Александри В. Стихотворения. Эминеску М. Стихотворения. Кошбук Д. Стихотворения. Караджале И.-Л. Потерянное письмо. Рассказы. Славич И. Счастливая мельница - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 3

1877

ГЕРОИ ПЛЕВНЫПеревод В. Луговского

I

По градам и по весям, по бездорожью тожеВлачатся толпы в рваной и в нищенской одеже,Не сыщешь их удела печальнее и хуже,Их лютый ветер хлещет и леденит их стужа.Идут полунагие, бредут по бездорожью,И лихорадка бьет их, дрожат жестокой дрожью, —Стоят перед прохожим с протянутой рукою…Кто это? — люди спросят перед толпой такою.Герои Плевны! Разве? Герои? Неужели?С мгновеньем каждым верить нам этому тяжеле:Румыны, что свершили великие деянья,Живут в стране румынской и просят подаянья!Вздымали эти люди страну рукой железнойИ недруга отчизны поставили над бездной,Их руки пусты… Ноги, что топчут первопуток,Оставили в сраженье след славы на редутах.На этих лбах должны бы гореть величья знаки,Но нет и драной шапки на голове рубаки.Разуты эти люди… Жестокость ненавижу,Ищу вокруг героев, но только жертвы вижу.Какое ж преступленье несчастные свершили?Они дрались отважно и недруга сразили!За самоотверженье, за силу героизмаТак их вознаградила Румыния, отчизна!..

II

А рядом, чуть поодаль, видна толпа другая,Бураны гневно воют, их снегом посыпая,Страдальцы-иноверцы от стужи поседели,Изгнанники шагают сквозь злобный вихрь метели.Бредут они, как стадо, бичуют их невзгоды,Обречены на гибель, на милость непогоды, —Их покарал вслепую закон несправедливый,Румыны, разве легче судьбину обрели вы?!Где победитель славный? Где жалкий побежденный?Обоих уравняли страдания законы!Но кто же мы такие? Где ищем мы защиты?За что таким позором безжалостным покрыты?Что видим? Как величье жестоко растопталиИ как святую доблесть к измене приравняли?Как? После мглы столетий, отвагою объяты,Отчизну воскресили румынские солдаты,Чтоб солнце воскресенья, лучей великолепьеЗаставило нас ясно увидеть их отрепья?Как? Вами, князь и воин, отчизна и крестьянин,Враг вековой повергнут, унижен, насмерть ранен,Затем, чтоб войско наше, страны румынской сила,Ужасной нищетою наш праздник омрачила?Пусть подлецы иные проявят безразличье;Узнав, что в униженье Румынии величье, —Я не смолчу, как эти! Я говорить не стану:«Презренье за отвагу! Позор за боль и рану!»Я воспевал героев надежды и печали,Я не хочу, чтоб совесть отчизны омрачали;Я сохранить не в силах душевного покоя,Узнав героя Плевны с протянутой рукою;Лишился я покоя, увидев с омерзеньем,Как храбрых унижаем, как доблесть низко ценим!

III

Отчизна дорогая! Мать исполинов новых!Как смело ты сдержала злой натиск бурь суровых, —Но, жалости не зная, судьба иль рок лукавыйОтчизну наградили позором, а не славой!Преступною рукою, железною рукоюИсхлестано жестоко твое чело святое,И ненависть слепая тебе восход затмилаИ трауром кровавым лик солнца омрачила.Детей отдать просили в дни злого униженья?Ты отдала их гордо в миг самоотверженья;Они прекрасны были, отвагою горели,Свою страну готовы прославить в ратном деле.Ты им сказала: «Славлю порыв ваш вдохновенный,Коль смерть придется встретить — свершите долг священный.А к тем, кто возвратится, к бойцам счастливым самым,Пусть даже лоб их будет украшен алым шрамом,Придет краса, и статность, и юность, и отвага,Герои, в бой спешите, вперед, назад ни шагу!»И дети зашагали прадедовской стезею,Вступив в единоборство с погибелью самою,И в битве той суровой достойно победили,И доблестное сердце в крови своей омыли!Но вы — без сердца люди, без племени, без пыла,Румынские министры — вы, змеи у кормила,Вы, что не поспешили в огонь войны опасной,Как вы детей вернули к груди страны несчастной?На них взгляните только! Бредут полунагие,Бредут они — и хлещут их вихри роковые,Увечные влачатся — калеки спят в канавах,Как их карает подлость правителей неправых!Смотрите на увечных без слепоты душевной,Узрите гекатомбы под обагренной Плевной,Узрите всех убитых на грозном поле боя!

IV

Там рыщут волчьи стаи, округу беспокоя,Выкапывает трупы седая волчья стая,Встает толпа героев, могилы покидая,То армия скелетов, ряды костей зловещих,По остовам печальным морозный ветер хлещет.Встают из гроба кости, в ряды живые строясь,На Гривицу восходит геройской славы повесть.О, как жестоко с вихрем сухие спорят руки,Как безнадежны жесты, исполненные муки.Последним своим взмахом в жестоком вихре этомОни разоблачают господ пред целым светом,Дрожите, содрогайтесь, холодные сердца,Навеки заклеймит вас проклятье мертвеца!

1878

СЕСТРА-СЕСТРИЧКАПеревод Ю. Валич

— Мариоара, лада,Радость и услада!Все, чем сам богат,Дать тебе я рад;Тишину и ласки,Звезды, как из сказки,Синий небосвод,Лето круглый год!— Будь слова пригожи,На тебя похожи,Я б давно, поверь,Отворила дверь,Милым называла,В губы целовала!— Жду я у дверей,Отопри скорей.Если мне поверишь,Счастья не измеришь,Дав на час ночлег,Не отпустишь век.Скажешь богу, лада:«Рая нам не надо!Позабудь про насВ наш счастливый час!»

1882

РОДНИКПеревод Вс. Рождественского

Ты ступила ножкой малойВ воду, милая моя, —И душа затрепеталаЛегкой струйкою ручья.Ты лицо свое умыла,И счастливая водаВ переливах сохранилаЭту свежесть навсегда.Там у берега под ивойСтало в сон тебя клонить,И умолк ручей шумливый,Чтоб тебя не разбудить.Милый лик в ручье свободномОтраженьем светлым лег,И с тех пор на дне холодномВстал алеющий цветок.Ты — цветок, в душе растущий,Ты — любви цветок живой,А душа — родник бегущий,Где струится образ твой.

<1883>

ОТЧИЗНАПеревод В. Луговского

Пусть чужеземный небосклонЗакрыт косматой тучей,Я в край родимый возвращенСвоей мечтой летучей.Жилище жизненных отрад,Приют любви и страсти,Зеленолистый вертоград,Не ты ль обитель счастья?Опять в душе пробужденыЗабытые порывы,Вновь поэтические сныБлаженно-шаловливы!Простор отеческих полей,Отчизны очертанья, —Нет обаяния милей,Полней очарованья!Я вижу ясно даль и высь,Предутренние дали;Там слаще винограда кисть,Сочнее листья стали!Теплее солнышка лучи,Небес яснее своды,Прозрачней реки и ключи,Чем в молодые годы!Куда пестрей цветов семья,Нежней девичьи песни,Шальные трели соловьяНочной порой чудесней!Сказаниям былых времен,Что шли по нашим землям,Здесь гордый разум подчинен;Здесь мы преданьям внемлем.Здесь не забыты, не мертвыЛегенды о царицах.Под небом вешней синевыЗдесь сказка-осень длится.В стране отрады молодойИ грусти человечьейЗачины сумеречных дойнВыходят мне навстречу.И ландыш здесь пионам рад,Все вместе в пляс пустились;Здесь из земли, но солнцу брат,Подсолнух желтый вылез!Молва о птицах волшебстваЖивет на высях влажных,Гордыня римская живаВ сердцах мужей отважных!Вкусивши рая благодатьВ ликующей отчизне,Равно готов я смерть принятьИ радость новой жизни!Отчизна! Лишь тебя любя,Я славлю вслух и немо!С любовью смотрит на тебяСонм ангелов Эдема!

1886

ПРОКЛЯТЫЙ ПЛУГ[14]Перевод В. Луговского

Мужицкие поля раскинула долина,Межой отрезав их от вотчин властелина:Был жаден государь и корыстолюбив,Он позавидовал дарам крестьянских нив!Прорехи мантии потертой, но богатой,Он хочет подновить бедняцкою заплатой.Но продавать земли крестьяне не хотят.Любой клочок ее для них хорош и свят!— Ах, неугодно им! — орет хозяин вотчин, —Так я приструню чернь здесь на наделе отчем;Ведь голоса подать они не смели встарь!Пусть подчинятся мне — на то я государь!На следующий день за пиками конвояГарцует государь, округу беспокоя, —Рабы, чтоб срыть межу, пригнали шесть волов,Упряжка тянет плуг — грозу чужих лугов…Ярка и зелена захваченная нива.Но травы и цветы на ней дрожат ревниво,Но замер в вышине и жаворонка звон,Свинцовой тучею затянут небосклон.Холодный барский плуг свою работу начал,Как раной — бороздой злодейство обозначил,И дрогнула душа истерзанной землиОт ран, которые ей плугом нанесли!Так срезана межа двух близких нив на стыке, —Идет проклятый плуг — и ненависти крикиНад свежей бороздой витают все смелей:То вопль проклятия украденных полей!Все дальше пахари незваные шагают,Но вдруг румынка им дорогу преграждает —Печальная краса! Сурова и статна,С ребенком на руках не движется она…Бестрепетно стоит она перед воламиИ громко говорит, а очи мечут пламя:— Ты всех нас, государь, ограбить захотел,Присвоить пожелал наш нищенский надел?Коль не трепещешь ты перед небесной карой,Пусть сына моего задавит плуг твой ярый,Чтоб целый мир тебя убийцею назвал! —Кладет сокровище она. Плуг злобный стал,А белые волы взирают на ребенкаС привычной кротостью — и тот смеется звонко.Жестокий властелин кричит: — С дороги прочь! —Уж хрипнуть грешник стал, орать ему невмочь;Но руки на груди упрямо мать скрестилаИ в гневе праведном опять заговорила:— Нет, лучше уж ему дитятей умереть,Чем в жалкой нищете расти, мужать, стареть!Веди же плуг — и пусть о сыне я заплачу, —Ты свой надменный нрав с ним закопай в придачу! —Разгневан государь, взял бич и, в свой черед,Волов строптивых сам бичом ужасным бьет.Но паром своего дыхания, нежданно,Недвижные волы прикрыли мальчугана.И жаворонок песнь понес в лазурь опять,И плакать начала растроганная мать.Звереет государь, злодея душит злоба:— Ну, так на борозде погибнете вы оба! —Он бросился на мать… Уже бичом взмахнул…Но у межи, в кустах, какой-то ропот, гул,То ярость мщения, мужицкий клич могучий,Покорность рухнула, гнев встал свинцовой тучей,Толпа крестьянская шагает все быстрей —Так приближается на крыльях ветра змей!Шагают мужики… Захватчики, бегите!За ваши все грехи сторицей заплатите!Крестьяне вам за все готовятся воздать!Впрягут в ярмо — и плуг вы повлечете вспять!……………………………………………………….Бегут грабители… Свет солнца с неба льется…— Бегут! — ревет толпа, а мальчуган смеется.

