяет время.А бодрствованье — то же сновиденье,Что мнит себя проснувшимся. Плоть смертиСтрашится, а она подобна смерти,Которая зовётся «сновиденье».Во дне, году ли видеть просто символДней человека и его лет жизни.Из оскорбленья нас годами жизниПоэзию извлечь, молву и символ.Увидеть в смерти сон, зарю заката,Ржавеющее золото. СложеньеСтихов бессмертно и стихосложенье —Это заря рассвета и заката.Порой во тьме лицо глядится нашеВ себя из глубины своей зеркальной.Искусство глубине этой зеркальнойПодобно, где лицо глядится наше.Улисс, увидев после стольких странствийЗелёную и влажную Итаку,Расплакался. Поэзия ИтакуНапоминает после многих странствий,А также бесконечное теченьеВоды непостоянной, и миг тот жеНе повторим по-Гераклиту: тот жеОн и другой, как вечности теченье.

ПРЕДЕЛЫ

Из улочек, что углубляют Запад,Одна, а вот какая, я не знаю,Увидена мной — слепоты внезап ад! —В последний раз — во сне ли? — вспоминаю,Пред Тем смиренный, Кто назначил нормыИ строгую таинственную меруВещам, теням и снам, чьи зыбки формы,Что ткёт и распускает по примеруЖены Улисса наша жизнь. Всему естьПредел, цена, последний раз и большеВпредь никогда, но тризну по кому естьВ том доме, что хранит память всех дольше?Через хрусталик мутный уже утроИ через в ряду книг зиянье граниЦентральной бриллианта — «Камасутра»Там не стоит! — считать мне капли в кране.На Юге не одна во двор калиткаС террасами, что сложены из камняИ тутами запретна мне. УлиткаНе захрустит: «Мой дом не из песка!» мня.Есть двери, что закроются навеки,И зеркало, что тщетно поджидает,И перекрёсток есть, что в человекеЧетвероликий Янус наблюдает.Одно среди твоих воспоминанийПотеряно уже непоправимо —Ты не увидишь, жертва препинаний,Светила, что водой остановимо.Не повторишь того, сказал что розамИ соловьям Омар Хаям, слагаяСтихи назло изгнавшим рифму прозам.Другое время и страна другая…Залива гладь, куда впадает Рона,И всё моё вчера какое нынеВернёт мне? Карфаген не без уронаС лица земли стёрт Римом и вечны неТвердыни… Шуму утра я внимаюИ голоса прохожих различаю.Разлуку со смиреньем принимаюС любимыми. Без Борхеса скучаю.

КОМПАС

Все вещи языка слова суть, гдеНекто ли, Нечто, ночь и день, слагаетАбракадабру — мира излагаетИсторию, но смысл какой в труде?Я, ты, он, Карфаген, Рим, вечный-деПреходят. Криптограмму постигаетКто, если всё случайность постигает?И Вавилон написан на воде.За словом то, чему названья нету,Чьей тени притяжение во мне туИглу задело, что светла, легка,Как стрелка циферблата или птица,Летящая во сне. Вдруг очутитьсяЗа окоёмом, нет где нас пока.

ПОЭТ ХIII ВЕКА

В безвестного сонета черновик,Который всем другим уже преддверит,Он смотрит и глазам своим не верит —Как бриллиант попал в мой грязевик?Царь-случай срифмовать его подвигКатрены и терцеты. ДостоверитОткрытие: канон не числозверит!Гром соловьиный вписан в грановик!Посмеет кто назвать строй стоп шаблоном?Каким неимоверным АполлономОн вдохновлён, открывший архетип?Жадный кристалл, который заключаетВсе дни и ночи, взор любой отчает.Твой лабиринт, Дедал? Твой сфинкс, Эдип?

ГОЛЕМ

Коль скоро (утверждает грек в Кратиле)Имя есть вещи архетип и буквыРозы цветок содержат, знать чубуквыТы накурился, той, что в крокодиле.А сочетанье гласных и согласныхСодержит имя страшное, чья сущностьШифрует Бога. Имени присущностьВещей первична — много ль несогласных?Так учит каббала. Адам и звёздыВ саду имя то знали, пока порчаГреха их не разъела и лиц корчаМорщины оставляет, как борозды.Искусства и наивность человекаБезмерны, и мы знаем: народ БогаИскал имя, что пагубогубого,Носитель чей имел бы чело века.История моя — про грех на праге,Над коим не владычествует автор,Для книжечки названия избрав тор.Иуда Лев раввином был из Праги.Желая знать, что Бог один лишь знает,Иуда Лев через перестановкуБукв в именах и их рекомпоновкуНашёл имя, язык что препинает,Так страшно оно. Меч, Врата в нём, Эхо,Гость и Хозяин, и Дворец. То имяНад куклом прошептать, надежду имя,Решился он отнюдь не ради смеха.У симулякра приоткрылось векоИ он увидел мир, цветной и разный.Див встал, шаг первый сделав несуразный,И тотчас же ходить стал человеко.Со временем увидел (как и все мы),Что он в сетях До, После, Вчера, Ныне,Право и Лево. Как рабы, верны неНазванья, денотанты — слуги семы.Иуда Лев, за чудищем смотревший,Прозвал своё творенье кличкой «Голем»,О чём поведал агиограф Схолем,В трудах своих весьма поднаторевший.Как рэбэ объяснял мироустройство:«Твоя нога, моя. Это — ширинка».Из рыбы как последняя икринка,Из синагоги вылетело ройство…Была ли это в графике ошибкаИли в произнесении святогоИмени, только не было готовоСозданье говорить, тупое шибко.Было в глазах его нечто собачье,Нет, даже не собачье, но взгляд вещиСледил за рэбэ пристально, зловеще.Таким должно быть Вия очебачье.Весьма ущербным получился Голем,Так что при его виде кот раввинаПрочь убегал, как если бы кровинаУблюдка была в смеси с алкоголем.К творцу своему длани простирая,Копируя его Творцу моленья,Руками Голем расточал хваленьяС тупой улыбой: «Рэбэ! Твой икра я!»Хоть с нежностью глядел, но и со страхомРаввин на своё детище: «ОткудаЭтот сын трудный, пища чья — сок уда,Столь набожен, безжизненным быв прахом?Зачем к серии символов несметнойЕщё один добавлен и в напраснойПутанице явлений нитью краснойВплетено чудо явью столь заметной?»В час, скудный светом грех, тот что на прагеЛежит, есть претыканий всем податель.Кто скажет нам, что чувствовал Создатель,Взирая на раввина, что из Праги?

ДРУГОЙ

В первом из своих — строка не хила! —Бронзовых гекзаметров, взываетК пылкой музе грек: свет одеваетВ пурпур, а потом — про гнев Ахилла.Ведал он, что Некто освещаетИщущим лучом души потёмки.Веет там, где хочет чадо тёмки,И что осенит, то освящает.Если ты предызбран, испытаетКаждого особо грозный Некто:Мильтона — стен мраком (вот он мне кто),Ссылкою Сервантес прирастает.Что Его — металл, и букв есть память.Наше же, как шлак, будет стопа мять.

ЗЕРКАЛУ

Что, зеркало, опять подстерегаешь?Зачем двойник таинственный мне вторитИ вновь навстречу путь во мраке торит,А ты ему явиться помогаешь?Что, снова меня взглядом постигаешь,Который вопросительно риторит:«Тот ли ты Борхес, бойко тараторитКоторый так?» Умолкнуть предлагаешь?В углах уж амальгамою облезно,А всё число предметов умножаешь.Я знаю, что меня ты отражаешьКак прежде, и слепым быть бесполезно.Когда умру, копировать ты будешьДругих и быстро Борхеса забудешь.

ЗЕРКАЛО

С детства я зеркал боялся, веря,Что лицо чужое вдруг покажетИли же, бездушное, накажетМаской мертвеца с печатью зверяНа челе, публично достоверяТо, о чём не каждый и расскажет,Смелости набравшись, чем докажет,Что у ада есть как бы предверя.А ещё боялся я, что времяПотечёт в обратном направленьеИ пространства будет искривленье —Не гляди в зерцальное смотремя!Видит Бог и видят теперь людиТо, что не смешно в старом верблюде.

В ПАМЯТЬ АНЖЕЛИКИ

Сколько возможных вновь и вновь рожденийБог этой бедной маленькой усопшейНазначил! Здесь же сколько у особ шейСтолько химер, сказал отец дваждений.Когда умру, то прошлого не станет,А с ней ещё не ставшее погибло.Померкло для неё небоогибло,День звёздами оплакан, что настанет.Я умер, как она, для бесконечныхНесбывшихся событий, царь чей — случай.Из глубины юдольных злополучийКо Господу взываю: из венечныхВенцом дел добрых кто как Анжелика?К добру она стремилась недвулико.

КОТУ

Столь зеркала как ты не молчаливыИ не столь тайно утро приключений,Красив тигро-пантерый зверь влечений,И от любви к нему с ума сошли вы.В силу какого вышних сил декретаУму не постижимого должны мыИскать тебя ночами? А инымиДелами, воплощение секрета,Когда нам заниматься? БлагосклоненХребет твой к нашей ласке от дней давнихНастолько, что не вникнуть никогда в них —Столп нёбный ещё не был свавилонен!Из времени другого ты, из сферыЭзотеричной, сон как про новь эры.

ПЕЧАЛЬНИКУ

Вот кем я был: мечом, что испытанийСледы хранит, прямым стихом саксонца,Морями-островами не без солнцаЛаэрта сыну на стезях скитаний,Садами философии, листанийИсполненным анналом, вид червонцаИмеющей луной над перезвонцаСтраной, жасмином душным двух шептаний.Но что теперь всё это? УпражненьеМоё в версификации от грустиНимало не спасёт, ни в небе утроЗабывшая звезда, чьих рос влажненьеЖемчужине подобно, только в хрустеПечаль есть под ногами перламутра.

1971

Два человека по Луне ходили,Затем другие. Что тут может слово?Событие, а столь кружноголово,Как если б вы душе вновь навредили.От жути опьянев, только и риска,Уитмена потомки по пустынеВ скафандрах шли, свой флаг в скалистой стыниЧтоб водрузить, что сладок, как ириска.Любовь Эндимиона, гипогриф иСтранная сфера Герберта УэллсаПодтверждены. Не лжёт так принц Уэллса,Как президент страны, у тайн где грифы.Нет на земле того, кто б их храбрееБыл и счастливей, ликов день бессмертный!Хоть Одиссей, как все, простой был смертный,Ума в Элладе не было острее.Луна, которой жертвы вековыеПриносятся как идолу с печальнымЛицом, но и страдальчески-кончальнымТеперь, аки химера, на их вые.

ИЗРАИЛЮ

Кто подтвердит, что в лабиринте рекТеряющихся в прошлом моей кровиТвоя, Израиль, есть? Если не по брови,То в глаз: мой предок ел тот чебурек,Который изобрёл жидоабрек,А книгу ту, священной что коровеПодобна, от Адама побуровиДо бледности Распятого, Дух рек.Ту книгу, что зеркальна для любогоЧитающего, над которой БогСклонился, в глубь кристалла голубогоГлядящийся, как в чашу голубок.Спаси себя, хранящий Стену плача,От жажды мстить обрезанным, палача!

СЫНУ

Не я тебя зачал, но те, чьи костиДавно в земле, тебя родили мною,И лабиринт любовей стал виноюТого, что гены выпали как костиИ появился ты, моей злак ости.К Адаму нисходящий глубиноюДавидов корень, ты ли слабиноюВсеобщей порчен? ВыкусисякостиНе держишь ли в кармане шестопало?Я ощущаю наше мы, в которомВзошли твои потомки на просторомПоле страны, зерно чьё не пропало.В тех, кто ушёл я, но и в приходящих,И вечное — в явленьях преходящих.