1888

СВИРЕЛЬПеревод Ю. Валич

Я сказал свирели, что в траве лежала:— Кем ты на лужайке брошена, свирель?Ты молчишь, а прежде радостно звучала,Нежно выводила ласковую трель.Так, еще не согнут лет тяжелой ношей,Нежным и влюбленным был и я, поэт,Но теперь молчу я, молодостью брошен,Как свирель, в которой песен больше нет.— Что ж, — свирель сказала, — пробил час печали,Пробил час заката, но не спорь с судьбой:В молодости дойну славно мы играли —Этого под старость хватит нам с тобой!

<1888>

МИХАЙ ЭМИНЕСКУСтихотворения

НА ЧУЖБИНЕПеревод М. Зенкевича

Когда все расцветает и все вокруг ликует,Когда все веселятся и светел ясный день,Одно уныло сердце, страдает и тоскуетИ рвется к дальним нивам родимых деревень.Мое тоскует сердце в невыносимой боли,Душа поет, страдая, исхода нет тоске,Измученное сердце томится как в неволе,Душа изнемогает в скитаньях, вдалеке.Родимую долину хочу увидеть снова,Услышать плеск хрустальный прозрачного ручья,Бродить по лабиринту средь сумрака лесного,Увидеть все, что в детстве любил так нежно я.Хотел бы я, как прежде, в долине той укромнойКрестьянские хатенки приветствовать опятьИ снова приобщиться к их жизни мирной, скромной,Их радости простые и горести встречать.Хотел бы я построить среди родной долиныТакой же деревенский уютный, тихий дом,Я из окна смотрел бы на дальние вершины,Где тучи громоздятся и громыхает гром.Хотел бы я увидеть в цветах родное поле,Что для меня соткало дни счастья и любви,И слышало мой голос мальчишеский на воле,И видело все игры, все шалости мои.Там средь родного поля журчащей речки ропот,Там певчих птиц концерты в лесной глухой тиши,Ритмичный шелест листьев, как чей-то нежный шепот,Будили томный отклик в мечтах моей души.Да, был бы я счастливым, когда бы очутилсяНа родине любимой, к родной земле припалИ пламенною мыслью, как в юности, стремилсяОсуществлять мечтаний высокий идеал.И даже смерть, чей облик и страшное явленьеПугает всех живущих, как воплощенье зла,Меня б там усыпила легко, как сновиденье,И к облакам и тучам в мечтах перенесла!

1866

ХОРИЯ[15]Перевод Н. Вержейской

Над Трансильванией многострадальной,[16]В рабство попавшей, — месяц печальный.Глянуть на бедную месяцу стыдно,Спрятался в тучах, чтоб не было видно.Хория гордо сидит на вершине,Как на коне, на седом исполине.А погребенные в тучах КарпатыМысль в громовые влагают раскаты.— Сердцем велик я, — гром громыхает, —Только душа его больше вмещает.Слышится голос горы-великана:Стал он владыкою горного стана.— Тысячи лет я стою, величава,Будет его долголетнее слава.Вышла луна из-за туч, как царица…Хории лоб под луной серебрится,Словно венцом он увенчан прекрасным;Свет отливает то желтым, то красным…Кружат орлы над вождем яснолицым:Зевсом он кажется царственным птицам.В полночь, в сиянье лучистого нимба,Мечущим молнии сверху, с Олимпа.

1867

РАСТЛЕННЫЕ ЮНОШИПеревод В. Левика

Чтоб изошли вы желчью, пишу вам эти строки!Вас, жалкие ублюдки, погрязшие в пороке,Клянет мое перо.Пусть, как клеймят скотину железом раскаленным,Разящий гнев мой выжжет стихом окровавленнымНа вашем лбу тавро.Хоть голос лиры гордой не будет понят вами,Хотя ваш мозг отравлен позорными страстямиИ яд у вас в крови,Хотя давно лишились вы совести и воли,Ваш ум убит развратом, утоплен в алкоголе,И чужды вы любви, —О, если бы от гнева, как жаркий ключ играя,В склерозных ваших венах вскипела кровь живая,Пускай на краткий миг!Ужель пророк отступит пред насурьмленным фатом,Перед юнцом бескровным, что истощен развратомИ смолоду — старик?Живые трупы! Что вас увлечь на подвиг может?Какая мысль иль чувство иссякший дух встревожит,Какой порыв добра?Ваш подвиг лишь в разгуле, лишь в том, что вы сумелиРазбить бутылок сотню, пробушевать в борделеС полночи до утра.Вот вы, дыша зловоньем, лежите, как в могиле.На ложе вашей жизни, что сами осквернили,Растленны и грязны.Вы пали ниц покорной, запуганной толпоюПред шайкою, что правит и жизнью и судьбоюУниженной страны.Восстаньте! Реют стяги. Овеянные славой.Встают былые годы когортой величавой,Воскресший Рим идет.[17]То, факелы подъемля, богоподобен ликом,На светлый путь вступает в веселии великомВластительный народ.Восстаньте! Над вселенной поет труба свободы.Ее могучий голос гремит, будя народы, —Так лев рычит во мгле.Земля — для всех! Свободны все существа живые!Свобода! Справедливость! То не слова пустые, —Мы зрим их на земле.Летите в пляску смерти, там спор решат мечами!Пусть ветер понесет вас, как он несет ночамиВас в танцевальный зал.Стремитесь, точно волны, смыкаясь в легионы.Сметайте все преграды, как молнией рожденныйОгня лесного шквал.Смотрите — пепел ожил, времен разбилась урна,Звучат былые клики воинственно и бурно, —То Рим заговорил.Мужей великих тени встают, готовы к бою,Траян и Юлий Цезарь с увенчанной главоюВыходят из могил.Разбились цепи рабства, ломаются короны.Час пробил! В море гнева и скипетры и троныБезудержно летят.Прозревшие народы встают, от сна воспрянув,И смрадные душонки низвергнутых тирановВстречает воем ад.Нет! Только меди грохот ваш сон тупой развеет.Поэта голос гневный — увы! — не разогреетЧувств, обращенных в лед.Ни долг перед отчизной не увлечет вас к бою,Ни дева Добродетель с распущенной косоюОгнем вас не зажжет.И в сердце молодежи, где все мертво и смрадно,Я, словно коршун, падаль высматриваю жадно,Спеша пожрать ее.Я птица, что в полете заоблачном подбита,Утес в венце из молний, что в высоту зенитаВознес чело свое.Так полно! Не клянитесь, что ваши чувства живы,Что таинству не нужен его покров стыдливый,Его святой покров.Молчите! Ваше слово — как плач в веселье пира,Как хищной птицы голос, поющий песню мира,Как смех среди гробов.

1869

ВЗГЛЯНЕШЬ В ЗЕРКАЛО МОРСКОЕ…Перевод И. Гуровой

Взглянешь в зеркало морское —В нем видныБерег, небо золотое,Серп луны.Вслед бегущим волнам стоныШлет Эол;В камышах шуршащих — звоныБаркаролл.Если б ты вдруг очутилсяТам, на дне,Если б в горькой заблудилсяГлубине,В этой бездне, жадно ждущей,НаконецТы постиг бы, что живущийТы — мертвец.Бледных уст моих улыбкиВидишь ты,А в очах ты видишь зыбкийМир мечты.Теплый ветер, с водной шириПрилетев,Отдает печальной лиреСвой напев.Если в душу мне, как в море,Бросишь взгляд,Океан увидишь горя,Черный ад,И поймешь, что груз тяжелый —Жизнь моя.Смерть в душе и смех веселый —Это я.

1869

ВЕНЕРА И МАДОННАПеревод А. Ахматовой

Идеал, навек погибший в бездне сгинувшего мира,Мира, мыслившего песней, говорившего в стихах,О, тебя я вижу, слышу, мысль твоя звучит, как лира,И поет она о небе, рае, звездах и богах.О Венера, мрамор теплый, очи, блещущие тайной,Руки нежные — их создал юный царственный поэт.Ты была обожествленьем красоты необычайной,Красоты, что и сегодня излучает яркий свет.Рафаэль, в мечтах паривший над луной и облаками,Тот, кто сердцем возносился к нескончаемой весне,На тебя взглянув, увидел светлый рай с его садамиИ тебя средь херувимов в запредельной тишине.На пустом холсте художник создал лик богини света,В звездном венчике с улыбкой девственной и неземной,Дивный лик, сиянья полный, херувим и дева эта,Дева — ангелов прообраз лучезарною красой;Так и я, плененный ночью волшебства и вдохновенья,Превратил твой лик бездушный, твой жестокий злобный лик,В образ ангелоподобный, в ласку светлого мгновенья,Чтобы в жизни опустелой счастья нежный луч возник.Опьяненью предаваясь, ты больной и бледной стала,От укусов злых порока рот поблек и посинел,Но набросил на блудницу я искусства покрывало,И мгновенно тусклый образ, как безгрешный, заблестел.Отдал я тебе богатство — луч, струящий свет волшебныйВкруг чела непостижимой херувимской красоты,Превратил в святую беса, пьяный хохот — в гимн хвалебный,И уже не взглядом наглым — звездным оком смотришь ты.Но теперь покров спадает, от мечтаний пробуждая,Разбудил меня, о демон, губ твоих смертельный лед.Я гляжу на облик страшный, и любовь моя простаяУчит мудро равнодушью и к презрению зовет.Ты бесстыдная вакханка, ты коварно завладелаМиртом свежим и душистым осиянного венцаДевы, благостно прекрасной, чистой и душой и телом,А сама ты — сладострастье, исступленье без конца.Рафаэль когда-то создал лик Мадонны вдохновенной,На венце которой вечно звезды яркие горят, —Так и я обожествляю образ женщины презренной,Сердце чье — мертвящий холод, а душа — палящий яд.О дитя мое, ты плачешь с горькой нежностью во взоре —Это сердце можешь снова ты заставить полюбить.Я гляжу в глаза большие и бездонные, как море,Руки я твои целую и молю меня простить.Вытри слезы! Обвиненье тяжким и напрасным было.Если даже ты и демон, обесславленный молвой,То любовь тебя в святую, в ангела преобразила.Я люблю тебя, мой демон с белокурой головой.

1870

ЭПИГОНЫПеревод Г. Вейнберга и Н. Энтлиса

В золотые дни румынских дорогих душе творенийПогружаюсь я, как в море безмятежных сновидений.И вокруг меня как будто бродит нежная весна;Словно яркой звездной ночи зачарован я картиной:Днем — сияющим в три солнца, рощей — с трелью соловьиной,С родником глубоких мыслей, с песнью, вольной, как волна.Вижу тех, кто мед сотовый превращал в слова и звуки;Цикиндял[18] велеречивый, Мумуляну[19] — голос муки,Прале[20] — странная натура, тихий грустный Даниил[21],Вэкэреску[22], певший юность и огонь любви весенней,Кантемир[23] — защитник страстный разума и просвещенья,Бельдиман[24], кто о сраженьях зычным голосом трубил.Лира нежная — Сихляну[25], Донич[26] с мудрыми строками,Кто за длинными ушами, за ветвистыми рогамиПрятал истину, животных смелой мыслью наделив.Где же вол его разумный, где же дипломат-лисица?Все ушли в тот край, откуда им назад не возвратиться,С ними Панн[27], Пепели крестник, как пословица, сметлив.Элиад[28], что из пророчеств, дивных снов, седых сказаний,Древних вымыслов библейских свил клубок своих созданий,Где из мифов смотрит правда, сфинкс глубокий смысл таит.Он — утес средь гроз и бури, каждый миг готовый к схватке:И теперь пред взором мира неразгаданной загадкой,Тучам ересей не сдавшись, величаво он стоит.Боллиак[29] писал, как жили в угнетенье крепостные,Кырлова[30] сзывал отважных под штандарты боевые.А теперь он привиденья кличет из веков глубин.И, как Байрон, перенесший ветры странствий и страданий,Задувал Александреску[31] пламя вечных упований,Посчитав, что вечность — то же, что печальный год один.Точно лебедь, умирает дева бледная на ложе,Та, кто юному поэту всех милей и всех дороже;Дни весны так были кратки, нынче смерть — ее удел.Смотрит юноша на деву, горьких слез потоки льются,А в душе, печали полной, звуки лиры раздаются:Так свою Болинтиняну[32] песню первую пропел.Грозный голос Мурешану[33], как булат, крушит оковы,Руки, тверже, чем железо, струны разорвать готовы,Воскресить он может камень, как мифический поэт.Знает он про гор печали, елям судьбы прорицаетИ в нужде богаче многих, точно светоч, угасает,Времени пророк бесценный, жрец, воспевший наш расцвет.А Негруцци[34] пыль стирает с летописей пожелтевших,Где мирянина рукою на страницах отсыревшихДревних княжеских династий перечислены дела,В краску дней давно минувших он перо макает смело,Потускневшие полотна оживляя им умело —В них князьям — тиранам хитрым — лишь презренье и хула.И поэзии властитель, вечно юный и счастливый,Что на листике играет, на свирели шаловливой,Что смешит веселой басней — радостный Александри.Нанизав на белокурый луч звезды блестящий жемчуг.То он слушает сказанья, что ему столетья шепчут,То сквозь слезы засмеется, посвящая песнь Дридри.Или думает о деве, белокрылой, полной ласки,У нее глаза, как будто две таинственные сказки,На устах цветет улыбка, голос — пенья птиц нежней.Как царицу, к золотому он ее подводит трону,На чело ей надевает из лучистых звезд коронуИ «Мечту поэта» пишет, воспылав любовью к ней.Или, дойну вдруг услышав горских храбрецов удалых,Грезит он о быстрых реках, о высоких древних скалах,О старинных ожерельях укреплений на холмах,Снова нам напоминает дни, когда рассеял тучиНад страной Штефан Великий[35], королевский зубр могучийБудит грусть о крае предков, об отважных их делах.…………………………………………………………………Ну, а мы? Мы, эпигоны?.. Чувств холодная усталость,Мелочь дел, пороков бездна, в сердце — непогодь и старостьНа лице веселья маски, а в душе — всевластье тьмы.Бог наш — тень, отчизна — фраза, легкомысленны дерзанья,Все в нас видимость одна лишь, яркий блеск без содержанья;С твердой верой вы творили, ни во что не верим мы!Потому-то слово ваше так чарующе и свято,Что на нем печать раздумий, что оно из сердца взято.Не стареют вместе с вами ваши юные сердца.Словно времени машина вдруг обратно повернулась —С вами будущее скрылось, с нами прошлое вернулось,Все в нас пусто и бесплодно, все фальшиво до конца.Вы взмывали в поднебесье, мы едва-едва летаем,Море волнами мы мажем, небо звездами латаем,Ибо море наше скудно, небо серо и темно.Выше всех вы возносились в мыслях гордых и прекрасных,На священных крыльях плавно среди звезд парили ясных,И, как звездам, свет чудесный вам оставить суждено.Мудрость с царственной улыбкой вас в раздумьях посещала,Золотой своей лампадой вам дорогу освещала,Пьедестал ваш усыпала лепестками ярких роз.Ваши души — херувимы, ваше сердце — это лира,Что встречает песнью нежной дуновение зефира,Ваши взоры созидают мир из образов и грез.Мы? Пронзительные взгляды, что в глубины не проникли,Что в картинах лгут, что чувства симулировать привыкли,Смотрим холодно на ближних, вас тревожим без нужды.Все условность. Завтра правдой станет то, что нынче ложно,Вам в борьбе достигнуть цели оказалось невозможно —Вы о днях златых мечтали в мире горя и вражды.«Смерть ступает вслед за жизнью, жизнь ступает вслед за смертью».Этим вечным содержаньем мир опутан, точно сетью.Люди делают икону из того, кто слаб и глуп.То, что ничего не значит, важным смыслом наделяют,По бесчисленным системам мысль свою распределяют,В поэтические ткани облачают голый труп.Что такое мысли наши? Хитроумное сплетеньеИз вещей, что нет на свете, книга горя и смятенья.Кто ее распутать хочет, лишь запутает совсем.А поэзия святая? Бледный ангел с чистым взглядом,Жалкий прах, едва прикрытый пышным пурпурным нарядом,Смесь икон и сладострастья, тень несбывшихся поэм.Так прощайте же, святые, мой поклон вам, фантазерам,Что в волнах искали песни, управляли звездным хором,Из пустой и грязной жизни исторгали нежный звон,Мы же в прах все превращаем, наше тело, наши муки.Гении, глупцы, величье, низость, свет, душа и звуки —Все лишь тлен. Таков, как есть он, — этот мир. А мы — как он.

1870

MORTUA EST![36]Перевод Р. Морана

Свечой поминальной над мокрой могилой,Протяжным гудением меди унылой,Мечтою, в печаль окунувшей крыла, —Такой ты за грань бытия перешла.Тогда было небо, как луг среди лета,Где млечные реки, соцветья из света,Где в тучи, как в черно-седые чертоги,Заходит царица-луна по дороге.Душа твоя, вижу, раскинула крылья,Серебряной тенью, сверкающей пыльюВзбираясь по облачной лестнице к целиСквозь ливень лучей, среди звездной метели.И луч поднимает тебя в поднебесье,И песня уносит к туманной завесе,Когда колдовские жужжат веретёнаИ высь золотят над водой серебреной.Я вижу, как дух твой несется в пространстве.Смотрю я на прах твой в последнем убранстве,Смотрю на улыбку, что будто живая,И я вопрошаю, недоумевая:«Зачем умерла ты, о ангел небесный?Иль ты не была молодой и прелестной?Зачем ты пустилась в неведомый путь?Зачем? Чтоб звезду голубую задуть?Но, может быть, есть там дворцы золотые,Где звезды уложены в своды крутые,Где реки огня с золотыми мостамиИ берег поющими устлан цветами,И в дальних пределах, царевна святая,Витаешь ты пряди-лучи расплетая,Лазурной одеждой сияя во мгле,С лавровым венком на бескровном челе?О, смерть — это хаос, созвездий пучина,А жизнь — дерзновенных терзаний трясина.О, смерть — это вечность, чей лик осиян,А жизнь — опостылевшей сказки обман.Но, может быть… Мозг мой страдания сушат,В нем злобные мысли все доброе душат…Вот падают звезды и меркнут светила —И кажется мне: все ничто, все застыло.Расколется небо — и небытияНадвинется ночь… И воочию яУвижу, как в бездне, во тьме бесконечнойМиры пожираются смертию вечной.О, если так будет, — ты смолкнешь навеки,Уже не поднимутся нежные веки,Уже не согреться устам ледяным —И ангел был прахом, лишь прахом земным!На гроб твой, о дивное, бренное тело,Склоняюсь я лирою осиротелой —Не плачу, а радуюсь я, что нетленныйЛуч света из мрачного вырвался плена.Кто знает, что лучше — не быть или быть?Ведь то, чего нет, невозможно сгубить,Оно не страдает, не чувствует боли,А боли так много в подлунной юдоли!Быть? Злое безумье, слепые порывы…И уши нам лгут, и глаза наши лживы.Меняет ученья веков суета,Уж лучше ничто, чем пустая мечта.За призраком гонится призрак упрямый,Покамест не рухнут в могильные ямы.Не знаю, что с мыслями делать своими:Проклясть? Пожалеть? Посмеяться над ними?Зачем? Разве все не безумно? Обманно?Ты — ангел, а с жизнью рассталась так рано.Так есть ли в ней смысл? Ты, как солнце, светла…О, разве, чтоб так умереть, ты жила?А если он есть — он безверья бесплодней,И нет на челе твоем меты господней».

1871

АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬПеревод Ю. Кожевникова

Ночами, когда в моем сердце томленье,Мой ангел-хранитель — святое виденьеЯвлялся в одежде из света и тениИ крылья свои надо мной простирал.Но только увидел твое одеянье,Дитя, в ком слилися тоска и желанье,Тобой побежденный он робко бежал.Быть может, ты демон сама, если взглядомЧарующих глаз, их пленительным ядомЗаставила скрыться в испуге пред адомТого, кто был стражем моей чистоты?Но может… Скорей опусти же ресницы,Чтоб мог я сравнить ваши бледные лица,Ведь он… — это ты!

1871

НОЧЬПеревод А. Глобы

Ночь. В камине пробегают, дорогая, огоньки.На софу склонясь, гляжу я сквозь густую сеть ресницНа порхающих в камине голубых и алых птиц.Уж давно свеча потухла… Тихо гаснут огоньки…Улыбаясь, ты выходишь из вечерней темноты,Белая, как снег куртины, ясная, как летний день,На колени мне садишься, невесомая, как тень,И сквозь сон неверный вижу я любимые черты.Белыми руками нежно ты мне шею обвила,Голову кладешь на грудь мне и, склоняясь надо мной,Нежною, благоуханной, осторожною рукойПрядь волос моих отводишь от печального чела.Кажется тебе, что сплю я, и горячие уста,Улыбаясь, приближаешь ты к глазам моим, к губам,Безмятежный лоб целуешь, прижимаешься к щекам, —Входишь в сердце мне, как счастье, как прекрасная мечта.О, ласкай меня, дай выпить чашу счастья до конца!О, целуй мой лоб, пока он не узнал еще морщин,Не покрыло еще время снегом горестных сединГоловы моей и наши не состарились сердца.

1871

ПЕСНЯ ЛЭУТАРА[37]Перевод Н. Вержейской

Я иду, в них разуверясь,По печальным снам эпох;Чрез века иду, как ересь,Как невнятной сказки вздох.Я как проповедь в пустыне,Как разбитой лиры стон,Как мертвец иду я нынеШумом жизни окружен.Миро горьких мук до дрожиЛеденит мой скорбный рот:Мы с тем лебедем похожи,Что из рек замерзших пьет!Я теперь в мечтах усталых,Мысль в бездействии пустом.Был орлом на грозных скалах,На могиле б стать крестом!Что за смысл в деяньях дышит?Путь предвиденья не прост!Если мир меня не слышит,Как читать мне книгу звезд?Жизни нить я жгу, бессильный,Мысль моя — огня язык.Я хочу сквозь мрак могильныйУвидать свой мертвый лик.Что ж! Когда мой путь проляжетВ мир иной, к творцу светил,Обо мне кто-либо скажет:— Что и он на свете жил!