КОНЕЦ

Сын старый без истории, без родаИ племени, чуть было не погибшийЗа то, что проповедовал прогиб шей,Пророк жестоковыйного народа,Исчерпывает дни в пустынном доме,Вдвоём быв, что теперь — воспоминанье,За гневное порока поминаньеБлистательно пирующих в Содоме.Чудесное не редкостнее смерти.Воспоминаний жертва то священных,То тривиальных, за ноздрей прещенныхЗажим публичный предан крути-вертиНад углями в оковах. Бог ли, Случай,Никто, дай мне чело с звездой двулучей!

К ЧИТАТЕЛЯМ

Пусть другие гордятся написанными страницами,А я буду хвалиться прочитанными.Я так и не стану филологом.Не буду исследовать наклонения, склонения,Трудную мутацию букв,Дэ отвердевающее в тэ,Отождествление гэ и ка,Но через всю жизнь пронесу одержимость языкознанием.Ночи мои были заполнены Вергилием.Знать, а потом забыть латынь, тоже обретение, потому что забвение — это форма памяти, её смутное подземелье, вторая секретная сторона монеты.Когда напрасные любимые явленьяИсчезли насовсем из моих глаз, лица и страницы, я начал изучать металлозвонный язык, которым прославляли предки мечи и одиночества.Сейчас, спустя шесть столетий после Последней Тхулы,До меня доходит твой голос, Снорри Стурлусон.Юноше перед книгой приличествует дисциплина, образующая верное знание.В мои года подобное начинание — авантюра, граничащая с ночью.Я никогда не расшифрую древние языки Севера,Не погружу алчные руки в золото Сигурда,Дело, за которое я взялся, необъятноИ мне его хватит до конца дней, не менее таинственное, чем этот мир и чем я, подмастерье.

ВЕЩИ

Трость, монеты, цепочка, замок, что податлив,Черновик, я который уже не прочту,Карт колода, доска, помнящая ночь ту,Книга, скрипка, цвет чей пуще кофе гадатлив,Вечеров монумент, эдакий букводатлив,Чьей услуги я вновь вот и не предпочту,Потому что скажу лучше стенам речь ту,Ну а к скифскому зелью больной митридатлив.Пурпур зеркала западного, чья заряИллюзорна, напильник, гвоздь, рюмка. Как слугиМолчаливые вещи свои нам услугиПредлагают, порой даже очень не зря.Вещи переживут человека, не зная,Что мы есть. Жизнь у них совершенно иная.

ОДИССЕЯ, КНИГА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Железный меч уже исполнил местиНелёгкий долг, ну а стрела с копьёмМеча труд довершили. Вместе бьёмРазвратного и радуемся вместе.Под звон тетивы поражён на местеЖених последний Пенелопы. ПьёмВино Итаки — пусть хмур окоёмИ Арес гневен: нет за месть отмести!Привыкшая к одру не для двоих,Царица на плече спит мужа (ихЛюбовь сильней разлук), сраму не имя.Кто человек, который обошёлВселенную как пёс, а дом нашёл,«Никто», ещё солгавший, моё имя?

ЧИТАЮЩЕМУ

Невозмутимым будь. Разве две датыСудьбы твоей, о достоверность праха,Тебе да не даны, чтобы без страхаСмотреть ей в очи, в небо как солдаты?«И дважды можно (дерзок как всегда ты!)В одну и ту же реку под хор ахаИ оха хор войти. Как? А прибрахаК себе — разве не я? Оба брадаты!»Эпохи сны теперь другие тоже —Ни бронза и ни золото. Подобен,Как ты, Протею мир. Образ удобен.Так знай, что ты и тень — одно и то же.И лучше думай, что в каком-то смыслеТы уже мёртв. Ну, кто ты? Карамысли!

ПЕСЧЕЗНА

Подобная как тени от колонны,Которая движением неспешна,И той реке, сравнима что успешноС неразуменьем, к коему все склонны,Будто нельзя в одни и те же водыВойти два раза, хотя нам роднаяВ них вместе с нами входит тень земная.Смел аргумент — слышны ли чьи отводы?Субстанция пустынная, что столь жеНежна, сколь тяжела, имеет местоСобрата быть солярного нам вместоЭмблемой бездны. Плача здесь юдоль же.Явился инструмент аллегоричныйГравёров, иллюстраторов словарных,Чьё место в пыльных лавках антикварныхТам, где товар стоит уже вторичный,Но с шахматным слоном, сломанной шпагой,Громоздким телескопом и сандалом,Искусанным гашишем (вещь скандаломПопахивает: смоль скоблит с шипа гой!)Кто б не остановился перед строгимСтеклянным инструментом в деревяннойОправе, что с косою травовяннойШтрихом Дюрер явил нерукодрогим?Из конуса прозрачного в песчезнуОпять песок сбегает осторожный,А златый холмик взороприворожныйРастёт, славя мгновенную исчезну.Мы любим наблюдать за символичнымПеском, что ускользает, истощаясь,С мгновеньем каждым даже не прощаясь,Исчезнувшим уже, а не наличным.Ему подобен и песок столетий —История земли остроконечна,Как холм песчезны, но и бесконечна,И есть переворот мгновененолетий.Песка не остановится паденье.Я обескровлюсь, не две склянки с прахом,Чей символ смерти обдаёт нас страхомИ за песком ревниво наблюденье.Столп облачный и огненный, карфаго —Римские войны, Симон Маг, седьмицаВещей земли вiд сакського вiдмiдьцяНорвежському — всё жертвы хронофагаСтеклянного сего, хрупка чья струйкаНесметного песка, а я не вечен,Ибо плотян, ущербен и увечен…Слова вновь эти, Борхес, соркеструй-ка!

ТЫ НЕ ДРУГИЕ

Ты не спасёшь написанное теми,Кого твой страх оплакивает, ты неДругие, лабиринта центр в пустынеШагов своих в сгущающейся теми.Агония Христа или Сократа,Ни сильного Сидхарты золотого,Чьё тело умереть опять готовоВ лучах зари — не велика утрата! —Тебя спасти не смогут уже. ПрахомНаписанное стало и на ветерТы говоришь, но близок ада вечер,Ночь Бога бесконечна. Вник со страхомВ конец свой и в миг смерти — с дерзновеньем:Я стану каждым длящимся мгновеньем!

ADAM CAST FORTH

Где сад Эдемский или он приснился? —Свой разум на рассвете вопрошаюИ сам себя вопросом утешаю.Адам, вкусив свободы, изменился.Неужто же сон Бога в грех вменилсяСновидцу? И я тоже согрешаюВо сне, что здесь себе не разрешаю,Там дозволяю — вот и объяснилсяФеномен сна! В Эдем есть возвращеньеПо пробужденью и греха прощеньеКак сна, война в котором бесконечнаКаина с Авелем, где хрип убитыхИ рык где убивающих. Бог спит их.Меч изострён. Стрела остроконечна.

ПОЭМА О ДАРАХ

Упрёк или слезу я всё равно чьюНе заслужу. Как мастерски СоздательВручил мне, ироничный наблюдатель,Два дара сразу: книги вместе с ночью.Весь этот град томов, преподнесённыйГлазам без света, что читают толькоВо снах, ошеломил меня настолько,Что я совсем опешил, потрясённый.Но атласы, альбомы словари иТома без счёта стали недоступны,Хоть наважденья их и неотступны,Как манускрипты, что в АлександрииПожрал пожар. От голода и жаждыТантал страдал в Аиде, окружённыйВодою и плодами. ПогружённыйВ раздумья, не единожды, не дважды,Стократ Тантал, бреду вдоль книжных полокСлепой библиотеки бесконечной,Порой снимая книгу без конечнойЦели прочесть что-либо: мрака полог.На мир воззренья Запада, ВостокаВ рядах энциклопедии. ВекамиПисалось то, что трогать лишь рукамиТеперь могу, одаренный жестоко.Вот символы, вот виды космогоний,Династии, геральдика — всё этоВ подарок для незрячего поэта!Слепца какая дольше из агоний?Свет, сладкий свет отныне мне заказан.Со мной теперь и тросточка всегда та.Я, представлявший Рай себе когда-тоБиблиотекой, так зачем наказан?Я знаю, некто, имя чьё — не случай,Вновь так распорядится здесь вещами,Что этот мой — чей тянут зуб клещами,Да вытянуть не могут? — злополучайУже принял другой, по галереямБредущий, со священным страхом стеныОщупывая — слепы все сластеныИ гнусны все, вредящие евреям.Кто из двоих поэму эту пишет,Я вместе с тенью, тень вместе со мною?Но ходит кто за плотию иною,Мёртв заживо, хотя здоровьем пышет.Анафема за то на нас обоих.Мир этот изменяется и блекнет.Надежды в нём для двух умом калек нет.Как наказал Всевышний неслабо их!

МОРЕ

Юное море, море Одиссея,Оно же — мусульманского Улисса —Симбада-Морехода, тоже лиса!Однако, вижу в нём во всей красе яЭрика Рыжего и кабальеро,Себя не выделявшего в толпе иЭлегии за раз и эпопеиО родине творца. Ну, не карьера…И море Трафальгара, что воспелоИсторию Британии, чья славаВоинственна, а как надменноглава!Но вот оно опять волной вскипело…Хвала твоим победам бесконечна,Британия, вот только ты не вечна.

САМОУБИЙСТВО

Не покину ночную звезду,Не покину и ночи, оставивИтог дел на земле и доставивРадость тем, кто клевещет за мзду.Колесничий, имею уздуСвоим чувствам, смирив их, заставивСлушать разума голос, поставивТак его, чтоб хвалили езду.Я ещё упаду в бороздуЗлаком добрым, потомство наставив,Не на меч паду, душу преставив,Я ещё потопчусь по грозду!По одесному узнан браздуИ ошуйному Царь, скач отставив.

ЛУНА

История в весьма далёком прошлом,О чём я рассказать теперь намерен,Но да не молвят: «Врёт, как сивый мерин!»,Случилась, уже пылью запорошлом.Задумали исчислить универсум…Один учёный муж в забвенье жеста —Хватило бы нулей — один уже стаРавняется, гугол-число разверз ум! —Вписал последний стих в большую книгуИ был уже готов себя поздравить,Кабы вдруг не случись ему направитьВзор в небеса: где лунному песнь игу?Хоть сказка ложь, но ей весьма удобноИзобразить попытку пересказаСловами нашей жизни… Облака заКак главное ушло, луне подобно?Вот значит что писать по вдохновенью!Прочтя, на это что б сказали вы вот,Разве не тот же сделали бы вывод:«О главном умолчал он по забвенью,Обширную коммерцию с луноюВедя свою и давнюю». Не помню,А вспомню — на весь космос пробимбомню,Как встретилась луна сперва со мною.Меж тем известно: у мутаций лунныхСвоя есть красота: однажды ночьюИ я по вышних сил уполномочьюЕё увидел, глыб певец валунных.Волхвом в Халдее звали буквоведаИ звездочётом в Уре — рифмосклада…Луны дракону сложена балладаИ в Англии… Кровит луна Кеведо.Но прежде о луне, что кровью стала,Кроме иных ужасных разнопрочествВ книге чудес свирепых и пророчествГлаголет Иоанн сердцедостало.А ещё раньше, как гласит преданье,Перстом писал на зеркале грек кровью,Ученики чьи с бровной лицегровьюПо лунным пятнам делали гаданье.Огромный волк в пустыне умирает.Есть миф, что зверя странною судьбоюБыло сорвать с небес ценою любоюИ умертвить луну в миг, догораетПоследняя заря когда и ночиПолярной наступает время. Север,Который населяет народ-всевер,Хранит легенду, и не зря он очиСощурил, на огонь глядя, что безднаМорей в тот день каюк из ногтей мёртвыхПоглотит, потому что разум мёртв их,А ноздри любят вонь, что сернопездна.В Женеве или в Цюрихе со мноюСлучилось, что стал юноша поэтом,И сразу — я поймал себя на этом —Очаровался полною луною.Из скромных вариантов с достохвальнойСтарательностью я искал эпитет,Опять боясь, что прежде слово хититЭтот Лугонес с наглостью бахвальной.Янтарь, песок и цвет слоновой кости,А также белизна юного снегаВ стих позднего потомка печенегаКонечно напросились сразу в гости.Тогда я думал, что поэт подобенАдаму, называющему вещиВ Эдеме именами судьбовеще…К читателю путь был не без колдобин.Как учит Ариосто, умираютСны на луне сомнительной и времяТеряется на ней, в земле как стремя,Которое, найдя, не подбирают.Аполлодор три формы АртемидыС собачьей, лошадиной и кабаньейВаяет головой, а сколько бань ейПосвящено… Виждь грека без хламиды!Гюго серп золотой зато мне дарит,А вот ирландец, том чей предо мною,Трагическою чёрною луноюОшеломляет, что аж небо старит.Луной мифологической покудаЯ занимался, за углом сиялаОбычная луна. Чья б изваялаРука тебя? Взялась ты там откуда?Есть среди слов одно — его я знаюИ тотчас вспоминаю, представляя,Но буквы его не переставляя,Иначе честь мундира запятнаю!(Что носят астронавты, побывалиКоторые не на луне ли разве,Флаг водрузив на ней, чьи вились развиВ вакууме, возможно что едва ли?)Слово луна, я это знаю тоже,Содержит буквы, вот ведь как бывает,Перестановка коих убиваетСтрану, чей флаг сумняшися ничтожеЕю же опозорен. Это словоТого, кто мат английскому поставит,Судьба ли, случай в оный день заставитПрочесть — и языка не станет злого.