1871

ЕГИПЕТПеревод В. Левика

По земле, плененной мавром, сонно льются воды Нила,И над ним Египта небо рдяный полог свой раскрыло.Берега в камыш одеты, и растут на них цветы И сверкают бирюзою, изумрудами, эмалью.То лазурны, словно очи, увлажненные печалью,То белы, как снег нагорный, то загадочно желты.И в зеленых сонных дебрях, там, где спит и самый воздух,Странные ручные птицы отряхают перья в гнездах,И порхают, и друг другу что-то шепчут клювом в клюв,Между тем как от священных, от неведомых нагорийВ утоляющее скорби, зачарованное мореНил несет свои преданья, тихим вечным сном уснув.Пышно стелются посевы по земле его блаженной,Вон воздвигся древний Мемфис, белоснежный, крепкостенный,Будто крепость исполинов древний зодчий возводил.На стенах он строил стены, он на скалы ставил скалы,Одевал утесов грани в серебро или в опалыИ десницею надменной их до неба взгромоздил.Чтоб казалось — город создан из недвижных грез пустыни,Из круженья вихрей буйных и небесной яркой сини,Как мечта волны лазурной, устремившаяся в твердьИ отброшенная долу… А в немой дали застылиПирамиды фараонов, саркофаги древней были,Величавые, как вечность, молчаливые, как смерть.Сходит вечер, встали звезды, тихо плещут воды Нила,Лунный серп глядится в море, гонит по небу светила.Вот раскрылась пирамида. Кто идет? — То фараон.Он в одежде златотканой, он в сверкающем уборе,Хочет прошлое он видеть и глядит, и грусть во взоре,Ибо только скорбь и горе видит он сквозь тьму времен.Тщетна мудрость венценосца, — пусть он доброй полон воли,Правых дел все меньше в мире, а неправых дел все боле.Ищет он разгадку жизни, напрягая тщетно ум.И выходит в лунный сумрак, и по темным нильским водамТень его скользит бесшумно… Так, на горе всем народам,Мир покрыли властелины мрачной тенью тайных дум.Это все — и Нил холодный, спящий сном тысячелетий,И камыш, который странно серебрится в лунном свете,Точно связки длинных копий вдоль безлюдных берегов,Это небо и пустыня, эта полночь голубая —Все роскошно сочеталось, новой жизнью наполняяМирный сон державы древней, темный сон былых веков.И река поведать хочет нам своих истоков тайны,И ведут о прошлом волны свой рассказ необычайный,И мечта уносит душу в свой заоблачный полет,И зелено-золотые, в блестках лунного сиянья,Не колышась, дремлют пальмы, ночь полна благоуханья,И торжественно и ярко в небесах луна плывет.И таинственные боги в одеяньях снежно-белых,Взору смертного незримы, бродят в храмах опустелых,И серебряные арфы вторят пенью юных жриц,И когда бушует ветер, глухо стонут пирамиды,Словно камень вспоминает непонятные обиды,И томятся фараоны в душной тьме своих гробниц.В старой башне мавританской маг, мудрец седобородый,Прорицал земные судьбы, созерцая неба своды,Видел в зеркале он бездны, в безднах — звезды без числа.И вычерчивал тростинкой вечный путь их во вселенной,И познал он каждой вещи смысл и облик сокровенный,Красоту и справедливость и рубеж добра и зла.И быть может, он на горе тем изнеженным языкам,И жрецам их развращенным, и преступным их владыкамПрочитал превратно солнца и созвездий письмена;И пески тогда взметнулись и, засыпав это племя,Погребли его навеки, истребили даже семя,И в гигантскую гробницу превратилась та страна.И коней своих летучих только ветер гонит ныне,И питают воды Нила лишь глухой песок пустыни,Не шумит хлебами нива, не горит плодами сад.Где блистали Фивы, Мемфис, ныне там одни руины,И кочуют по пространствам раскаленным бедуины,И, сжигаемые солнцем, в пустоту их дни летят.Да во тьме белея смутно и тревожа Нил безмолвный,Ярко-розовый фламинго входит в сумрачные волны,И все та же над Египтом по ночам плывет луна,И душа давно забытым и давно минувшим дышит,Настоящее так ясно голос дней прошедших слышит,И о будущем пророчит пробужденная волна.И встает, мерцая, Мемфис в серебристом лунном свете,Как мечта пустыни древней, как мираж былых столетий,И, дивясь ему, заводит сказку дикий бедуин,Перевитую цветами, сказку в золотом уборе,Быль о городе великом, затонувшем древле в море,—И все явственнее слышен гул, растущий из глубин.То несется колокольный перезвон со дна морского,И сады в глубинах Нила и цветут и зреют снова,Ибо там, на дне, доныне жив исчезнувший народ.И спешат, проснувшись, люди в старый город свой ночами,И опять оживший Мемфис загорается огнями,И пирует до рассвета, и шумит он, и поет.

1872

РАЗМЫШЛЕНИЯ БЕДНОГО ДИОНИСАПеревод А. Штейнберга

— Эх, графин ты мой пузатый, ты уже давно пустенекИ годишься лишь в шандалы, для трескучей свечки сальной!Вдохновись-ка, бард, распойся в этой нищете печальной!Месяц, как вина я не пил, вечность, как не видел денег.Королевство за окурок! Свод небес волшебным дымомЗаволок бы я, да нечем… Свищет вихрь в оконной раме,Голосят коты на крыше, в, синея гребешками,Индюки внизу шагают в размышленье нелюдимом.Ну и холод! Пар клубами изо рта. Мороз по коже!Шапку на уши напялил, пробую локтями стужу.Как цыган, одетый в бредень, сквозь дыру сует наружуПалец, чтоб узнать погоду, локти выпростал я тоже.Быть бы мышью мне — у этой шубка есть, по крайней мере!Грыз бы досыта я книги и не мерз в норе сегодня.Мне б жена моя казалась благостной, как мать господня,Я б дворец сыскал в подполье и превкусный кус в Гомере.На стенах, покрытых пылью, оплетенных паутиной,В потолочных балках вижу рать несметную клоповью.Каково-то им питаться постною моею кровью,Жить в соломенной подстилке?.. Глянь, процессией аршиннойВышли, будто на прогулку. Вот ползет смиренно слеваДревняя ханжа-клопиха… Вот проворный франт клопиный…Он умеет ли французить?.. Вот, с мечтательною миной,Отдалясь от низкой черни, — романтическая дева…Вдруг мне на руку свалился черный клоп… «Постой, ни шагу|Я сейчас тебя поймаю мокрым пальцем!..» Нет, не надо…Если б к женщине попал он, испытал бы муки ада,Ну, а мне какое дело? Что терзать его, беднягу!Кот мурлычет на лежанке… «Подойди сюда, котище!Покалякаем с тобою, мой товарищ по мытарствам.Я б, ей-ей, тебя назначил управлять кошачьим царством,Чтоб ты всласть изведал радость барской жизни, тонкой пищи».Он о чем теперь мечтает, этот дремлющий лукавец?Может быть, пушистой дамой очарован, обожаем,Жаждет бурного свиданья на задворках за сараем,Где, мяуча, ждет счастливца лучшая из всех красавиц?Интересно: в царстве кошек тоже был бы я поэтом?Я вопил бы, словно Гаррик, монологи в слезных драмах,Днем — валялся б на припеке и ловил мышей упрямых,По ночам — гейнеобразно вдохновлялся б лунным светом.Как философ я примкнул бы к пессимистам, не иначе,В популярных выступленьях доказуя непреложноСветским барышням и снобам, что в природе все ничтожно,Что земная жизнь всего лишь только смутный сон кошачий.Будь жрецом я, возгласил бы в храме вышнего владыки,Соизволившего кошку сделать на творца похожей:Содрогнись, о род кошачий, трепещи пред карой божьей!Сгинет наглый святотатец, не блюдущий пост великий!Вольнодумцы отвергают глас творца, гремящий в тучах,Издеваясь над Писаньем, превозносят разум бренный,Что сулит котам и кошкам власть над тайнами вселенной,Не страшатся преисподней, ни чертей — мышей летучих.Отлучаю нечестивцев! О коты! Вам каждый коготьДля царапанья дается, а усы — для осязанья.Так зачем же вы стремитесь, бессердечные созданья,Всеблагое провиденье лапой собственной потрогать?Время спать, мой друг хвостатый! Оплыла свеча в бутылке,Через миг огня не станет, да и мыслям отдых нужен.Нам с тобой приснится счастье, груды денег, добрый ужин.Ты задремлешь на лежанке, я — на жиденькой подстилке.Сон иль смерть? — мне все едино, лишь избавь меня от боли,Осени меня навеки гармоничной тишиною.Безразлично: жить с клопами, жить с котами и луноюИль сгинуть; ведь искусство — это нищенство, не боле…

1872

АНГЕЛ И ДЕМОНПеревод А. Арго

Полуночною порою в обветшалом старом храме,Там, где теплятся лампады пред святыми алтарями,Где мерцающее пламя, расстилаясь по земле,Не дотянется до сводов, утопающих во мгле,Там, у самого придела, призывая божью милость,Дева, кроткая, как ангел, на колени опустилась.На нее в венке невзрачном из отцветших повиликСмотрит с выцветшей иконы непорочный девы лик.А в стене горящий факел, он склонился, он дымится,И смола, за каплей капля из него чадя, струится,И венок цветов засохших льет нежнейший аромат,И молитвы светлой девы еле слышно шелестят…А за мраморным распятьем, где плотнее мрак сгустился,Кто-то в черном одеянье, словно демон, притаился.И в глазах его раздумье вековое залегло,И морщинами изрыто скорбное его чело.К мраморному изваянью припадает Демон черный,Рядом с камнем непорочным вьется волос непокорный.И печальная лампада обронила желтый блик,Озаряя, осеняя этот гордый, скорбный лик.Это гений всепрощенья с Демоном мятежным вместе,Это песня примиренья и призыв к великой мести;Это он — окутан мраком — у подножия Христа,И она — у ног Мадонны, непорочна и чиста.Незапятнанные стены так суровы, так печальны,Самый мрамор так прозрачен, словно гладь реки зеркальной.Словно там, за четкой гранью, там, за мраморной стеной,Та же девушка поникла с той же самою мольбой!..Так о чем же ты тоскуешь? Почему застыли в мукеЭти горестные очи, восковые эти руки?Под ресницами густыми ясен твой лучистый взор,По фате твоей прозрачной млечный выткался узор.Что же нужно, чтоб ты стала светлым ангелом эфира?Не хватает только крыльев, звездных крыльев из сапфира!И в ответ ее молитвам содрогнулась ночи мгла,К ней объятия простерли исполинских два крыла.Он уже не Демон злобный, не коварный искуситель,Он — двойник завороженный, и Защитник, и ХранительКак живое отраженье и как тень ее судьбы,Он с ее мольбой сливает чистые свои мольбы.Образ темный, образ светлый в сочетание воплощенном;Но значенье этой встречи не понять непосвященным.Только здесь, где каждый камень знает горечь слез людских,Ты увидишь эти крылья и услышишь трепет их!Так впервые черный Демон, чистой радостью волнуем,Припадает к светлой деве с негреховным поцелуем.И впервые утоляет он стремления своиСладкой негой утешенья, и смиренья, и любви!…………………………………………………………..Кто она? Принцесса-сказка в златозвездной диадеме,Разливающая радость, обожаемая всеми…Он — трибун, ведущий к бою тех, в ком ненависть свежа,Он в изверившихся душах сеет зерна мятежа.Два начала, два теченья на страницах вечной книги.Между ними протянулись месяцы, недели, миги.Но когда хоть на мгновенье повстречаться им дано, —Два различные начала сочетаются в одно.И в ее глазах лучистых столько кротости безбрежной,Столько ласки к тем, суровым, что сверкают так мятежно.И такое просветленье на его лице худом…Так далеки и так близки! Так живут один в другом!Всемогущий повелитель, красотой ее прельщенный,Предлагал ей трон и скипетр, властию отягощенный.С тем, чтоб, маленькой рукою властелина руку сжав,Поднялась она к престолу величайшей из держав.Но в ответ на страсть монарха в ней душа не всколыхнулась,И рука ее с любовью к королю не протянулась.Ей другие слышны зовы и другой влечет алтарь.Кто владеет сердцем девы? Дерзкий, пламенный бунтарь.Он призывами своими подымал народ над прахом,И она за ним следила с тайной гордостью и страхом,За стремительным полетом этих мыслей боевыхПротив черных предрассудков и обманов вековых.В дни великих революций, весь стремленье и отвага,Всходит он на баррикады в складках огненного стяга,И лицо его — как буря, словно молнии — глаза,Голос — как раскаты грома, как народная гроза.…………………………………………………………….В страшном приступе горячки на растерзанной постелиБледный юноша томится… Лампа светит еле-еле,Еле светит, еле тлеет ало-желтый огонек…Пусто, холодно и тесно… Он смертельно одинок.Ты свой век провел в сраженье неустанно, неуклонноПротив старого порядка, против ветхого закона.Лишь в последнюю минуту замечаешь, о тоска,Что конец пути уж близок, а победа далека!Смерть без веры и надежды! Жизнь отдать борьбе и все жеНе дождаться дня победы, сознавать на смертном ложе,Что мечты заветной нашей мы вовек не воплотим,Что обман землею правит и что он непобедим.Ты, боровшийся за правду долго, искренне и страстно,Только перед смертью видишь: жизнь разбита и напрасно!И такой конец ничтожный напряженных ярких днейСмертной казни тяжелее и загробных мук страшней!Эти тягостные мысли не дают ему забыться:— Для чего на бой ты вышел? Чтобы истины добиться?Сколько веры уберег ты? Где растратил свой покой?С чем в конце концов остался? — Лишь с гнетущею тоской!И тогда-то нежный облик в затуманенном сознаньеВозникает светлой девой в серебристом одеянье,И она, склонясь над ложем, непорочна и чиста,Поцелуем увлажняет пересохшие уста!То она! И он впервые, тихой лаской осененный,Ей заглядывает в очи, примиренный, умиленный,И, дыханье испуская, успевает прошептать:— Наконец-то ты со мною! Я успел тебя познать…Чтобы сбросить гнет неволи, чтобы дать голодным хлеба,Я всю жизнь свою боролся против бога, против неба,Но проклясть меня навечно не сумел всесильный бог,Благодатною любовью осенен мой смертный вздох!

1873

СИНИЙ ЦВЕТОКПеревод М. Павловой

«Вновь о звездах ты мечтаешь,Ради неба и лучейОбо мне ты забываешь,О душа души моей!И спешишь в воображеньеК устью солнечной реки,Видишь волн морских движенье,Ассирийские пески.Пред тобою пирамидыВырастают на песке…Ах, любимый, не ищи тыСчастья где-то вдалеке».Так малютка говорилаИ, увы, была права.Но в тот час не оценилоСердце милые слова!«Так пойдем же в лес зеленый,Где подземный плачет ключ,Где над пропастью бездоннойВиснут скалы в клочьях туч.Там, в лесных просторах диких,Убаюканы ручьем,У цветущей ежевикиБудем мы сидеть вдвоем.Там, забыв о мыслях тяжких,Сказку мне расскажешь вновь,Я же снова на ромашкеПогадаю про любовь.Разрумянившись от зноя,Распущу я пряди кос,Задушу тебя копноюЗолотых моих волос.Только там ты можешь смелоМои губки целовать,Ах, кому какое дело —Ведь под шляпой не видать!И когда луна под вечерОсветит лесную тьму,Ты мои обнимешь плечиИ тебя я обниму.Мы пройдем тропу леснуюПод покровом темноты,Будут сладки поцелуи,Словно тайные цветы.У крыльца, под грушей белой,Не разнимем рук и губ —Ах, кому какое дело,Что ты дорог мне и люб?»Поцелуй… И нет малютки!Я, как прежде, одинок…Где ты, венчик незабудки?Где ты, синий мой цветок?………………………………Ты ушла. И снова ветер,Только ветер да тоска…И так грустно мне на светеЖить без синего цветка!

1873

СМОТРЮ НА ГОРОД-МУРАВЕЙНИКПеревод В. Корчагина

Дивясь, по городу идешь, —На муравейник он похож:Вдоль стен, в ворота, из воротТечет потоками народ,Мелькают лица на углах,И спор, и смех — всё впопыхах.Лишь кое-где, лишь кто-нибудьНеторопливо держит путь,Насвистывает свой мотив,В карманы руки опустив…Вот впереди большой толпыС молебном шествуют попы:Хоругви, ризы, блеск икон,И надо всем — унылый звон;В глазах детей и женщин — страх,Как будто на похоронах;Толпа бурлива, как река,Ей тесны улиц берега —Народ с трудом прошел туда,Где освящается вода…Таррам-та-там! — за рядом рядПроходит в марше строй солдат:Ряды сверкающих штыков,Гул барабанов, гром шагов,И плещет, ветром взметена,Знамен развернутых волна.Таррам-та-там… Стихает гром, —Солдаты скрылись за углом…Вот — как дитя, лицом кругла —С улыбкой девушка прошла;Носильщик, горбясь, груз пронес;Скуля, бежит бездомный пес;Свистит мальчишка-озорник;На площади слепой старикХудую руку протянул;Повсюду — крики, говор, гул…И заглушен курантов бойТысячеустою толпой.

1873

МИФОЛОГИЧЕСКОЕПеревод С. Шервинского

Вот из-под сводчатых скал, из горных ворот величавыхВышел старик Ураган, на плечах облаков погоняяМолниеносных коней, запряженных в возок громозвучный,В ветре его борода развевается мглой серебристой.Волосы спутаны вихрем; венец зубчатый на старце,Из голубеющих звезд и молнии алой сплетенный.Гулко хохочет старик, увидя, как горы схватилиСкальные шапки свои и, кланяясь, наземь швыряют.Шумно хохочет и лес, сердечно приветствуя старца,—И вековые дубы, и чинары, и древние сосны.Ропщет лишь море одно, устрашаясь беды, принесеннойСтарым владыкой ветров в его опьяненье безумном.На море гонит он рать, и строй его армии чернойСолнечным прорван багряным лучом. Вереницей тяжелойТуча за тучей бежит, торопясь, по зеленому небу.Бороду гладит старик Ураган и несется меж нимиВ ветхой повозке своей, грозовыми конями влекомой.Так расшаталась телега и так расскрипелась, что, мнится,С вечных сорвется верей весь мир. И сетует солнце:— Ну и напился старик! Чему ж удивляться — он выпилПол-океана, теперь в утробе у старого бродитГорький напиток морской, — я в этом само виновато.Я ж океанской водой наполняю до края стаканыТуч и воду к тому ж озаряю пурпуровым светом.Но никому невдомек, что он на такое способен!Пьяница старый теперь разорит, пожалуй, за сутки,Менее даже, карман страховых румынских компаний! —Солнце, в щелку меж туч проглянув, язык показало,Бороду старца щекочет лучом. Улыбается пьяный:— Чем ты, Пепеля, себя молодишь? Почему не стареешь?Тысячи лет наблюдаю тебя — все ты молод и молод!Или румянишься? А? Теперь это можно… ИначеМне непонятно, как ты уже тысячи лет все такой же!— Да замолчи ты, охальник седой! Тебе бы проспаться!Как я тебя застаю? Венец — набекрень… Хорошо ли?Ведь разоряешь весь мир своим ты дурацким весельем! —Ну, а у звезд белокурых правительства тупы — приличныхРовных шоссе провести не хотят по лазоревой степи.Перевернулся возок и увяз наш старец в болоте.В облачной тине чуть-чуть сапоги не оставил! Да, впрочем,Что ему! Тучи знай топчет и пляшет свой танец чабанский!Вот одного из ветров за голову хвать — и подбросил.Тот кувырнулся, а старца вдруг молния-клоп укусила,Чешется он о стволы, как телок о плетень из ракиты.Тучи, красны от стыда, убегают, а ветер улегсяМежду горами и лесом… Бредет Ураган, помрачневший,К замку из сумрачных скал, отворяются чудо-воротаИ пропускают его в огромные серые залы.Вот он снимает венец с головы. На гвоздик повесил,Блещет корона во тьме, красивая, молнией красной,Окаменевшей меж туч… И кожух он повесил на печку,Мокрые снял сапоги, портянки черные тоже, —Словно две вспаханных нивы пред адским огнем разостлал их,Чтобы просохли… Снимает кушак, из него высыпаетГорсть золотых в деревянную ложку — огромную, с погреб, —Черную вовсе от дыма. Потом на туманной перинеСтарые кости король растянул и храпит богатырски.И завывают в ответ в подземных глубинах пещеры.Даже и гор исполинских подножья, гремя, потрясаетХрап старика-короля. На дворе между тем незаметноДревний скряга Мороз, с лицом постоянно унылым,Золото тащит зари в мешках, понашитых из мрака,Чтобы в рубины его превратить. Понемногу темнеет,Солнце прильнуло к воде, примиряет морскую тревогу,Гладит лицо голубое и, в глубь морскую проникнув,В светлых играет волнах, ласкает лазурные грудиЗолотом ярких лучей… Но смотрит оно и на землю…И подымают цветы головки игривые к солнцу, —Столько ребячества в них, а в глазах — ненужные слезы…Солнце глядит и в сады, на аллею цветущую вишен,В гущу черешен, и в ветви акаций с их запахом нежным.Девушка ходит в саду, в голубое одетая платье,Падают вдоль по спине белокурые длинные косы.В руку ромашку взяла и гадает — совсем Маргарита!Шепчет: «Любит… Не любит… Любит…» Эх, цветик невинный,Чуть распустившийся! Ласкова так и красива… но дура:Видно, любимого ждешь, — знать, писаря из префектуры,Юношу «с будущим»… Так ли?.. Приходит он с трубкой и курит…Солнце зашло между тем, а луна ожиревшей наседкойСиним эфиром небес бредет, за собой оставляяСледики лап золотых, которые блещут, как звезды.Сутки проходят, и старец встает и на гору РарэуМедленно лезет в рубахе одной, босоногий, без шапки.Чешет затылок и, морщась, на солнце глядит полусонный.

1873

КАК РАЗЪЯРИЛСЯ ОКЕАНПеревод А. Эфрон

Как разъярился океан могучий!В упругий жгут свивает непогоду,Арканом волн захлестывает тучиИ тщится их низвергнуть с небосвода.Напрасно молнии луны свободуОбороняют пламенем летучим,В ответ валы вздымаются все круче,И крепость звездную штурмуют воды.Но не хватает силы океану…Ворча, он отступает, утомленный.Волна волне зализывает раны.Вот он уснул. Но даже в грезе соннойНе расстается он с луной желанной,Со звездами и с ясным небосклоном.