РУБАЯТ

1

Звучит во мне персидское наречье,Я вижу рук протянутых навстречье,Одна рука Ирана, а другая —Израиля, но мир будет и в Двуречье,И в Палестине, вижу не врага яЕврею и в арабе, возлагаяНа мудрость их надежду: безупречьеВ вере какой? Но есть воля благая,А есть и злая, на неё обречье —От красных помидоров, огуречье,Но знает лука то стрела тугая:Лучше с салатом мир, чем чебуречье,А с ним война. Капуста дорогая,Дай погляжу, ты какова нагая!

2

Огонь — как пепел, плоть — как прах, теченьеВоды так — русло, жаждою мученьеСильнее чтобы стало, оставляет:Всё высохло, какое огорченье!И путник жажду вновь не утоляет.Ничто в него надежду не вселяет,Но разума одно лишь помраченье,Которое, как мухи, ослепляет.Вот каково заморское ученьеО радости, той, чьё предназначенье —Кропить водой, что души оживляет,Но не в воронку, где коловерченье!Закон принять свой силой заставляетСодом весь мир. Зной землю попаляет.

3

Как ветра дуновенье, монументаВек краток — чей воздвигните взамен-то?А луч непостижимый Солнца правдыСияет вечно в истине момента.Есть комитет глубинной пробуравды,И мрут как от полынием отравды,Мадридский двор вам для экспериментаПродемонстрирует путём отправдыНа свет тот вертухая-недомента,Ноздря любила чья вонь экскриментаЧужого нюхать. Вот лишил как здравдыГенсек песка, щебёнки и цементаСмесителей. Май ласков, а яскравдыНа сцене сколько! Нет ему оправды.

4

Песнь соловья услышать золотого,Который ненавидит Льва Толстого,Под утро можно на исходе ночи:«Подонок корчил из себя святого!»Увидит через внука пусть он очиДенницы, ан не мамина сыночь иПошёл не в папу норова крутогоЧертёнок, не скулящий по-щеночьи:«Раздули как слона, внутри пустого,Из мухи, что на кучу сесть готова,Льва толстого! Под зад ногой пиночиГраф заслужил от мужика простогоРазом з Набоковим, що стогне по-жiночi.В очочцi гея не сучок, бревно чи?»

5

Стихи эти луна твоей рукоюЗаписывает, а ещё какоюПланетою Бог ночью управляет,Сам догадайся, светоч над рекою,И до утра на небе оставляетСиять, так что и солнце удивляетИной своей о нём стиха строкоюДенница — экой рифмой обрамляет:«Под чёрною над широтой морскоюЗакат померкнул аркой и мирскоюПарижа суетой…» Что, впечатляет?Каков гимн алкионскому покою!И золото заката заставляетРжаветь он, чем в богатых жуть вселяет.

6

Нежнейшей ночью скромный под луноюОтобраз твой мерцает, ставший мною,В бассейнах, чья немногим вторит вечнымСветилам гладь, звездой всего одною.Чутьём каким, скажи, сверхчеловечнымМой шифр ты разгадал, дрожаньем свечнымГорящий в вышине двойник, ценоюКакой — велик ли мёртвым счёт, увечным? —Дался триумф, Архистратиг, войноюПошедший на их рать, ту, что земноюСтала, пав с неба, Царь с лицом овечнымИ силуэтом льва, греха виноюНе отягчённый душеизувечным,Но с совестью здоровой, не больною?

7

Персидская луна и миг закатаПустынного за гранью небоскатаВернулись и вчера сегодня стало.Ты те, чьи лица прах, солдат Левката,На женщину смотрящий чуть устало,Ума которой так и не досталоНе от садиста девочку и катаРодить, а от поэта. Всё, отстала…Выходит, Гераклитова река таОдной и той же может быть: рука-тоТе же слова, вода пролепеталаТе же свои короткие стоккатоИ шорохи всё те же прошептала,Как если б время и не пролетало.

ЛУНА

Марии Кодаме

Как много одиночества в луне!Луна ночей и первого Адама —Две разные луны, Маша Кодама,Бессонницей полна луна вполне,А также плачем — повернись ко мне! —Настолько древним — ах ты, сердца дама,Его химера, что из Нотр-ДамаНе оседлала, сев, как на коне —Сколь древен род людской. Но не в ценеМужчины без химеры, вид мадамаИмеющие. Что я тебе дам, а?Беременность? А как в нашей странеРожать? Так что иди ты… к Сатане.Пусть он тебе прошепчет: «Yo te amo».

EL INGENIO

В любой рассвет чудес машина самойСудьбе бесповоротной может случайСчастливый ниспослать и злополучай —Фортуне, богачи, локтекусамой.Машину — в автомойке, в ванне — пса мойСобачьей — спит на тёпленьком полу, чай,Любимый пёсик? Истины улучай:Имеет конь всего два колеса мой!Судьбе бесповоротной самой можетЧудес машина случай на рассветеВзять да и подарить, а на том светеБогатство оказаться не поможет,Но сильно помешает, так что к смертиБогаты вы. Надежды поумерьте.

МОИ КНИГИ

Книги мои, что о существованьеЧтеца не знают, стали моей частью,Черты словно лица, но, по злосчастью,Которых быстролётно забыванье.Тщетно его в кристалле добываньеРукой, что призывает к соучастьюДругую, и к ослепшим сопричастьюДуша привыкла — некудадеванье…Я не без горькой логики считаюЧто главные слова мои страницы,Не знающие, кто я, свет Денницы,Хранят, но я их не перечитаю.Да будет так! Умерших голосамиЗвучать буду всегда. Судите сами!

ДВЕ ФОРМЫ БЕССОННИЦЫ

1

Что ночь без сна? Риторика в вопросе,И мне ответ, конечно же, известен.Это когда табак лишь в папиросе,Летальный чей дымок недобровестен.Петух, который разбирался в просе,Пшеницу велел сыпать. Раз отвесть инОт зёрнышка могу клюв ради росиДавидовой — Жених пришёл невестин!Себя узнал, конечно, в «Альбатросе»?Тесей, изведал, сколько в мураве стен?Повесить на струне, верёвке, тросеТебя хотели, так ты буревестен.В урима и туммима царство бросеИ воле Бога астрагал со-вестен.

2

Себя бояться и на пике ночиНапрасно имитировать дыханьеУснувшего, да плоти трепыханьеСмирять в себе: «Емелька! Не сыночи!»Когда же, наконец, сомкнёт он очи,Разбойник, бунтовщик? МракопиханьеИ зеркала, пламен где полыханье…Во сне, волчара, суку ощеночи.Ворочаться, смыкать напрасно веки,Горячка, а не сон, как если б чаюКрепчайшего напился, и скучаюЯ по траве и как о человекеЛюбимом говорю о ней. Стесняться,Что бодрствуешь ты, сны когда всем снятся?

3

Произносить обрывки и фрагментыЗапомнившихся, ибо не избытыхСтрок и стихов, как золото добытых,И в жизни есть счастливые моменты.Есть фразы, что тебе те постаменты —На них стоят изрекии, и быт ихВсем интересен, Богом не забытых,Ходячие, живые монументы!Произносить фрагменты и отрывкиЗапомнившихся в прошлом фраз, стихов ли,Что от с луною длительной торговлиМой мозг хранит, перебирать обрывки…Порой иную фразу произносишь,И целиком себя в неё привносишь.

4

Хотеть в сон погрузиться и не мочьВ сон погрузиться, за собою спящимПодсматривать, искусственно сопящим,И Стеньке больше нечем и помочь.Не хочет жить по-старому, невмочь!Увидеть в петле барина хрипящимА не на ложе сна мирнохрапящим —Вот цель его! Как бога превозмочь?И вдруг — предтеча, первая промочь.Кто будет тебя в этот миг сипящим«Кукареку!», проснуться торопящим?Хоть помнишь, с кем хотел ты изнемочь?Заглядывал ли в скважную замочь?Отмщу сторицей так кровокропящим!

5

Это страх быть и ужас перестатьБыть, а рассвет сомнительный увидеть.Себя за эти страхи ненавидеть,Но на Содом Степан должен восстать!Много терпеть, чтоб атаманом стать,Умей, казак. Мужскую назови детьВ честь Хорхе — вот как нужно ясновидеть!Поэт, довольно быть, ты должен стать!Какие речи, а какая статьУ Емельяна: «Наяву сновидетьЗа мной идущим дам, во сне предвидетьГрядущее, звездой дам заблистать!»Степана должен день скоро настатьИ Емельяна. Ген куда в крови деть?

6

Что долголетие маститое? За телоСтрах, и не вечно будет оно юным.Не прыгает, как тигр, котом баюнным,Но от хорошей жизни растолстело.Да, быстро жизни время пролетело.Только вернусь я Дивом гамаюнным,Чтоб вас солдатским юмором гальюннымЧмонить, пидерасня, нежитьхотело.Десятилетия бессонницы… Но волПогонщика остроконечной палкиНе слушается больше. ПерепалкиС ним надоели. Разрядить бы ствол…Моря и сфинксы (чуешь хлынь предтеки?),Династии, сады… Биб-ли-о-те-ки!

7

В неведенье не быть: приговорёнЯ к этой плоти, к голосу, противенКоторый мне, мой вроде, а фиктивен,Но из позывов тела сотворён,И к имени, которым одарён,К рутине памяти, неэффективенЧей механизм, уж больно примитивен,Работой чьей не удовлетворёнУм — требовательный владелец замка,Который разрушается, и самкаТебе уже не даст, уставший зверь,И к ностальгии по латыни, к смертиИ страху умереть… Всё, сны, химерьте!Что ты воскрес при жизни, Борхес, верь!

РЕЧЬ

1

Тот, обнял кто жену, Адам, жена жеЗовётся Евой. Как в последний разДолжно быть всё, но знает несураз,Кому нести чего куда в бонаже!Я сирота, нуждаюсь матронаже.О, брось мне на пол коврик… Нет — матрац!Псих, крикнувший их Горби: «Пи-да-рас!»,Жить без врага я не умею нажи.Впусти меня — как вол буду в сенаже,Ртом молотящий, просто, без прикрасРаботающий челюстями. ВразУем, что приготовишь! При менажеЖить буду у тебя, дикообраз,А ты снимай картины, инсценажи…Впусти волчару, сука, а то мраз!Вскрой флюс мой, позаботясь о дренаже…

2

Я видел нечто белое на небе,Мне говорят: «Луна это, бери!»,Но словно ей, ты говоришь и Мне «бе!»,По-волчьи воя: «Сука, отвори!»В окне мерцает первая яснебь иУснули все, но лишь нетопыриЕщё летают. Первый луч краснеби…В повапленных гробах лишь упыриКатаются по городу ночномуОбдолбанные, в них рылу свиномуМолящиеся, и нам делать чтоСо словом-мифом? Мне деревья далиНемного тли. Не жал я на педалиВелосипедика прозрачного зато.