1873

ИМПЕРАТОР И ПРОЛЕТАРИЙ[38]Перевод Н. Стефановича

В таверне закопченной, где дым стоит клубами,Где дня почти не видно сквозь грязное окно,На лавках деревянных за длинными столамиСидят угрюмо люди с суровыми глазами, —То нищие плебеи, которым все равно.Один сказал: «Считают, что все черно и грязно,Лишь человек, как светоч, рассеивает тьму.Но сам же он источник порока и соблазна,А этот шар нечистый, вращающийся праздно, —Его же достоянье, подвластное ему.Что значит справедливость? Ведь это же ограда,Хранящая богатых, их собственность и власть.Вы можете погибнуть от мора и от глада,Но вашими руками им рыть и строить надо,И труд ваш непосильный спешат они украсть.Ведь им нужны услады, улыбки, упоенья,И солнечные Альпы, и неба бирюза.В садах у них зимою цветущие растенья.Они в пирах проводят свои ночные бденья,А днем они смежают усталые глаза.Для них и беззаконье — одна из привилегий,Но вас они законом обуздывают всех,Влачащих государства тяжелые телеги…Когда ж они свершают военные набеги, —То вашей кровью платят за каждый свой успех.Вся эта пышность армий, вся эта слава флота,Короны, что венчают седины королей,Богатства, что таятся в подвалах у кого-то, —Все это создается из мелких капель пота,Стекающих по лицам измученных людей.Религия, конечно, испытанный, удобный,Уже на вас надетый, прилаженный хомут.Им нужен раб смиренный, послушный и незлобный…Ведь если б не надежда на светлый мир загробный —О, кто бы согласился на этот адский труд?Они в загробном мире сулят вознагражденье,Расплату по заслугам и радость, но, увы,В могиле ожидает вас вечное забвенье…Напрасно в этой жизни хранили вы терпенье:Там ничего не будет, ведь мертвые — мертвы.Играют эти люди фальшивыми словами.Они мечи вам дали и ждут, что вы, рубя,Бросаясь, нападая, себя сразите сами,Что встанете стеною за них же с их дворцамиИ что войной пойдете вы сами на себя.Зачем же быть рабами, спасая их безделье?Зачем всего бояться и ничего не сметь?Зачем вы в этом мире живете еле-еле,Когда у них богатство, и роскошь, и веселье,Свободной нет минуты, чтоб даже умереть!Взгляните, как вас много! Могучими рукамиМогли бы вы по-братски всю землю поделить.Но стен для них не стройте, где могут под замкамиОни добро упрятать или покончить с вами,Как только разгадают, что вы хотите жить.Им хочется блаженством упиться до упаду.Законы защищают всю мерзость их страстей,И вот переступили они еще преграду:Теперь они находят преступную усладуВ позоре ваших скромных, прекрасных дочерей.Но что же в вашем сердце усталом и покорном?Ужели слово «рабство» уже не жжет уста?Что есть у вас? Неволя? Слеза на хлебе черном?Обиженные дети на их пути позорном?Одним — и рай, и радость, другим же — нищета.Нет, не нужны законы лжецам и лицемерам!Для вас их измышляют, для вас их создают,Чтоб чахли вы покорно в своем закуте сером,И делят наказанье по рангам и размерам,И над последним нищим вершат неправый суд.Скорее разгромите порядок злой и грешный,Народы разделивший на слуг и на господ.Мы знаем, что за гробом наступит мрак кромешный,А здесь и жизнь, и солнце, и хлеб, и воздух вешний —Так пусть их все получат, пусть каждый их возьмет.Разбейте, растопчите красу античных статуйИ все изображенья холеной наготы.Зачем о совершенстве вздыхать во тьме проклятой?Иль девушки простые не платят страшной платой,Стремясь освободиться от черной нищеты?Разбейте же порядок жестокий и кровавый,Роскошные чертоги и царственный дворец,И замок белоснежный, и храм золотоглавый,И пусть повсюду хлынут потоки жгучей лавы,С камней следы позора смывая наконец.Их гордость и богатство — да будет все разбито!Снимите с жизни слезы, убожество и страх,И золото, и пурпур, одежды из гранита,И пусть она прозрачной, очищенной, омытой,Как дух невоплощенный, останется в веках.Постройте из развалин уверенно и смело,Как бы «мементо мори»[39], громады пирамид.Пред вечностью бездонной, не знающей предела,Пускай искусство душу раскроет, а не тело —Продажное, нагое, утратившее стыд.Скорей потоп и бурю! Ведь знаете вы сами,Кому вы покорились в смирении своем.Жестокие владыки сменились болтунами,Безумные угрозы — трескучими словами.Названья изменились, но зло осталось злом.Очнетесь вы, как в сказке, в каком-то новом веке,Где радость будет общей, где свет рассеет тьму,Когда же пламя жизни погаснет в человеке,Он, словно засыпая, свои опустит веки,И смерть, как светлый ангел, приблизится к нему.Расстаться с этой жизнью совсем нетрудно, зная,Что дети остаются исполненные сил,Что жизнь их ожидает среди земного рая,И звонов колокольных замолкнет медь густая:Оплакивать не надо того, кто все свершил.Исчезнут и болезни, и беды, и напасти,Природа обновится, исполнена щедрот;У золота не будет его преступной власти,И каждый выпьет кубок, в котором только счастье,И сам же этот кубок спокойно разобьет».…………………………………………………В коляске едет Цезарь по набережной Сены.Его от размышлений ничто не отвлечет —Ни грохот экипажей, ни уличные сцены;Теперь его раздумья сложны и неизменны,И перед ним безмолвно склоняется народ.Почти неуловимой улыбкой уст холодныхИ взором напряженным, все видящим насквозь,Рукой, держащей судьбы движений всенародных,Приветствует он толпы раздетых и голодных:Его величье с ними таинственно сплелось.В его немом величье царит безмерный холод.Он знает, что неправдой отравлены сердца,Что зло непобедимо и мир навек расколот,Что вновь на наковальню падет тяжелый молотИ этому не будет предела и конца.И он, тиран и деспот для всякого вельможи,Приветствует — не вас ли, начало всех начал?Ведь вы — любых величий опора и подножье,И всех завоеваний, и всех крушений тоже,И Цезарь всемогущий без вас давно бы пал.Лишь вашей грозной силой, лишь вашими тенями,Усмешкой, проскользнувшей у ваших уст немых,И разумом, что к правде стремится все упрямей,Он всех обезоружил, он всех опутал вами —И властно подавляет теперь врагов своих.……………………………………………………..Париж объят пожаром. Пылают башни, зданья,Как факелы, взметнулись огни горящих крыш, Они летят по ветру, меняя очертанья,И слышен лязг оружья, и вопли, и стенанья —Так века труп тлетворный похоронил Париж.Он был неузнаваем, пожаром озаренный.И вот уже на глыбы гранитных баррикадИдут в фригийских шапках плебеев батальоны,И двинулся на битву народ вооруженный,И медленно и глухо колокола гудят.И женщины проходят безмолвными рядамиСквозь огненную бурю с оружием в руках.Их волосы на плечи спускаются волнами,А ненависть и злоба угрюмыми огнямиСверкает в их бездонных и сумрачных глазах.Борись, густые кудри по ветру развевая!Ты поднялась героем из страшной нищеты,Не даром стягов алых склонилась тень святая,Твой мрачный путь греховный внезапно осеняя…Предатели виновны, но не виновна ты.…………………………………………………Блестит ночное море и кажется стеклянным.Лишь волны, словно плиты, колеблются вокруг,Спокойно исчезая за пологом туманным.Луна своим сияньем, загадочным и странным,Вставая из-за леса, все озарила вдруг.А на волнах безмолвно качаются скелетыКаких-то деревянных старинных кораблей.Их паруса надуты, и мачты их воздеты,И вот перед луною плывут их силуэты —Луна для них, как знамя, они стремятся к ней.На берегу пустынном в тени плакучей ивыЗадумавшийся Цезарь склонился на гранит.А глади необъятной расходятся извивы,И ветра налетают внезапные порывы,И море, откликаясь, рокочет и звенит.И вот по ночи звездной, топча лесов вершины,По воздуху, по морю обходит спящий мирСтарик белобородый, бросая взор орлиный;Венком из трав засохших увенчаны седины,—То престарелый Лир!Сквозь призрак проступало далеких звезд мерцанье;И, словно отвечая на заданный вопрос,Пред Цезарем раскрылось всей жизни содержанье,И горестей народных унылое стенаньеВ душе его, как эхо, тогда отозвалось:«Вселенная вдохнула в людей свои стремленья,И волю Демиурга все чувствуют в себе;И в каждом человеке миры и поколеньяХотят решить вопросы, которым нет решенья, —О страсти вездесущей, о смысле и судьбе…Таится в каждом сердце прообраз мирозданья.Всех жизней бесконечных единое зерно.Так дерево желает в порыве расцветанья,Чтоб стали воплощеньем его существованьяЦветы, которым завтра погибнуть суждено.Но так ли воплощенье любого человекаРешается игрою условий и причин?Тут раб сформировался, здесь — царь, а там — калека,Но жизнь во всех обличьях, от века и до века,Всегда одна и та же, и смысл во всех один.Во всех одни и те же безмерные желанья,Меняются лишь формы, личины, имена,Меняются покровы, черты и одеянья,Но та же тайна жизни, которой нет названья,Разбрасывает всюду желаний семена.Но все прервется смертью, и ты, как дым, растаешь.Бессильны все желанья, бесплодны все умы,И что бы ты ни сделал, жизнь будет все такая ж…И вот, опустошенный, ты с болью постигаешь,Что вся планета наша — лишь греза вечной тьмы».

1874

О ИСТИНА СВЯТАЯ!Перевод И. Гуровой

О истина святая! О ложь и подтасовки!О чудный дар поэта! О лепет дурака!История людская — вранье и потасовки,Любви небесной радость — надежда сопляка.О ты, зерцало мира! Безмозглое созданье!О человек, на зверя ты не похож ничуть,Смирил свои инстинкты ты силою сознанья, —Что видно, если дева свою откроет грудь.Когда она случайно мелькнет икрою белой,То ты не ухмыльнешься слюнявым жадным ртом,Ведь ты — не бык ревнивый, не пес ты оголтелый,Перед желанной сукой виляющий хвостом!Тебе чужды дуэли петушьи и кабаньи.О нет, ты не ревнуешь, как дикое зверье.О, ты страстей не знаешь, и женские рыданьяТвою не тронут душу, не омрачат ее.В любви ты к ближним тоже не сходен со зверями, —Так любишь, что за горло хватаешь их, любя,Чтоб за язык твой подлый, язвящий, словно пламя.За гений пустозвонства восславили тебя.История людская с поэмой дивной сходна,Какие короли в ней — вояки из вояк!Но с просьбой обращаюсь к богине благородной —Пусть держится подальше, я не любитель драк.О мудрецы вселенной! Вы миру б дали роздых!От всех систем глубоких ему давно невмочь!Наш мир — сундук лохмотьев, а небо в ярких звездах —Лишь балаган, открытый на ярмарке всю ночь.Священники с крестами, вы, казначеи веры,Земли вы соль и сердце; вам истина видна.И лишь одно неладно — днем жрете вы без меры,Лжи посвящен ваш вечер, ночь блуду отдана.На мыслях, музыканты, затренькайте искусно,Вы, скульпторы, ласкайте дрожащие тела.Актеры, вы кривляйтесь пред публикой безвкусно,Художники, вам вечность давно венки сплела.Тебе венки их, время, все пальцы искололи.Мешки червей недаром брались они писать.Помазанники божьи, сидите на престоле,Чтоб девок из балета на содержанье брать.Ведете, дипломаты, народ тропой знакомой,Корректнее и суше нельзя, пожалуй, быть,Мерзавцы, я пленился безмолвной аксиомой:«Народы существуют, чтоб за нос их водить».