3

Спокойные животные ко мне,Чтобы я дал им имя, приближались,Не стало в книгах букв, все разбежались,На место возвращаясь лишь во сне.Кто грезит наяву, часов во днеНе наблюдает. Континенты сжалисьИ острова под воду погружались.Британия окажется на дне.Сказать кто смеет: по моей вине?Ладони с белым камушком разжалисьИ он упал в колодец, отражалисьГде лица в недопитом как вине.Сказ о сучке в глазу и о бревне.Величиной бревна все поражались!

4

Листая атлас, Англии я формуМеняю взглядом за их секс-реформу,И Фосфорос огонь изобретает,А Юля примеряет униформу.Вот атлас как слепца рука листает.От перегрева атмосферы таетПолярный лёд. Вдохни-ка хлороформу,Британия, чтоб, как палач пытает,Не чувствовать. Под воду АтлантидаПогрузится. По грудь кариатидаСтоит, а через год уже по губы,И вот — по темя. Шепчешь мне: «Прости!», да?Я трупов, воссмердевшая Фетида,Не воскрешаю. В бездну, душегубы!

5

Атлантов катастрофа постигает,А в зеркале двойник подстерегает.Стих Лилиенкорна хотя б одинЗапомнивший, чем может, помогает,Но он стихий, увы, не господин.Година истечения годинДля Англии (не он так полагает —Компьютер) от полярных теперь льдинЗависит. Катастрофа застигаетВрасплох тех, коммунистов кто ругаетПоследними словами и блондин —Черноволосых, как кнутом, стегаетСодомским языком, ловец ундин.Нет. Гамлет — не Хаджа Насреддин!

6

Мне снится Карфаген и легионы,Которые его опустошают.Зачем вам красота, пигмалионы?Ишь, с мрамором, гляжу я, не мешаютВам яйца танцевать. Вас миллионы?Нулей у наций статуи лишают,Чиновники где — сексхамелионыИ однополый брак где разрешают.Пусть по прыжкам в длину вы чемпионы,Да легкопрыгов в рай не приглашают,Мужчины там глядят в Наполеоны,Однако перед женщиной плошают,Но змеи жалят их и скорпионы.Их тайное публично оглашают!

7

Меч и весы я вижу у ФемидыС повязкой на глазах и неподкупной,А снится мне убийство Артемиды…Вдруг статуи не стало целокупной:И меч разбит у дамы без хламиды,И у весов нет чаш. В греха искуп НойДал Хаму континент, где пирамиды,А вам не дал купели чадокупной.Ни собственника нет в любви, ни вещиЕму принадлежащей в виде тела.Чарльзу рога наставить захотелаС тобой, Вадим, Диана, да зловещиСтолбы тоннеля номерами больно.Её убили. Ей было не больно.

8

Ну что ж, благословенно оскорбленьеЗа то, что раскрывает в нас способностьТворцом стать ада. Ждёт междуусобностьАтлантов, декаданс и ослабленье.Диагноз — героином отравленье.«На двух ослах вошла — сказал Спас — обностьМоя в Салим, и ваша обособностьВас не спасёт, но будет потепленье,Таянье льдов и многих потопленье.Где армии твоей боеспособность,Содом? Но твоё войско за пособностьНаркодельцам пылает как поленьеВ огненной пещи». Что им преступленьеЧерез закон? Но к злу есть приспособность.

9

Крещаемый в реке крестился в Ганге,И тот, кто смотрит на песок в песчезне,Видит, как канет в навсегда исчезнеИмперия. С собой сравнил Коган «ге»Букву, на кран похожую. С кинжаломИграющий предзнаменует смертныйМиг Цезаря, который не бессмертный,А Соломон приходит к вам с кружалом.Кто спит. Тот есть все люди, и кто грезит,Сны видит человечества, не так ли?Героем осознать себя в спектакле,Который пьяных общество тверезитКрутой расправой над англосаксонцем…Но есть ли что-то новое под солнцем?

10

Всё происходит в первый раз, но вечноОн повторим самовосчеловечно.Читающий слова мои в миг этотМурлыкает, как лев, со мной овечно:«Крещаем был с Христом в одной реке тот,Кто перенял злодейский этикет отЖидовской кодлы, душеизувечноКалечащей младенцев, чьих в мешке ТотЕгипетский обрезков (не осталсяЛи там ещё один?) не досчитался,Хотя пересчитал их многократно.И сфинксу, что недавно лишь быть стался,Эдип премудрый так и не достался.Еврейский князь и мыслит не превратно».

ЛАКОВАЯ ПАЛОЧКА

1

Маша Кодама принесла мне это.Вот так авторитет в руке поэтаЗабавно-легкомысленный! Кто знает,Что это, тот достоин статуэта.Лишь тех, кому он совести пятнает,К богатству допускают. ВспоминаетЧиновник быстро свой пик пируэта,Когда его нога под зад пинает.Ты знаешь, дорогая негриэтта,Что значит конгруэнт для конгруэта?Скандал на эту тему заминаетМасс-медиа и красна чем буква «э» та?А словом «экзекуция»! СминаетХолм славы поворот пескоструэта…

2

Я чувствую: империи он часть,Чьё время вечнотечно, и стеноюОтгородясь от праведных стальною,Вы разместили воинскую частьВ стране, где пахнет смертью, на злочастьЕё народу, и тому виноюОн, грех содомский. Пахнет там войноюЕго где запах, но ведь и запчастьОт человека, волосы ли, почкаНемало стоят. Набухает почкаСреди зимы, которая тепла,Бьётся кувшин и рвётся вдруг цепочка,И колесо колодца, что дотлаСгорел, не оросит уже пупочка —В негодность злата перевязь пришла…

3

Я думаю о мудром Джуан Дзы,Которому приснилось, что летаетОн бабочкой… Лёд Гималаев тает,Пересыхает Ганг, да и Янцзы.А населенье там растёт в разы.Кто тут людьми индусов не считаетИ жёлтыми китайцев почитает,Ибо они не в медные тазыБлюют, а ставят в яшмовые вазыЦветы и вместе с нами смотрят в азы,Буки и веди. Звёзды говорят,Что Джуан Дзы не вспомнил, кто приснилсяКому, но мудреца сон объяснился…Они же наяву это творят!

4

О кустаре я думаю, согнувшемБамбук (при этом с грацией какою!Приятно чтоб держать было рукою),Природу, но не Бога обманувшем,Изящество придать не применувшемИзделию. Я думаю с тоскою,Что красота и с пошлостью людскоюПереспала не Джуан-Дзы вздремнувшим.Звездою в кладязь бездны заглянувшимДенница светит чёрной. НикакоюНадеждой тот, не спорил кто с рекою,Но по теченью плыл во дне минувшем,Не озарён. Вздрочнувшим и уснувшимЗияет он не к вечному покою.

5

Нас связывает нечто, вне сомненья.Не невозможно, Некто нас связатьУзлами мрака — тьмою наказать! —Намерен, и не будет поумненья,Ибо глупец уверен: извиненьяДостойна его слабость, так сказать,И нет того, кто мог бы притязатьНа оправданье вместо обвиненья.Не невозможно: универсум нашНуждается в окове самой мрачной,Как в позе подчиненья накарачнойСамец-аутсайдер — выгнулся он аж! —Перед самцом-вождём. У обезьяны— Смотрите! — те же, что у нас изъяны.

ПУСТЫНЯ

1

Прежде войти чем в пекло, солдатняПьёт долгими глотками из цистерны.Подошвы ног мне искололи стерны…Содома царь поймать велел меня,Еретика, за проповедь гоняЛюбви, которой запахи не серны,А за поэму «Как рождают серны»Синедрион назначил приз, ценяВ тридцать монет главу мою на блюде.Ну а Иуда сколько стоит, люди?Не та же ли цена, что за ХристаУплачена? Надменности в верблюдеХоть отбавляй. Позор перетерплю-де.И ящик у него — вместо креста.

2

Вода нарисовала иероглиф,Который и изящен, и уродлив:«Гомосексуализм», и прошептала:«Что я вошла, игрок, в твоё нутро — блеф,Ибо я тут же потом твоим стала.Ты без меня брести будешь усталоИ да пожрёт в пути тебя пророк-лев —Рука его тебя уже достала!»Здесь есть тайносказание. НекрозуПредать меня и прежде чем во адеТруп потопить, увидеть дали розуЛикторы бога мне за к «Илиаде»Любовь и к «Одиссее». Роза эта —И мрак теперь и царство для поэта.

3

Мужчине розу женщина дала,А не наоборот, как цветок зла.Отважились на ложь последней встречи,И что рука искала, то нашла.О новой лжи не может быть и речи.Стать одиноким — ты мне не перечи! —Я должен, чтобы соль в меня вошла,Как в рыбу, но есть к соли предобречь иЛюбовь была, да только вся прошла.Я больше не прошу, чтоб ты пришла.Претит мне самый вкус небезупречи.«Вновь лгать вдвоём? Да ты с ума сошла!»Способен кто к такой самоотречи?Надежда вся — на Старого Козла.

СОН

Сон: в пустынной местности ИранаБашня без дверей стоит, без окон,Вход подземный вверх ведёт, что раноИли поздно замечаешь. КоконКаменный таков, что нет таранаНа него — мощна стена! Восток, онМудр, и башне не нужна охрана.Только ставит на смертельный кто конЖизнь свою, ища вход в башню этуПод землёй, что отдана поэту,На меня похожему? Он пишетО другом поэте, тоже в башне,Тот — о третьем, энный же — об аж неВесть каком по счёту. Бог их слышит.

НА ПОЛУЧЕНИЕ ЭНЦИКЛОПЕДИИ

1

Циклопия Брокгауза обширна.А буквы пропечатаны как жирно!Ряды многих томов и том отдельныйДля атласов, чтоб время не транжирно,Двойник мой, тратил ты, как мот бездельный.Нечего делать? Скука? Совет дельный:Брокгауза открой. Не дебоширноНапейся, алкоголик беспредельный!Автобус зарулил уже в пакгаузИ на сиденья грузится Брокгауз.«Закон распределенья вероятийИ плотность их открыл Ганс Фридрих Гаусс», —Читаю не без еров текст и ятей.Есть время уклоняться от объятий…

2

Вся набожность Германии. Все нео —Платоники с агностиками. ПервыйАдам и Адам Бременский. Опер выйПтенцов и флора острова Борнео.И тигр, и ад. Столбцы чёрного текстаБез опечаток с карт голубизною.Да. Время — лабиринт, что глубиноюДо тысяч эдак лет нисходит тех ста.Смесь знаний, превышающая всё то,Что знает человек отдельно взятый.Ну-ка посмотрим, что про то да сё-тоПоведал ум немецкий непредвзятый!Бодрствований ночных и сумма бдений,Это глаза, своё что отслужили,И руки, что том снятый отложили.Привычки живы и без соблюдений…Сомнительная тьма слепого этоДа стены, что становятся длиннееИ вдаль уходят… Слепоты темнееКакая тьма? Свети в ней, ум поэта!Но есть также и новые привычкиК привычке старой — дому. ПритяженьеВещей, чьё на местах их положеньеПодобно слову, взятому в кавычки.Любовь вещей таинственна: не знаютО нас они, да и о себе тоже.Ну что ж, Борхес, с печалью подытожи:И книги о тебе не вспоминают…

ТОТ

О дни, преподнесённые в дар скуке,И годы, посвящённые безделью!И не живую воду я в скудель лью,А разливаю мёртвую в докуке.Зарёкся биографию поэта,Созвездья над которым из другогоКалендаря астрального, нагогоЯ вспоминать. Снят Агнец с силуэта.Ады и звёзды дали ему тело,Которое не оставляет сына.Коль выстоишь, то судные весы на.Над Шивой поглумятся оголтело…И слепота, а мрак — это застенок,И старость, утро смерти. ПресловутостьЗовущаяся славой. Назовут остьСтернёй: не золотист уже оттенок…Новую Тантру ткать — десятисложникРазматывать. Кружится мотовило…В руку твою войдёт само то вило,Если ты — Шива, а не мужеложник.Любовь к эенциклопедиям и картам,Тонка чья каллиграфия: слоновойЦвет кости с бирюзой… Книгою новойСвод атласов пахнул — сгинул Икар там…Недуг есть — по латыни ностальгия.Виденья Эдинбурга и Женевы…Медаль, что шоколадна, из фольги яНе нацеплю. Святого града вне вы.Имён и дат забвенье. Культ Востока,Который многолик и чьи народыНе все культ этот чтут в роды и роды.К основе поперечна нить утока…Это закат мерцающей надежды.Это этимологии обуза…Свежи лобзанья мякоть как арбузаИ ярки разноцветные одежды.Железо и силлабика саксонца,Луна, что нас всё время удивляет,И этот Буэнос-Айрес, ослепляетВо снах который, снова полный солнца.Вкус винограда и воды, какаоИ мексиканской сласти. Звон монеты,Песок мгновений… Как подобен мне ты,Туземец дикий с острова Макао!И вечер, что подобен стольким прочим,Смиряется, стихам моим покорен,А к старости песчинок ток ускорен…Ученье мы своё не опорочим!

ТРЕТИЙ

Он, третий, со мной ночью повстречался,Не меньше Аристотеля таинственный,Ум логикой, как тело, накачался,А образ жизни третий вёл воинственный.Была суббота. Ночь полна народа.Как первого не мнил, ни как четвёртогоЯ третьего. «Мы все его и рода» —Кто так сказал про через сито тёртого?Не знаю, повстречались ли мы взглядом,Он ехал в Парагвай, а я так в Кордову,Но точно помню, что мы были рядом.Катушку покупал он там битфордову.Его почти что выдумал я этимНабором слов, не знает его имениНикто почти… Фонариком посветим,Не доит ли коровьего он вымени?Я знаю его вкус и предпочтенья.Я вижу его луносозерцания…Пока я не вхожу в круг его чтенья,Запрещены в России прорицания.Он не умрёт. Нет, это невозможно.Читая строки эти, догадаетсяНеужто Мир, что я в нём беспоможноЖду, когда он без Бога настрадается.В таинственном грядущем мы могли быДрузьями стать, однако и соперниками.Под полною луной часами глыбыЛюблю с ним созерцать зрачками-вперниками.То, что я совершил, непоправимо.Связь моя с ним теперь неотчуждаемая,А время мчится неостановимо,Всё ближе цифра самоподтверждаемая.На книгу Тысячи и Одной НочиТретьего жизнь похожа повседневная.Стихи читая, щурит ли он очи?Звучит ли в его чтенье нотка гневная?Ни одного поступка нет на свете,Который не был бы еврейской рыбою.В великом Третий Ангельском СоветеБоднул Второго с нежною улыбою!Ни одного такого нет деянья,Которое не стало б первым в серииЕму подобных. Ангел воздаяньяЗа зло и за добро стоит в придверии.И почему, вздохну я, мрак со тьмоюНе скроют эти строки бесполезные?Когда слезами счастья я омоюЭти глаза свои, уже бесслезные?

ДОКАЗАТЕЛЬСТВО

По ту сторону двери человекИспорченность свою опять сугубитИ вопреки молитве душу губитСтранному Богу, жарптицеловек,Единому в трёх лицах. Краток векТого, камнями кто в людском кругу бит,И со Христом кто чашу не пригубит,Увидит ад из-под закрытых век.Ты этот грешник, сын мой. Что, страшна, даСмерть мёртвому? Червивых нам не надоВ корзине смокв. Забвенье навсегда…Чувственное животное! Грешна даНе так же как твоя, злая менада,Душа Денницы. Ждать Его — когда?

ДЕЛАТЕЛЬ

Река и Гераклитово мы время.В его неосязаемом теченьеЛьвы отразились и холмы — влеченьеНапечатлений для реки — не бремя…Плачевная любовь, пепел услады,Злокозненность несбыточной надежды,Названия империй, без одеждыЧьи статуи. Ни Рима, ни Эллады…Римлянина гекзаметры и грека.Хмурое море под рассвета мощью…Они страдали бледною немощью,Которая есть срам для имярека…И сон, в котором — смерти предвкушенье.Оружие и воин. Монументы…За пышные свободы те моментыСурова кара — языка лишенье.Два Януса лица, что друг о другеНе знают ничего, и лабиринтыНа шахматной доске ходов… Низрин тыПредчувствуешь с горы, плывущий в струге?Рука кровавой Макбет, что способнаЦвет моря изменить и труд секретныйЧасов во мраке… Бомба? — Да. КонкретныйОтвет. «Бэби» вполне боеспособна.Непрекращающееся смотреньеЗеркал друг в друга — их никто не видит…Язык английский Дух возненавидитИ выскажет к нему своё презренье.Клинка сталь и готическая буква.Брусок серы в шкафу… МеталлозвонныйЯзык бессонниц… Кал неблаговонныйНоздрям их вожделен, иже испуква.Могущественные авроры, но иЗакатов зори на пол неба тоже…Ни Римлян нет, ни Эллинов. Вы что же,В Аттическом ошиблись Арсеное?Песок, шум волн, лишайник, эха, грёзы…Есмь всё, явил что случай и чьё имяПроизнесло моё устодвоимя…Благословен край, где белы берёзы!Слепец разбитый, стих небезупречныйЯ сочиняю — долг мой и спасенье…Неужто не прочтёт — прочь опасенье! —Его русский язык многонаречный?

СОУЧАСТНИК

1

Когда меня солдаты распинают,Я должен быть крестом своим с гвоздями.Сократ был демократии вождямиПриговорён к цикуте… ВспоминаютОб этом редко, хотя имя знаютТого, кто обвинял его, грудямиВстав на защиту нравов желудямиКормящихся, что в прах бисер вминают.Когда мне подают чашу с цикутой,Я должен быть и чашею, и ядом.Душа уже покинула моя дом,Знобит который, как его ни кутай.Когда мне лгут, я быть обязан ложью…Поэт не чужд стиха десятисложью!

2

Я должен славить каждое мгновеньеИ принимать его с благодареньем,А не ему отказывать с презреньем.Самоубийство — это дерзновенье.Уверен ли ты, что исчезновеньеТвоё из жизни не глум над твореньемГоспода Бога? Мукой и бореньемКрасна жизнь. Вечны память и забвенье.Зачем надобно было омовеньеУченикам ног? — Дабы со смиреньемПоднял пяту и с умиротвореньемИуда на Христа в благоговенье.Пламя свечи так ветра дуновеньеБлагодарит потухшим негореньем.

3

Все вещи моя пища. Точный весВселенной, униженье, ликованье.Я удостоверять должен сбываньеВсего, что стало, верно, как отвес.Пастушеский над странником навес…Люблю лежать под ветра завываньеВ печной трубе, а Бога лютованьеЕсть мельничного жернова повесНа выю извращенцу. Что есть счастьеИли несчастье, если мне злосчастьеВыпало быть поэтом на земле?Но истинная радость есть сосчастье,А рай для одного — это несчастье:Ты — спасся, а весь мир лежит во зле…

ДЕКАРТ

1

«Один лишь человек есть на земле,Хотя что ни земли, ни человекаНет, тоже может быть…» — Изрёк сын века,Который не поднаторел во зле,Не знающий покуда: на челеЕго сошёлся клином свет и векаСвинец Вия тяжёл. На голове-каПостой, сидящий в пепеле и золе!Есть четный вывод навсегда исчезны:«Я мыслю, значит я не только есть,Но и не есть». Небытия и бездныВеличие как может надоестьТому, кто сотворение вселеннойЗапечатлел в микрострофе нетленной?

2

«Возможно, бог обманывает нас,Ко времени приговорённых, к этойПустейшей из иллюзий…» И в руке той,Что это пишет, бомбы ананас.Кто в чём, а в афористике он ас:«Взорвётся ль плод сей, взмоет ли ракетой?»«Бананы вы гнилые с этикетой!»«Что есть гора Сион? — Русский Парнас!»Луну видя, он видящим себяЛуну взором сторонним созерцаетИ Карфагена гибель прорицает,Как я, язык Вергилия любя.Голгофский холм и римских три распятья…Неужто возродился в нём опять я?

3

Мне снилась геометрия: «А» точкаНа плоскости и «В», а параллельных —Несметное число! Домов молельныхНет у Декарта, но зато есть дочкаИ сын — на голой ветке два цветочка,А сколько ещё почек предапрельных!«Разбойным» прозван автор рулад трельныхИ юноши походка у дедочка.Три круга мне приснились. Их оправа —Научного труда том. Весок, право,Поэта аргумент. Над стиховедомМаститым молодого льва расправа,Которому вкус крови свежей ведом,И аспида смертельного в траве дом…

4

Я видел сон о жёлтом, голубомИ красном, и о детской сон болезни,Мне снились карты, царства, лязг железниНа поединке — как во сне любом.Ещё мне снился Автопед с горбомИ саркофаг. Ни вспухлости желез, ниВек красноты нет на вездепролезниЛоснящейся дельца с клеймёным лбом.И снилась боль мне, что непостижима,И меч во сне я видел свой. О, голь,Взойдя по позвоночнику, глаголь:«Лотосова рабы вы все отжима,Оргазмонаркоманы, одержимаПлоть ваша будет бесами доколь?»

5

Богемская во сне ЕлизаветаЯвилась мне нагая с того света,Уверенность мне снилась и сомненье,Что Ангел я из нового завета.У Ангела такое самомненье,Что смерти его явно поскромненьеПричиною не будет. Мэтр наветаХудожественного не в поумненьеНуждается: «Да! Я — Звезда рассвета,И я к тебе, страна, не без приветаПришёл как, праздник (с праздником сравненьеУдачно, правда?) и не без ответаНа три русских вопроса. УравненьеС „икс“ решено. Есть Книги объясненье».

6

Я грезил о вчерашнем дне. ВозможноВчера нет и я даже не рождался,И снится мне, что я не настраждался,Но, как под пыткой, корчусь изнеможно.Всё, провиденье Божье беспоможно,Хотя бы я в нём сильно и нуждался,Но от вселенных я освобождался,Миров, в которых что нельзя, то можно.Предсмертным хрипом, слышать что неможно,Возмездия акт мой сопровождался,Чем принцип талиона подтверждался.Вне Бога те, кто сановновельможно,Глумясь над ближним, самоутверждался,Уверенный, что зло непереможно.

7

Во сне возможно псевдопробужденье.Вдруг холодком повеяло со страхом:А ну как возвещающий в горах «Ом»Прав и мы просто Брахмы наважденье?Себя проснуться тщетно принужденьеВеличественным я любуюсь крахомВеж вавилонских, что покрыты прахом,Но в чём оно, от сна освобожденье?Мне снилась ночь сегодня над Дунаем,Но об отцах Декарта что мы знаемИ род его кто изъяснить сумеет?Весьма нечасто он упоминаем.Себя вслух признавать не всякий смеетИмущим кару, но, стыдясь, немеет.

ВЧЕРА

1

Род протестантских пасторов и родСолдат Южной Америки, терновникПустыни чей, напыщенный сановник,Как зеркало, каков у тебя рот,Сразу являл: сеньор наоборотПредпочитает, новых войн виновник,Презрительно «годо» наименовник —Достоин ты солдатских лишь острот!Ибо танцуешь с гринго ты фокстрот.Ваша блюбовь слышна на весь свиновник,Но в тайное твоё я всё равно вник,Хоть дома моего ни вор, ни кротНе подкопали. Гея окоротНа Юге крут: «Курни, одежд обновник!»