1874

ДОБРЫЙ МОЛОДЕЦ — ЛИПОВЫЙ ЦВЕТПеревод М. Зенкевича

«Бланка, знай: Христу невестойСтала ты со дня рожденья,Ведь на божий свет явиласьТы плодом грехопаденья.Завтра в скит блаженной АнныТы монахинею вступишьИ молитвой неустаннойГрех и мой и свой искупишь».«Ах, отец, да не постигнетДочь твою судьба такая.Я люблю охоту, танцы,Нравится мне жизнь мирская.Не хочу я расставатьсяС волосами золотыми,Над молитвенником слепнутьВ душном темно-синем дыме».«Дочь моя, от жизни грешнойОтрешись святым обетом,Завтра в женский скит старинныйМы отправимся с рассветом».Бланка слушает и плачет,Ах, часы свободы кратки,От судьбы своей постылойУскакать бы без оглядки!Плачет и коня-любимцаБелоснежного седлает,Гладит по волнистой гриве.Нежною рукой ласкает…Вдруг, в седло вскочив, помчаласьПо крутой тропинке в гору,Понеслась, не оглянувшись,Вдаль к синеющему бору.По тропинкам в лес дремучийУносилась вглубь куда-то.Вспыхнули вдали над тучейКрасные лучи заката.Луч, как молния блистая,Озаряет мрак тяжелый.Шелестит листва густая,И гудят лесные пчелы.Вот и середина бора,Здесь под липою волшебнойЗаколдованный источникТихо бьет струей целебной.Очарована журчаньем.Видит Бланка, — что за диво! —На коне, чернее ночи,Рядом юноша красивый.Темные глаза большиеВспыхивают, словно пламя,В черных волосах — цвет липы,К рогу он приник губами.Тихо всадник незнакомыйВ рог серебряный свой дует,Грустной, сладостной истомойСердце девушки волнует.Кос ее коснулись кудри —Или это только снится?И в смущенье опустилаБланка длинные ресницы.Внемлет девушка с улыбкой,Как играет рог, чаруя,Губы чуть полуоткрыты,Словно жаждут поцелуя.К юноше она склонилась,Зачарована чудесно,И, оставив рог волшебный,Вдруг запел он грустно песню.А потом рукой воздушнойОбнял стан ее безмолвно.Бланка юноше послушна,Сердце нежной страстью полно.В темные глаза любовноСмотрит Бланка долгим взглядом,Выпали из рук поводья,Кони их пасутся рядом.А ручей волшебный глушеЛьет серебряные струи,Упоенные их душиУсыпляя и чаруя.Поднялась луна над лесомНа туманном небосклоне,Вырисовывая тениЧерные на светлом фоне.Удлиняет их и движет,И, по лунному веленью,Тени тают, исчезаютВ чаще, словно привиденья…Утром в пене конь усталыйПрискакал к воротам замка.Но без всадницы — пропала,Навсегда исчезла Бланка.

1875

БОЛТОВНЕ ОТВЕТ — МОЛЧАНЬЕПеревод Ю. Кожевникова

Болтовне ответ — молчанье.Ни похвал, ни порицанья.Ты пляши себе как хочешьИ не жди рукоплесканья.Только я плясать не стануПод фальшивое бренчанье.Правду я ищу лишь в сердце —Вот оно, мое призванье.

1876

НЕТ, И В ИЕГОВУ НЕ ВЕРЮ…Перевод М. Зенкевича

Нет, и в Иегову не верю,Как и в Сакья Муни-Будду,В жизнь, и в смерть, и в увяданьеТакже верить я не буду.Это все — воображенье,Мне же, право, безразлично —Буду ль вечно жить на светеИль исчезну в тьме безлично.Это все — религий тайны,Для ума непостижимо,И о том не стоит думать,Жизнь течет неудержимо.И поэтому оставьтеВы меня совсем в покое, —Как хочу, я поступаю,Вы же делайте другое.Классиками не пленяйте,Им я подражать не стану,Чужд мне строгий стиль античный,Я романтиком останусь!

1876

ТЫ ПРОСИШЬ, ЧТОБ ЛЮБИЛ Я В ШУТКУ…Перевод Эм. Александровой

Ты просишь, чтоб любил я в шутку,Легко, не прибегая к драме,Чтобы о страсти, вняв рассудку,Писал французскими стихами.Но тщетны все твои стараньяМеня зачислить в балагуры,—Не мастер я свои страданьяПерелагать на каламбуры.Смеясь, кудрявую головкуТы на плечо мне опускаешь,О, ты отлично понимаешь,Что не до шуток мне, плутовка!И, вслух тебе не прекословя,Подозреваю я невольно,Что ты не так уж недовольнаМоей нешуточной любовью.

1876

СПИ!Перевод А. Эфрон

Ты испугалась… Что твой сон смущает?Пусть дождь стучит себе в стекло окна,Пусть грустный ветер жалобно вздыхает,Спокойна будь! Я здесь — ты не одна.Зачем ты встала, словно в изумленье,Чего ты ждешь, что ищешь на полу?Что тщишься вспомнить, полная смятенья,Куда глядишь ты сквозь ночную мглу?Приляг — тебя оставлю я в покое,Усни скорей, а мне позволь не спать…Мне нравится, наедине с тобою,Твой сон стеречь, и думать, и читать,Твоей дремотой нежно любоваться,Иль молча, книгу выпустив из рук,Отдохновенью тихо предаваться,Печальных мыслей размыкая круг…К своей груди хочу тебя прижать я,И жажду я к устам твоим прильнуть,Но будят спящих страстные объятья,Тебе ж, усталой, нужно отдохнуть.Так спи, дитя, смежи свои ресницы,Тебя ничем не потревожу я,Пусть добрый, светлый сон тебе приснится,Такой же светлый, как любовь моя…И вновь страницы книги я листаюИ слушаю часов старинных бой…Спи, жизнь моя, спи, радость, спи, родная,Не бойся ничего — я здесь, с тобой!

1876

ЛИШЬ РАЗ ЕДИНЫЙ…Перевод Н. Стефановича

Лишь раз единый к сердцуЛадонь твою прижать,Смотреть, не отрываясь,В глаза твои опять.Испить в одном объятьеМечты смертельный яд, —И прочь уйти навеки —Куда глаза глядят.И пусть тогда погибну,Забыт и одинок…Я свой предвижу жребий, —Я сам его предрек.

1876

НЕТ, ВСЕХ СЫНОВ ЛЮДСКОГО РОДА…Перевод Н. Вержейской

Нет, всех сынов людского родаСудьба различно привечает:В одном — живет сама природа,Другой — ее лишь изучает.Тем — ткать эпохе одеянья,А тем — скорлупки собирать.Одним дано свершать деянья,Другим — плоды их осмыслять.Но все они живут согласно,Делам друг друга не мешая.И до сих пор над ними властнаПисания строка святая.Сомненья червь сердец не гложет,Глядит невинность из-под век,Раскаянье спастись поможет —Так слепо верит человек.О гений зла! Тот не рождалсяЕще на свет от сотворенья,Кто пред тобой бы не пыталсяСвои оправдывать мученья.Путь указуешь и злодеямИ тем, кому противен грех.Судья поступкам и идеям,Ты — цель конечная для всех.Но там не ценна добродетель,Где дух в борьбе не торжествует.Да где ж за истину радетель,Кто жизнью, разумом рискует?Из книг, что моль давно изъела,Осела пыль на мозг людей.Их мысль вконец окостенелаЕще со старых школьных дней.Им мира не понять величья,Все к тайнам относя небесным.Им кажется все без различьяНепостижимым и чудесным.К познанью не стремясь природы,К ней равнодушья не тая,Они идут из рода в родыСлепцами в храме бытия.

1876

Я ПРОСИЛ У ЗВЕЗД ВЫСОКИХ…Перевод И. Миримского

Я просил у звезд высоких,У скупой моей судьбиныЗлатокудрую головку,Губ горячие рубины,Синих глаз твоих сиянье,Руки гибкие, как змеи,Чтобы в час желанной встречиВкруг моей сомкнулись шеи…Я просил — и ты явилась,Ты сама пришла, без зова,Счастье ты мне подарила,И не надо мне другого.Ты сама пришла и молчаНа плечо ко мне склонилась…Ах, за что мне, сам не знаю,От судьбы такая милость!

1876

ЗАТЕРЯВШИСЬ БЕЗ ВОЗВРАТА…Перевод Эм. Александровой

Затерявшись без возврата в безнадежности страданья,Словно в хаосе зарница, лист в волнах водоворота,Я волхвую, я взываю к тайным силам мирозданья,Чтоб они мне отворили темной вечности ворота.Пусть истаю легким звуком, беглой искоркой угасну,Пролечу, как дуновенье, тенью промелькну бесследной.Пусть сверкнет слезою женской, оброненною напрасно,Хрупких грез нагроможденье, что воздвиг мой разум бедный.Потому что в этом мире делать нечего поэту, —Чьи сердца встревожит голос бесприютного бродяги?Необласканный и сирый, он скитается по свету,И никто спросить не хочет даже имя у бедняги.Что он? Всплеск волны далекой, знак неясный, невесомый,Сквозь железный панцирь века проступивший на мгновенье…Ах, не знать бы пробужденья, не рождаться бы такому,Обреченному на муки с первых дней до погребенья.

1876

ОЧАРОВАНЬЕМ И ОТРАВОЙ…Перевод А. Корчагина

Очарованьем и отравойТы наполняешь грудь мою, —Ловлю лучи твоей улыбки,Яд глаз твоих зеленых пью.Виновница моих страданий,О них не знаешь ты совсем.Могу сказать, как ты красива,Но как люблю тебя — я нем.