2

Есмь и не есмь род истинный Мой. КтоЕго Мне изъяснит? Отцовский голос,Его походка, нос, глаза и волос.И это у нас общее, и то.Но я также и мать моя. Да чтоТут, спросят, удивительного? — Колос.Флаг на луне, что многозвёзднополос,Как развиваться мог? Красив затоСтяг, выглядящий долларов на сто!Сотряс зарядом ядерным так кто Лос —Анжелос, если не на вид сам полоз,Но это аспид? — Жалит как никто!Что общего у Будды с псом? — Ничто!Но факс отправил пёс. Мног он, укол ос!

3

Музыку Свинбурна отец оставилВ наследство мне и фолианты скуки,Которые прочесть хотя б в докукеЯ так себя, увы, и не заставил.И что нашли аборигены в Куке?Наверное, он так себя поставил:Кукух, а издавал кукушки куки,Досаду вождю племени доставил.Есмь то, что я прочёл: философемы,Судьба и случай, эти два названьяТайны, которой не постигли все мы,Но я в себе услышал зов призванья.Философом став, но и богословом,Я разъясняю, что добро, что зло вам.

4

Вот родины мои: Буэнос Айрес,Две Кордовы, Исландия, Женева,Нара, хотя там прожил одноднево,Но не Нью-Йорк, не Вашингтон, Венс Сайрос.Сон вогнутый того, кто одинок, я,Себя где потерял или считаюПотерянным. Весь день сижу, читаю,И некому звонить мне, фирма «Нокья».Низкопоклонства солнц, ветхие утраИ в первый раз увиденное мореИли луна… Нет, я не в БалтимореВ авто зачат был цвета перламутра.Без своего Вергилия во мгле яБреду на ощупь и без Галилея.

5

Я длительного времени миг каждый,Каждая ночь бессонного рассвета…Из накажды клубился дым накаждый,Когда народ шёл Ветхого Завета.Как физики закон самодокаждыйЦерковное имел в виду их veto,Так алгорифмы принцип самоскаждыйИспользуем отнюдь не для навета.Каждый канун и каждое преддверье…Вот Библии очеудостоверье,А вот ваше церковное преданье,Которое вредней, чем суеверье:Георгием на смерть змея преданьеЕсть ложь. Змей был хитрей половозверья.

6

Я есмь мнимая память о гравюре,Что в комнате висит и моё зреньеНе слабое ещё видит de jure,De facto же — слепящее прозренье.И снилось мне: её Лаптеву ЮреЯ заказал, а он, есть подозренье,Драконов татуирует, на сюреПомешанный, к реальности — презренье!Неужто об офорте память ложна?Реальность ли за сон я принимаю?Смотрю, и ничего не понимаю,Как если б явь была не внеположна:Смерть, Всадник и Дракон. На помощь, Боже!Как же я вижу? Зрение слабо же…

7

Иной я некто, видящий пустынюИ видящий себя видящим вечно.Нагой, врагам я выставлен на стыню.Кат любит поступать бесчеловечно.Мой пращур Аввакум за двуперстынюСожжён был мотыльком церковносвечно,А я, его потомок — за сластынюМальчишескую душеизувечноК позорному столбу прикован цепьюИ надо мной столицы чернь глумится,И чашу с калакутой я в конце пью,И белый свет в очах моих затмится.Я зеркало. Я эхо. Я метафорТворец и лжекультуры эпитафор.

ЕККЛЕСИАСТ 1-9

1

Если ко лбу я руку поднимаю,Книг корешков касаюсь если нежно,Значит я клоун в цирке и манежноЖильё моё. Себя я обнимаю,И все смеются! Я не понимаю,Что тут смешного? Одиноко мне ж, ноУ Стены плача будет снежно-снежно…Я сон видеокамерой снимаю.В Салиме выпал снег… Не принимаюЯ никого. Жить лучше безмятежно,Имея то и это бесплатежно…Я с паствы десятину не взимаю.Мольбе их «исцели нас!» не внимаю.Бреду по снегу сквозь метель бесстежно…

2

Из Книги я Ночей ШахеризадаИ ключ в старом замке если со скрипом,Но повернулся, то предсмертным хрипомДа огласит вселенную из адаТот, автопомпу вынул кто из задаИ нюхает её больной как гриппомФрукт ароматный, глаз же птизным стрипомПылает. Оголялась не коза, да?Если живу я над обрывом в безднуИ если боль моя невыносима,Язык английский в навсегдаисчезнуИзыдет ныне звёздновозносимо:Сначала с Нагасаки Хиросима,Теперь — Бачау? Вижди тьму беззвездну!

3

Я вспоминаю Времени МашинуИ не забыл ковра единорога…Где в Назарете вы нашли вершину,Чтоб свергнуться с неё? — спрошу вас строго.Марихуану можно в автошинуЗасыпать — до таможни лишь дорога,Затем — смена колёс, да под смешину!В каждом втором авто — пакеты дрога.На-ка, курни. Эй, глубоко дыши, ну!Что, худо стало? — Тогда прочь с порога.Пойди, сшей кимоно из крепдешинуИ дома в нём ходи как недотрога.Плачет ли жезл железный по кувшину?У жезла вид… Аж по в спине продрога!

4

Если меняю положенье телаВо сне и память стих мне возвращает,То Бог хулу на Духа не прощает.Британия великой быть хотела…Ого, какая глыба пролетела,Что с облегченьем диктор сообщает,Мимо планеты — как себя вращаетЗемля ещё? — звездою проблестела!Если меняю тела положеньеВо сне и память возвращает строки,Ещё одна комета мчит, порокиЧтоб наказать людские. ПриближеньеЕё к земле настолько же опасно,Насколько мужеложество не спасно.

5

Стих этот повторён несметнократноВо сне моём как эхо в лабиринте:«Язык Содома поступать развратноУчит детей — скорей его отриньте!»Не обретая вспять стези, обратноНе полетит комета как на спринтеСпешащая, что авторефератноТрактат свой издаёт на ротапринте!Не исполнитель действия иного,Тку фабулу такую же я точно,Которую страна, та что восточна,Назначила и чей снова и сноваВосповторяю я десятисложник…Из англофонов кто не мужеложник?

6

То говорю, что скажут мне другие,Я те же вещи чувствую в час тот жеАбстрактной ночи и я тождотоджеВ степени разной с вами, дорогиеДуш зеркала, хотя равно благиеИ те, и эти, но слона ферзь ходже,Из нескольких монет одна находжеДругой, хоть все одеты, не нагие.Каждую ночь один и тот же ужасМне снится: лабиринта строгость. ЖалитКак аспид и клинком как тать кинжалитДракон в полёте, а на вид так уж ас.Я зеркало с музейным слоем пылиИ огненные буквы чёрной были.

7

Я зеркала усталость отраженьяИ пыль музея. Вещи невкушённой —Золота мрака, девы разрешённой,В надежде смерти жду, чая вторженьяВ тайну её. Не встречу возраженьяКастильца, с цитаделью сокрушённойЕё сравнив, мечом распотрошённой,Чьи пуха и пера плавны круженья!Проникнуть в тайну жизнепродолженьяХочу теперь я перед рассмешённойПубликою почтенной, вопрошённой:«Над кем смеётесь, духом несолженья?»Не почестей ищу я, но служенья.Отдал Бог суд душе, любви лишённой.

АНГЕЛ

1

Да будет человек не недостоинАнгела, меч которого охранныйОгненным назван, как алмаз огранный,А стих — кагор, на травах что настоян.И в человеке Ангел удостоенСмеха толпы, которой хохот бранныйНадменно переносит, предызбранныйНа эту казнь: «Вот как я непристоен!»Но я стою, а ты шаткоустоен,Свободою зовущий плод возбранныйНарод поганый, в рог меня баранныйСкрутить хотевший — ил, что не отстоянИ грязь в тебе, язык английский. Сто енНе даст японец за твой юмор странный.

2

Кто видел его вхожим в лупанарийНи во дворец в квартале нуворишей,Который титулованным воришейВоздвигнут, ибо истинный он арий?Нет, не поёт бомонду их он арий,Не кушает начинок, что внутри шейЛебяжьих запекают — изнутри шейОблатку кишкой тонкой, кулинарий!Ангел хиникс пшеницы за динарийИ два хиникса ячменя, что ГришейЦарю — Чем, государь, благодаришь, эй? —Предложен, не купил. Лукав Бинарий!У Ангела совсем другой сценарий.С женой, а не с сестрой он спал Иришей.

3

Ни разу не унизился до просьбыНи плача Ангел и в годину краха,Спокойно ожидая смерть, без страха,С которой, риск любя, не спал он врозь бы.За райские кущи от изморозьбыОн спрятался бы с нею ради траха:«Желанная моя, ты так добра, ха!Вот я в тебе оставил свою рось бы!»Перед изображеньем гистрионаНиц не упал, унизившись, ни разуОттачивающий как бритву фразу:«Нуждаешься в огне, солома? О, на,Гори на мне, Татьяна как на Тате!»Зовётся Соломоном Ангел, кстати.

4

Другой на него смотрит. Но да вспомнит,Что никогда один уже не будет,И перед смертью больше глаз не томнитВор, если мать родную не забудет.Иной себя парящим высоко мнит,А по утрам всех воплем своим будит,Хоть никакой нужды под утро в том нет.Вор потроха певца сперва добудет,А после кости птицы не без мясаОстатков заполучит кот. Он лясаТочить умеет с Богом, на колениВскочив ему, когда тот коноплясаНакурится, внимая в сонной лени,Как Румпельштильхцен треск издал в полене!

5

В публичном свете дня или во тьмеСвидетельствует, не переставая,О каждом его вздохе тень живая,Но зеркало есть и в чтеца уме.Стихи его на воле и в тюрьмеЧитают воры, Бога открывая,А фраеров вот пеня роковая:«Зачем я не бродяга при суме?»Рукав рабочей робы в бахромеУ Соломона, не без торжества яПредсказываю. Кукла восковаяПусть её носит! Сказ есть, как кумеПомог Мир, не готова что к зиме,Стеной кирпичной зал перекрывая.

6

Кристалл его слеза не затуманит,А зеркало смотрящих не обманет,Жить без заботы о завтрашнем днеСможет лишь тот, себе не прикарманитКто собственность, ничейную вполне.Не грезит наяву, словно во снеРаб денег и свобода не поманитТех, наркомана видит кто во мне.На склоне дней под солнцем и луноюЯ чести Сатаны, ставшего мною,Не уроню, и крылья у меняИз дыма в лучах утра за спиною.Но в ужасе ждёт завтрашнего дняТот, ходит кто за плотию иною.

СЛАВА

1

Видеть Буэнос Айреса рост бурныйИ его упадок скоротечный…Что-то ищет червь библиотечный,Каталог листая не сумбурный…Вот, нашёл! «Птюч» есть журнал гламурный.Кризис сперва будет ипотечный…Наживётся фармацевт аптечный,Продавая эликсир амурный!В «Птюче» цвет Москвы весь аж лазурный:«Я такой богатый и беспечный!» —Голосит бомонд новоиспечный.Термин для него есть нецензурный,Воровской, позалитературный,Злой, как в нос толчок бесчеловечный!

2

Двора пол земляной, навес, беседкаИ водоём… Зачем нужна наседка?Затем и богачи. Вот после смертиКем станешь ты, надменная соседкаДеревни обнищавшей, но воссмердь иУмри, червём изъедена! Умерьте,Богатые, надежду: домоседкаПремудрость Божья, но — шагов измерьтеКоличество! — земного шара сеткаОбегана не Горби ли? ФасеткаИ оммадитий в чьём глазу? ПримерьтеИное тело! Ты же, Маша, сет-каДля рифмы выиграй. Ну-ка, нахимерьтеКак я победу ей! Фон проб замерьте.

3

Английский унаследовав, саксонскийНемного изучив, любить немецкий,А по латыни воздыхать… НенецкийИмеет вид Магистр жидомасонский.«Перлина степу» сорт вина херсонский.Знать, правильно держал с войны хромец кий,Если в подол вкатил шар каменецкийХмельной матрос с повадкою гарсонской,Сынок чей тоже вырос винопийцей.Брось херес, Мир! Беседовать с убийцейСедым в Палермо. Вежливым отказомПочтить жасмин, гекзаметр, фигурыНа шахматной доске и тигров. УрыХалдейские есть — два их, по рассказам.

4

Читать как Маседонио Фернандес,Копируя его манеру фразуУтрировать. По радио ни разуХит друга не звучал, senor Orlandes,Ни по ТВ. Хита кто переводчик,Небось, ты догадался уже, chico?Класс нуворишей, от стыда взмычи-ка!Не зря стучится в дверь водопроводчик…Или стекольщик? Ну-ка, кто посмеетРассказ Бодлера напечатать? Страшно…Я Севе Новгородцеву дурашноЗаказываю хит… Сева немеет.В балладе есть сюжет, нет эскапады,Мелодия — пышней, чем у ламбады!

5

С десяток знать вселенной объясненийПрославленных, но не совсем понятных,Что зиждутся на терминах невнятных…Да врёшь ты, метафизик, без краснений!Под солнцем никаких нет изменений…Из греческих философов занятных,Искателей путей не перенятныхСократ да Диоген — вне обвинений.Клинки чтя, желать мира, что разумно.Высказыванье провокационно,Непацифично и реакционно?Зато, свободолюбы, образумно.Пока язык содомский правит миром,Не грех на время медным стать кумиром!

6

К зданьям, лесам, лугам, архипелагамАлчным не быть, но, к книгам страсть имея,В библиотеке пропадать… Во тьме яЖиву теперь, как Бог. Тьма стала благом…С содомским звёздно-полосатым флагомГей шёл по павильону, цель имеяПрославиться. Все слышат ваду Змея? —Овацию Лжецу везде с аншлагом!Алонсо быть Кихано, не осмелясьСтать Дон Кихотом, докой быть учёнымВ таких вещах, в каких с носом точёнымКомар мне не чета. Язвлю, земелязь,Смертельно ядовитым я укусомТех, обладает кто вульгарным вкусом.

7

С почтеньем отказаться от даровПоля Верлена и луны: спасибо,Не надо. Но однако сын ТранссибаИ грешнику великому дал кровВ грядущем веке: Поль Верлен здоровСвятого Духа вздохами здесь, ибоХриста не постыдясь, смирил спесибо,И к кающимся Бог не так суров.Десятисложник некий замышлять,Быв возвращённым для историй древних,Но не Жених лжецеркви Я, а Ревних.Еретикам Содом будет башлять,А те Христа ученье опошлять:Господь-де искупил грех очкобревних.

8

Жаргону сего века предписатьПятьдесят шесть метафор. Не дать взяткуНи взять ни разу в жизни, но десяткуРуками заработать, раз писатьСтатьи нельзя в газеты, но кусатьРазрешено лишь локоть, и вприсядкуО том, как передёргивал гусяткуНа зоне вор, не стану я плясать.Быть гражданином Аустина, Женевы,Монтевидео и (как и все люди)Вечного Рима. Англофоны! Мне выНичем не интересны (ишь, в верблюдеГордыни сколько!) Все вы бизнесменыИ пошлы ваши киносупермены.

9

Поклонником быть Конрада: не Чарльза,Не Джозефа, а Николая. ДажеПри деспоте писать можно стыда жеНи сраму не имея. С Хорхе Шарль заМеня молился: «Не спеши гостинцемИх угощаться — прояви гордынюИ заплати за пир, не евши дыню!»Слепым стать… Вот что значит аргентинцемПрослыть. Таков вещей список обычныхКоторый меня сделал знаменитым,Не знаю почему, среди набычныхГоспод (красная тряпка что магнит им!),Прославив, как того тореадора.Я, впрочем, никогда не писал вздора…

ИСТИННЫЕ

1

Истинен тот, возделывает ктоСвой сад по выражению Вольтера.Не всякая, Мир, женщина гетера,Хотя на ней и модное пальто.И под пальто всё модное… А что?Не прятать красоту требует эраДенницы! Это, жертва адюльтера,Тебе вознаграждение за то,Что гордо, как олень, носил рога ты.Красивых жён крадут те, кто богаты,А ты был нищ и выполнял свой долгКак на войне солдат. Те, кто деньгаты,Евангельской морали ренегаты.«Зачем жить бедно?» — Взять не могут в толк.

2

Истинен тот, кто вежливо признатьОтказывается, что в мире этомЕсть музыка, и нужно быть поэтом,Её чтоб в звуках ночи обознать.Но есть и у евреев своя знать…Песчезну обозвать «пескоструэтом!»Ну-ка, открой, эвоэ-эвоэ, том«Словаря мифов», дабы опознатьСебя в статьях «Дионис», сиречь, «Бахус».Новым вином Диониса пропах ус,Который, кстати, рус, хоть уже сед.Пить новое вино и утром можно.Познанию себя оно вспоможноИ для с красивой женщиной бесед!

3

Истинен тот, кто с явным удовольствиемПроисхожденье слова открываетИ радости при этом не скрывает,Но хвастаться бежит с лица довольствием.Поэт, живя без денег, продовольствиемБеспечно не запасшись, уповаетНа Бога и без пищи проживаетБез двух дней месяц, но свободовольствиемНе жертвует — вот что «литература»Таит в себе как аббревиатура,И буквой предречённое сбывается,И рифмой. Слово — это партитура,Но чтоб её прочесть, нужна культура…Еврейский князь где со свету сживается?

4

Истинны двое служащих на ЮгеВ кафе фигуры двигающих шахмат,Но — молча… А на севере в ушах матВ трактире, где ты водку пьёшь от вьюги,Стоит твой, поколенье кали-юги…Слова совсем другие, а не «шах», «мат»!Боксёрский весь в засохших чей мышах матИ в анус не суёшь ли ты хуюги?Истинны двое юношей, в подвалеИграющих, хотя и стопку через,— Мир! Прекрати же пьянствовать, брось херес! —Не в карты — тоже в шахматы. Едва лиПортвейну водку предпочтёт южанинИ спирт — мадере, аки катаржанин.

5

Истинен керамист, который формуИ цвет сосуда предопределяет.Тогда власть примеряет униформу,Когда суд власти хвостиком виляет.В какой ещё стране без хлороформуЗуб мудрости садистка удаляетСорок минут? Я тоже за реформу,Но ту, что оптимизм в людей вселяет.Русский язык — вот соблюли проформу! —Перекладают мовой. ЗабавляетДурак у власти. Архетип преформу,Как бы идею вещи представляет:Дурак есть идеальный! На платформуСебя как монумент он выставляет.

6

Истинен печатник, набираяЭтот текст то тем, то этим шрифтом:Жирности, мол, больше раза в три в том,Этот же выходит вон из края.Скажет кто, что не ищу добра яУкраинцам? Лево руля, риф там!Библии открыл лев, змей и гриф том,Словом «шибболет» правых карая:Буквы оборота «в Украине»Дают фразу, если переставитьЛитеры, а не как есть оставить,«Каркае вийна». Мать-героинеЮле Тимошенко это словоАдресую без ехидства злого!

7

Истинны суть с женщиной мужчина,Что прочли финальные терцетыВсем известной песни… Как в лице тыИзменилась в этот миг! Пращи наДар, лесная горная лощина,И вода твоя не как оцет иЖелчь и не как скальпели-ланцетыЛаски твои, крепкая лещина!Вот какая снится чертовщинаЧёрту наяву, а не свинцеты,Не зажимы-ножницы-пинцеты,Больше не хирургов матерщина,Больше не стройбата дедовщинаИ не капутмортные пунцеты.

8

Истинен ласкающий котаСпящего-сопящего, мурлыкатьЛюбящего — журавлём курлыкатьАж от удовольствия, как та,Голосом чьим шепчет темнота…Полотно писать — не лапоть лыкать,Ищущего бивень как поклыкать,Графика чья мне известна та.Предводитель мелкого скота!Если ты в восторге мрачном ликатьСтанешь с ним… Беды бы не накликать.Вот тебе коза, обглот куста,То бишь, кошка. Спутал неспростаЯ кота с козлом. Козу как кликать?

9

Истинен тот, кто удостоверяетБоль, что причинена, или же хочетЕё удостоверить и хохочет,Когда сознанье чуть ли не теряет.«Нет боли!» — Про себя он повторяет,А через телефон в ухе охочетСадист садистку, скрытый глаз их очит…Новая власть строптивых так смиряет.«У нас свобода слова!» — ЗаверяетВесь мир глава страны. Здесь «охохо» чит.Но шёпотом есть на ухо стихочит —Смотрите что Чёрт с рифмой вытворяет!Сердца поэт опальный покоряет,Обласканный же завистью клокочет.

10

Истинен тот, кто Стивенсону быть:«Нет-нет, увльте», — на земле откажет,Но что его и не было, докажет:«Язык английский вон пора избытьС их Стивенсоном вместе и забытьО всех, на нём писавших!» Тот, кто скажет,Что англичан жестоко Мир накажет,Фильм не смотрел, легко что раздобыть,О том, как поезд должен не прибыть.Тайно подсмотрит, а затем закажетГею кино Британия, как кажетРога Бог, чья известно что небыть —Научный факт. Товар с клубничкой сбытьЛегко! Язык ваш проклял на века жид.

11

Истинен всякий, кто предпочитаетСчитать, что правы, может быть, другие.Все люди, если их раздеть, нагие.От горя Соломон не причитает.Сидит целыми днями и читает.А ну как вас раздеть, мошны тугие?На что любви мгновенья дорогиеТому, как Бог кто чёты сочетает?О женщине одной Мир не мечтает,Но помыслы есть честные, не лгие.На что нам годы жизни недолгие— Их время всё быстрее вычитает! —Не для того ли, чтобы, как считаетЕкклесиаст, слагать стихи благие?

12

Истинны те, кто не подозревает,Что ими мир стоит, опять спасённый,Как старый дом, покуда не снесённыйИли как плод, который созревает,Рука же его с ветки не срывает,Но сам он с неё, ветром сотрясённый.Пусть упадёт как в жертву принесённый.Бог этот жёлтый карлик не взрываетИ солнце по сей день не остывает,Но ты, язык самопревознесённый,Прейди, с гримасою произнесённый.Не мстит Бог, не прощает — забывает.И с языками злыми то бывает,Что и с людьми. Сгинь, в Книгу не внесённый!

ГО

1

Сегодня, девятого сентября 1978 годаНа ладонь мою лёг небольшой такой дискАстрологической игры в го. Знаешь, что значит «го», да? —Игого! На доске фишкам Го вчинит иск.Проживёт жеребец этот юность вольго, даЗол конец его — петля и в ней горла стиск,Потому что он жертвенный конь — вот невзгода! —И на репке женился проклятый редиск.Не написана им огуречных нег ода«Ипполит и Дельфин», зато есть икса искВ уравненье словесном, а промежъягодаЕго не исторгает любовный заиск.Вот какая стоит во вселенной погода…Затопить бы камин да напиться бы вдрызг!

2

Го есть вторые шахматы Востока,Древнейшего письма они древнее,Чьё поле — целый мир. Скажешь, жестокоДушить коня? Ты, видимо, главнееВождей земли, живущих у потока,Ревнителей о истине умнее,Сидящих в храмах лотосоцветоко!Но, негодуя, надо быть честнее.Ты видел, жеребца каков цвет ока?Оно кучи, что с мухами, темнее.Ни пуля, ни разряд электротока,Ни яд и ни топор — всего вернееУдавка. Нить основы и утокаЛегла так, а ковра что нам роднее?