1876

ИКОНА И ОКЛАДПеревод Ю. Кожевникова

Когда ты мир захочешь с ума свести шутя,Оденься в черный бархат, прелестное дитя,Предстань, как мрамор белый, с сияющим лицом,С глазами, что пылают пленительным огнем.И волосы льняные и белоснежность плечДолжна ты в черный бархат, красавица, облечь!Но если хочешь сделать ты лишь меня счастливым,Оденься в шелк шуршащий с сиреневым отливом.Тебе придаст он робкий и нежно-хрупкий вид,Грудь бледно-восковую, улыбку оттенит.Твой облик станет скромным, застенчивым, сердечным,Неизъяснимо милым и нежным бесконечно.Когда идешь ты, мнится: в тебе коварства нет —Твой смех звучит по-детски и ласков твой привет,Когда ж ты сядешь, гордо откинувшись назад,Надменную царицу встречает скромный взгляд…Стою совсем убитый, когда, собой счастлива,Передо мною ножкой качаешь ты игриво.И робкую надежду ты безвозвратно губишь:О, я отлично знаю, что ты меня не любишь,Прекрасная такая, влекущая такая,Здесь на земле под солнцем, как будто неземная.Меня ты дразнишь взглядом, и смех твой как отрава.Играть влюбленным сердцем тебе одна забава…Но большего достоин ли я, чем рок судил,Чем взор, который в сердце ты, ангел, мне вонзил?О, смейся надо мною, коль хочешь, так убей —Одна твоя улыбка, мечта твоих очейДля мира значат больше, чем эта жизнь пустая…Коль умереть я должен, умру, тебя прощая.Кто я? Лишь разум слабый и робкая душа,О ком никто не спросит, ах, ни одна душа.И я мечтал когда-то поэтом быть… Стремленье,Увы, достойно было улыбки сожаленья,Иронии жестокой!.. О чем еще мечтал?Хотел, чтобы мой голос был чистым, как кристалл,Нес людям утешенье и даровал им слух…Теперь… Теперь я вижу: огонь мечты потух.При всех моих познаньях, при всем моем уменьеНе воплотить улыбки твоей в стихотворенье.Погребена ты в сердце моем, но разум хилыйВ стихи облечь не может прекрасный облик милой!И чтоб воспеть всю прелесть божественно-святую.Иметь бы нужно арфу, но не мою — иную,Избитыми словами: цветы, лучи, брильянты,Не описать мне прелесть, достойную лишь Данте.О, смейся надо мною, ничтожнейшим пигмеем,Мечтавшим, что на свете мы быть одни посмеем.О женщина, о ангел, о мрамор белоснежный,Тебя зажечь хотелось мне искрой страсти нежной!Ужель в воображенье любовь моя посмелаСчитать своим твой облик и сладостное тело?Безумец я… Так смейся! О, смейся надо мной.Закрытые глаза мне заволокло слезой,Чтоб больше мне не видеть уж никогда отнынеНи строгих черт античных, ни женских плеч богини…Так жизнь моя проходит в страданье бесконечном,Хоть взглядом одарила меня одним сердечным.Но ей любви не надо, ей нужно поклоненье…У ног ее склоняюсь, как раб, в немом смиренье,«А что поэт наш пишет?» — уронит вдруг при всех.Издевка, но блаженство мне даже этот смех,О, как я был бы счастлив, когда б она хоть разВзглянула на того, кто с нее не сводит глаз.Да, да! Я был бы счастлив лишь словом, лишь улыбкой,Ведь мне ее улыбка дороже жизни зыбкой.Но знаешь ли, природа нам жизнь дала, глумясь,Родится гений редко, все остальные — грязь.И мне доступно также то восхищенье миром,Которое когда-то испытано Шекспиром,Я тоже член той секты несчастных и упорных,Кто трудится, мечтая о совершенных формах,Но гений — это гений, велик он сам собой,А я лишь неудачник, обиженный судьбой!Обиженный? Но так ли? Несчастным был тот день,Когда я вдруг увидел прекраснейшую тень?Скользнувшая улыбка, насмешливое слово, —Ужели слишком мало богатства мне такого?Случайный взгляд и ласка, что будет, как отрада,Всю жизнь до самой смерти — такого мало клада?Иного я достоин, и требовать я смею?Хулы мирской не слышу я за спиной своею?Дано ли мне судьбою, чтоб лирой я потрясНе век, как те, другие, хоть день, хотя бы час?Красивые слова я нанизывал уныло,Рассказывая людям, что близко мне и мило…Но таково ль призванье поэта во вселенной?На времени бегущем, как волны, пеной бреннойУбогих слов пытаться изобразить красуИ лунного восхода и шорохов в лесу?Но сколько б ни писали, и сколько б ни твердили,Поля, леса — все чудо, такие ж как и были,Они всегда прекрасней, чем все писанья наши.Родная нам природа неизмеримо крашеВсех виршей современных с их описаньем серым.Печальное занятье твердить вслед за ГомеромИ прочими творцами известный всем рассказ,Что лучше был поведан в десятки тысяч раз.Да, солнце постарело, земля — старуха ныне:На мыслях и на сердце лежит колючий иней,Лишь груди в восхищенье приводят юных, нас,А красоты искусства слепой не видит глаз…До времени завянув, читаем в пыльной школеЗамасленные книги, трухлявые от моли,Из умствований скудных, из тощего бурьяна.Хотим взрастить мы розы иль сочный плод румяный,В мозгах у нас лишь суммы бесчисленных значков,Весь мир для нас составлен, из многих тысяч слов,Невыносимо тесный, он безобразно скроен,Он фразами украшен и на песке построен,Бездушный и убогий, он выглядит печальным.Слепое подражанье твореньям гениальным…Прекрасные, объемлют они все земли, сферыПод взором Калидасы, в гекзаметрах Гомера!Поденщики пера мы. И рифмой и рассказомМы злоупотребляем, насилуя свой разум…Свинец не станет златом… И наши сочиненьяУбогая подделка, не пламень вдохновенья.Я не кузнец, не пахарь, чья жизнь в трудах сурова.Я золочу монету фальшивым златом слова,Разменную монету, медяшки мысли бедной…Сотрется позолота, и жизнь предстанет медной…«Прекрасному, — твердят нам, — даст форма воплощенье».Поэтому к стихам я питаю отвращенье…Ведь человек обязан всегда быть сыном века,Иначе он, несчастный, как умственный калека,Заслуживает только быть запертым в больнице.Пусть там плетет любые пустые небылицы.Не вовремя родиться — несчастие твое…Судьба, увы, дана нам, чтоб проклинать ее.Но если проклинаешь, то, значит, ты — поэт,Век пошлости в проклятьях оставит только след.Между поэтом жалким, что грустно, словно четки,Слова перебирает, чтоб были рифмы четки,И офицером с саблей, спесивым и надменным,Какой быть может выбор? Здесь выбор несомненный!Он женщин восхищает осанкой и мундиром,И дева выбирает его своим кумиром…Права ты, подчиняясь лишь чувственной стихии.Мудра одна природа, а мы глупцы слепые —Ведь к страсти побуждает тебя другое тело;Обнимет он и мнится, что ты помолодела.Ты не сошла с ума,Чтоб вместо офицера вдруг избрала самаПоэта, что ночами не спит, слагая строкиИ рифмой окрыляя раздумий смысл глубокий…Солдат, он легкой шуткой тебя развеселит,Поэт же слишком робок, насупившись сидит,Он ловок, как улитка, поднять не смеет глазИ, прежде чем он скажет, все взвесит десять раз,Глядит он так скорбяще, вздыхает он, чудак,И, в кресло погрузившись, все дни проводит так…Но сколько б ни сидел ты и не глядел уныло,Ты этим не сумеешь проникнуть в сердце милой.Что спрашивать с ребенка? Он жаждет развлечений.Я ж взглядом безнадежным каких ищу видений?Зачем же звать богиней, и феей, и звездою?Раз женщиной родилась, то ей не стать иною.Но все же… Ведь однажды я слышал голос нежный:«Склонись же головою, несчастный и мятежный,Чтобы могла тебя я обнять и приласкать!»Божественная, снова все повтори опять.Мое воображенье — мой спутник неизменный,Я вновь живу мечтою, как в сказочной вселенной:Настанет день счастливый, когда в пустую кельюТы — дочь, жена, царица — внесешь свое веселье,Мысль сразу станет ясной, рассеется тоска,Когда волос коснется моих твоя рука,Я обернусь невольно и посмотрю назад,И вдруг земной богини увижу нежный взгляд…Беги! Что ждет в грядущем тебя со мной, когдаВ наш век стихи и рифмы — сплошная ерунда.Нет, я не принуждаю тебя идти за мной.Я всех твоих несчастий быть не хочу виной.Чем быть поэтом, лучше стать просто бирючом:Сжигая рифмы в печке, мы не согреем дом,Отдам я даже сердце, чтоб выпила ты кровь,Нужда — тот лед, который потушит и любовь.………………………………………………………..И вдруг ты замечаешь, что ты сидишь со мной,Дитя, чьи ножки — холод, а губы — летний зной.И спрашиваешь нежно: «Ты что такой несмелый?»Ты, наконец, хоть слово услышать захотела.Ты целый час зевала и ждешь теперь награды:В любви стихом французским тебе признаться надо.Ты, наконец, решилась! И чувствую — слегкаМоей руки так нежно касается рука.Шепчу я еле слышно, плечо твое целуя:«Ты чересчур прекрасна, и чересчур люблю я!»

1876

ПЕЧАЛЬПеревод Р. Морана

Казалось, сквозь ворота меж облаков туманныхПрошла царица ночи в одеждах сребротканых;Под куполом небесным, в чудесном мавзолее,В своей могиле синей так мертвенно белея,Усни, усни спокойно в мерцании свечей,Ты, чтимая безмерно владычица ночей!В просторном мире иней покрыл поля и дали,Наброшены на села блестящие вуали;Искрится воздух. Будто беленные известкой,Развалины сверкают в степи, пустой и жесткой.Не спится лишь погосту со сгнившими крестами,Там совы отдыхают. И звонница при храмеПотрескивает тихо. В столб ударяет било.Незримый демон, мимо стремясь стезей унылой,Иной раз мимоходом глухую доску тронетЗубцами легких крыльев — и медь печально стонет.Священная руинаСтоит благочестиво, стара, грустна, пустынна.В разбитых окнах ветер ночной свистит протяжно,И мнится, он колдует, шепча заклятья важно.А на иконостасе в печальном запустеньеЛишь контуры остались, расплывчатые тени.Где был священник — речи свои сверчок бормочет,Где был псаломщик — шашель усердно стены точит……………………………………………………………..Та вера, что иконам свои дарила краски,В мое вложила сердце причудливые сказки.Теперь от бури жизни, от гроз и от смятенийЛишь контуры остались, расплывчатые тени.Усталый, красок мира в себе уж не найду я,Осенней скорби полный, сверчок скрипит, колдуя.На сердце опустелом держу я тщетно руку —Шум древоточца в гробе сродни глухому стуку.И жизнь моя порою мне кажется рассказомИз уст чужих, — как будто я посторонним глазомЗа ней слежу, как будто меня не существует…Кто это без запинки о ней мне повествует,И я над всем, что слышу, смеюсь? Мне все равно.Что мне чужие муки?.. Я мертв, я мертв давно.

1876

СКАЗОЧНАЯ КОРОЛЕВАПеревод Ю. Нейман

Серебрясь, луна рождаетБелоструйные туманы,И они плывут над полем,И светлы и легкотканны.А цветы на посиделкахРвут обрывки сети черной,На одежды ночи нижутСамоцветов ярких зерна.Над озерной тихой гладью,Тенью облачной одетой,Где колышутся, сменяясь,Струи мрака, струи света,Отводя камыш рукою,Девушка стоит безмолвно,Красные бросает розыВ зачарованные волны.Чтобы вызвать чей-то образ,Наклонилась над водою:Ведь закляты эти водыС давних пор святой Средою.Розы девушка бросает,Чтобы тень явилась чья-то:Ведь издревле эти розыПятницей святой закляты.Смотрит… Золотятся косыВ лунном трепетном сиянье,В голубых глазах мерцаютВсе легенды, все сказанья.

1876

ОЗЕРОПеревод Ю. Кожевникова

До краев в кувшинках желтых,Дремлет озеро лесное,Нежно лодку убаюкавЧуть заметною волною.Вдоль по берегу тропинкойЯ иду, и в сердце дрожь:Ты вот-вот камыш раздвинешьИ на грудь мне упадешь.Мы с тобою сядем в лодку,Поплывем, обнявшись дружно.Я невольно брошу весла.Ты оставишь руль ненужный.Властно нас обнимут чары,Ласка лунного сиянья,В камышах шуршащий ветер,За кормой волны журчанье…Никого… Мечта напрасна…Все один, куда б ни шел ты.Только озеро лесноеДо краев в кувшинках желтых.

1876

ЖЕЛАНИЕПеревод Ю. Нейман

К ручейку, что чуть трепещет,В лес ко мне приди скорей,На заветную поляну,В темной зелени ветвей.Поспеши ко мне в объятья,Упади на грудь опять,Чтобы легкой ткани дымкуС твоего лица убрать.У ручья, в душистой чаще,Сладко будет нам одним,Здесь тебя осыплют липыЦветом трепетным своим.Златокудрую головкуНизко-низко наклони,Только розовые губыТы оставишь для меня…Нам приснится сон счастливый;Дуновенье ветеркаПереливы тихой песниДонесет издалека.И опять, под песню леса,Мы притихнем, засыпая.Станут нас баюкать липы,Легким цветом осыпая.

1876

ПОД КРЫЛО ГОЛОВКУ СПРЯТАВ…Перевод Г. Перова

Под крыло головку спрятав,Сном голубка почивает,В лунном свете опереньеПерламутром отливает.В небе высыпали звезды И на мир глядят, мигая.Ночь безмолвна. Только галькуШевелит волна речная.

1876

КЭЛИН (Страницы сказки)Перевод Н. Вержейской

Газела

Бродит осень в роще хилой,

Верещит сверчок унылый,

В окна бьет тоскливый ветер,

Ты у печки ждешь остылой,

Чтобы тихо к изголовью

Сон спустился легкокрылый.

Что ты вздрогнула нежданно?