3

Число чёрных и белых комбинацийВселенной в го исчерпывает время,А жеребца древнейшая из нацийПасти будет, стопу вперяя в стремя,Ради одной из… Нет, не коронаций —Мистерий! В руки молнию и гремяПриимет… Нет, не царь — центр эманацийМогущества, чьё иго — мир, а бремя —Война всем нечестивым, что как мореБушующее, ила, донной грязиИсполненное, волн мятеж в чьём оре:«Нельзя слова давать ни в коем разеГонителю гомосексуалистов!Станок печатный не для скандалистов!»

4

В го человеку можно потеряться,Словно в любви или в любом из дней…Они везде с триумфом воцарятсяИ Фрейда институт — Москва, красней! —Откроют и во все сферы внедрятся,А есть ли власти что-либо вкусней?Накажутся, не отблагодарятся,Если Бог есть, они всего верней.Как личности они не повторятся,Скажу вам честно — некуда честней!А в том, что наши личности вторятся,Не убедился кто теперь? И с ней,Истиной этой тяжко им смиряться.Неужто Сатаны богач умней?

5

Сегодня, 9 сентября года 1978-гоЯ, не сведущий в стольких вещах — пусть будетНа одну ещё больше, а что мне, убудет? —Отказался от го. На конька кто хромогоИ поставит? Эпоху кино конь немого —«Мистер Пипкин в больнице» — застал: и добудетЧелюсть рвач вместо зуба, кто сцену забудет? —На конька ставку сделает разве что мова…От открытия вежливо я отказалсяЛабиринта ещё одного на планетеИ, как видите, в нём так и не оказался.Легкопрыги! А вы просто канете в нети.Вы, как я, вновь и вновь не родитесь под солнцемНегром, персом, норвежцем, индусом, японцем…

ТАЙНОСКАЗАНИЕ

1

Молчаливая дружба луны(Я цитирую плохо Вергилия)Будет сопровождать тебя. Зги ли яВновь не вижу, воспев валуны,Что лежат в темноте, зелены,Караимские как намогилия,Соловей, трели чьи не долги, лияУ реки, на весь мир что слышны?В чите первые строки важны.Остальное — плод благогугилия.Получается иегогилия!Вот верлибры зачем мне нужны.А с луной молчаливо дружныТолько те, чей не зол, но благ Или-я.

2

С ночи какой, потерянной сегодняВо времени и с вечера какогоТвой зыбкий взор, святая греховодня,На шее чей не крест и не подкова,А чёрный ящик, светосень Господня:«Да, согрешила. А что тут такого?На нас вообще одежда лишь исподня,А в том, что мы стыдимся, змея кова» —Во дворике каком, в каком садочкеЛуну ты разгадала? И как тьму тростьОщупывает, Божья так премудростьОщупала порок людского рода.Из мрака вышла Эос, златокудростьВоспета чья аэдом из народа,Спаслась в котором лишь Жены порода.

3

Навеки разгадала? И однаждыЯ знаю, кто воистину воскликнет:«Луны впредь не увидишь светлый лик, нет,Апостол лишний десятитринажды!»Исчерпана тобой поступков сумма,Которая твоей стала судьбою.Ты сколько от Каиафы принял сумм, а,Прекрасный друг с повадкой голубою?Нет смысла открывать все окна мира,Раз ни одно из них уже не выйдетНа светлую луну, ибо не выйдетТринадцатым назвать того, кто мираМарией трату осудил ехидно,Как аспид ядовитый и ехидна.

3

Описывая вновь и забываяОбычай ночи — на луну гляденье,Не упущу возможность наблюденьеСделать опять, пока душа живая.Ей посвятил великие слова я.Тринадцатого есть некудаденьеАпостола и здраворассужденьеВелит Иуду в счёт не брать, но сваяНе он гнилая, что под весом КифыОбрушилась. Казаки — это скифы…Но за Петра Христос Богу молился.Так кто лишний апостол, угадатель,Кто Иисуса истинный предатель,Кто, возгордясь, не самоумалился?

БУЭНОС АЙРЕС

1

Я родился в городе другом,Что зовётся тоже Буэнос Айрес…Ногти пред монархией кусай, resPublica в наряде дорогом.Если царь не стал Богу врагом,Николай Кровавый как, Венс Сайрос,То не евхаристии бросай рис,А расстрелян будь, да с матюгом.Вспоминаю скрип дверей тюремных…Девок у царя было гаремныхПолон двор, да Пётр Ильич ЧайковскийПрелести так грёз краснотеремныхВ звуки воплотил — о, чай московский! —Что царь полюбил грех мальчуковский…

2

Плеск реки и аромат жасминаДля меня суть вещи ностальгии.Буэнос Айрес! Улицы другиеПочему в тебе, а след карминаНа рубашке тот же? Ну, сними, на,Как жену я трахаю. Долги иБурны миги радости нагие,Не хватает треска лишь камина…Буэнос Айрес! Солнце твоё в полденьВспоминаю… Сын! Свой сильный пол деньОбнимая женщин, в место дальнее.Помню две скрещённые рапиры…Вот чем отхлестал бы вас, шекспиры,Царь царей! Нет выходки скандальнее…

3

Человек с бревном и с печниками,Крепкими такими мужикамиНа картине славит труд свободный.Мужики глядятся добряками.Запад ждал, что грех тылопрободныйИ рогами красный плащ избодный,Мерзкий, презираемый веками,Нужный между тем как руль ободныйЛенин, наконец, легализует.Только к власти быстро пришёл Сталин.Печников вождя парализуетСифилис. Исход уже летален.Коба же гомосексуалистовНенавидел, я как футболистов.

4

Вспоминаю годы золотые.В гости приходил без приглашеньяЛюд друг к другу для еды вкушеньяИ питья вина. Нравы простыеТелефон испортил… Не святыеВсе мы, но такие согрешеньяКак сейчас, редки были. КрушеньяПоезда бутылки ждут литые,Полные бутылки и пустые.Не привык терпеть одни лишеньяАппарат кровавый разрушенья.На Руси раздор, как при Батые.Виноваты с мясом щи густыеЗа поста, выходит, нарушенья?

5

Вспоминаю карандаш и шпагу.Гонгоры стих гордый вспоминаю.Шпага поломалась. Да, я знаю.Карандаш грозит ареопагу!Вспоминаю то, что сам увиделИ что мать с отцом мне рассказали:Сталин извращенцев ненавидел.Сапоги они ему лизали.Вспоминаю друга МаседониоНе в кафе, на улице что Онсе,Оперев чело своё ладони о,В эншпиль погружённого (в прононсеЕго «эр» французское…) — у стойкиС ним стоим мы, к алкоголю стойки!

6

Ещё помню я с землёй телеги,Что вдоль Онсе не спеша по пылиПроезжали… Красные глупы ли?Скромно жить при хлебе да ночлеге…Почему не во дворце, коллеги?Верующими когда б вы были,Заповедь Христа бы не забыли…Но что делать опосля возлеги?Помню Амальсен де ля Фигура,Ту, на улице что Токумана…Антифразис — речи есть фигура,Вид наичестнейшего обмана:Юношу богатого Спаситель…Полюбил. Как жертву искуситель.

7

Станислав дель Кампо, возвратившись,Умер. На том свете очутившись,Станислав дель Кампо перед БогомОправдался, мило отшутившисьНа своём испанском неубогом:«Мой Господь! — Сказал он — Если б ОгомЯ Васанским был, усовестившись,Одр железный в деле прелюбогомНе винил бы!» Станислав дель КампоСказал Богу: «Я всем беднякам поЖенщине бы дал в юные годы», —На что Бог ответил Станиславу:«Ну, дель Кампо, шутишь ты на славу.Кончились твои, бедняк, невзгоды!»

8

Вспоминаю третий двор. Рабов онПатио был, для меня запретным.Лучше бы остался мир каретнымДа лошадным, сердцем облюбован.Лучше бы как в Индии он беднымОставался, не разбогатевший,И в Китае как велосипедным,А то править миром захотевшийЛюдоед с техническим прогрессомСправиться не может и планетуБлижнюю за звонкую монетуПродаёт уже, леча мир стрессом.Лучше рабский дворик, чем свободаДля заднепроходного пробода.

9

Вспоминаю выстрел пистолетныйАлема в закрытом экипаже.Где Пилат, петух наш туалетный?Дать ли объявленье о пропаже?Он теперь как юнкер эполетныйПри купчихе, а она при паже,Гей теперь он, зерноклюв балетный.Ну ты, Пугачиха, и глупа же!Кто из «Независимой газеты»На «Фабрику звёзд» перелетает?Но подъедешь не на той козе тыК Алле, если Понтий не питаетЛичную симпатию к одеждыНе снимавшим ради той надежды.

10

В Буэнос Айресе, ныне оставленном,Я б себя ощущал посторонним,Но теперь я на потустороннемБерегу, мной отсюда представленном,За собой наблюдаю в наставленномЗеркале, на пол вдруг не уроннем:Освещаемый со всех сторон нем.Быль зрю о есть мышей не заставленном…Рай единственный, нами не видимый,Есть потерянный рай, что утраченНавсегда… Властью их ненавидимый,Перед смертью голодной был мрачен,Но и весел я: «Что, ненавистники,Своего не добились, завистники?»

11

Некто, мой почти я, идентичныйМне настолько, что мы без сомненияОдна личность, в глазах лишь темненияНет твоих, мой двойник аутентичный,Эти строки прочтёт, артистичныйПодражатель себе, поумненияСильных мира виновник, чьи мненияО добре и о зле — воск пластичный.С обелиском привинченным скромнуюДа оплачет плиту из цемента,Как свою, улучатель момента,Искру высечь чтоб в небе огромную.Должен эту прочесть он страницу.Верю в утреннего я Денницу.

БЛЕЙК

1

Где роза на руке твоей с дарамиИнтимными? Хотя, слепая, цветаОна не видит… Где, Ангел Завета,Роса её, где лепестка вес? — В раме.В полноформатном параллелограмме.Вот как испорчен ты, жертва советаПраведников, не авторов навета —А искренности сколько в фонограмме!Вот зло как поступил вор с фраерами.Словно слепой в ночи шёл без просвета,Хотя ещё час с лишним до рассветаДорогою, знакома что буграми.Азор мой! Ради истины ты в сраме,Как в славе! Хорхе Борхес с того света.

2

Потерянные маленькие эхаВсе эти вещи. Истинная розаТак далеко, а жизненная прозаТак близко… Стоит проститутка «эх!», аЗа «ах!» не отдаётся, аоэха.Уж по спине бежит волна мороза.Ради стихов своих, сыны некроза,Я сделал это. Вакха «эвоэ!», ха,Глупец, слышь и безумием караюСвоих врагов я. Заживо сдираюС вакханками своими с них я кожуИ мясо их сырое пожираю.Я тебе рожу, весельчак, скукожу!Как кот с пойманной мышкою играю.

3

Столпом быть может роза, битвой, сводомНебесных Ангелов, неисследимымМиром секретным и необходимым,Весельем бога — вхож любой в его дом!И проститутка в том числе. По водамВремён пришедший богом нелюдимымСлыл с парусом к тому же невредимым,Всё время стихотворным переводом,Размер латинский русским придав одам,Он занимался, быв непобедимымВ искусстве этом. Вдруг с ума сводимымПахнуло ароматом… С рук разводомИ очи долу от стыда отводомЗастыли судьи перед подсудимым.

4

Серебряной планетою с другогоБыть может роза неба, архетипомКошмарным, невозможным прототипомРазве цветка? Итак, бога нагогоВсем показали, друга дорогогоНе сдавшего к нему пришедшим типамИз СБУ: «Идите вы… к Антипам!»Исполнился вдруг духа бог благого!Не сдаст мать ради кошелька тугогоТот, изберёт перо кто логотипом,В дом инвалидов, и кто с линотипомДела имел — ну что, в глазах кругово?Хоть милосерд, но прав ты, Иегова,И судит Бог не по стереотипам.