Куинн
Не знаю, как долго проспала, но когда просыпаюсь, я понимаю, что сейчас примерно вторая половина дня. Сквозь темные шторы проглядывает солнце, освещая мою комнату мягким серым оттенком. Растянувшись на кровати и почувствовав тепло, которое исходит только от него, я понимаю, что он все еще здесь, рядом со мной, но прямо сейчас я не смотрю на него.
Я оставляю себе несколько минут, чтобы осмыслить все те эмоции, которые пульсируют во мне. Я морально опустошена, но, как ни странно, чувствую облегчение. Оно появляется внезапно, будто из ниоткуда. Я не могу это объяснить, но что-то мне подсказывает, что это мой первый шаг к исцелению.
Когда я поворачиваюсь лицом к нему, Чейз смотрит прямо на меня, на его губах мягкая улыбка.
— Теперь ты понимаешь? Чувствуешь, насколько сильна моя любовь к тебе?
Я улыбаюсь, потому что действительно понимаю.
После того, как я уснула, мне снился Чейз и наша любовь сквозь жизни. Я видела силу наших уз и непоколебимую связь, которая есть и всегда будет между нашими душами. Прошлой ночью Чейз поделился со мной своей истинной любовью, и теперь я понимаю намного больше, чем понимала когда-либо. Повернувшись, я смотрю на часы, чтобы проверить время, и замечаю фотографию, которая всегда напоминала мне о Чейзе. На ней запечатлен он вместе с Ганнером и Джейденом, в их руках биты, и они улыбаются.
— Я все еще чувствую, что отняла у тебя твою мечту, — говорю я ему.
Чейз перекатывается на кровати ближе ко мне и прижимается губами к моему плечу, пока смотрит на фотографию.
— Из всего, что я когда-либо держал в своих руках, ты для меня — самое главное.
Я понимаю, что именно он имеет в виду. И в каком-то смысле это метафора. Я поворачиваюсь лицом к нему и улыбаюсь, пока он смотрит на меня сверху вниз.
— Ты такой банальный.
Он усмехается, жестом указывая на нас двоих.
— Ага, но это правда.
Спустя несколько минут после пробуждения я понимаю, что впервые за последние дни ощущаю чувство голода, и предлагаю продолжить наш разговор по пути на кухню.
Пока обыскиваю шкафы в поисках чего-нибудь съестного, я поглядываю на Чейза, когда он с довольной улыбкой на лице прислоняется к стене кухни, так же, как делал это сотни раз прежде. В этот момент я ощущаю такую сильную любовь, и напоминаю себе о том, какая я счастливица, что у меня есть это мгновение.
Стук в дверь вырывает меня из моих мыслей.
— Ты кого-то ждешь? — спрашивает Чейз.
Сегодня я снова пропустила занятия, и спасибо Риз, что она прикрыла меня, позвонив в школу и сказав, что я заболела. По крайней мере, так гласила записка на столе.
— Нет… — я выглядываю в боковое окно и вижу «Мустанг» Ганнера, припаркованный рядом с машиной, которую мне помогла купить Риз на деньги по страховке. — Это Ганнер.
Качая головой, Чейз идет в гостиную и, плюхнувшись на диван, поднимает руки, чтобы обхватить ими шею.
— Сейчас не самое лучшее время. Я не уверен, что трансформаторы в этом городе смогут выдержать это.
— Остынь, Каспер. Сегодня, нам не нужны никакие скачки напряжения. Коммунальная компания и так уже сходит с ума, — шучу я, чтобы получить в ответ мягкую улыбку. — Хочешь, чтобы я попросила его уйти?
— Нет. Должен же я, в конце концов, пройти через это.
Проходит всего минута, и Ганнер снова стучит в дверь. Я смотрю на Чейза, но он не смотрит на меня — он сидит, уставившись куда-то в сторону, будто следит за чем-то.
Пожав плечами, я делаю несколько шагов к двери и медленно открываю ее.
— Ганнер, привет. Что ты здесь делаешь?
Я, правда, надеюсь, что он здесь не для того, чтобы орать на меня или обвинять. Сегодня я, наконец, чувствую себя хорошо, и прямо сейчас не хочу все это разрушать.
Голова Ганнера опущена, он в неуверенности шаркает ногой по земле.
— Могу я войти? Я просто… Мел все знает, и я просто хотел поговорить с тобой кое о чем. Мне нужно с кем-то поговорить.
Это, определенно точно, я могу понять. Ганнер — второй человек, у которого такое же чувство вины, с которым я никогда не расстаюсь, потому что он тоже его испытывает. Он любил Чейза и никогда намеренно не причинил бы ему боль. Мы переспали ненамеренно. Пусть это была безответственная ошибка, но, в конце концов, это была именно… ошибка.
В течение нескольких секунд мы стоим в тишине, неловко глядя друг на друга, а потом Чейз говорит:
— Впусти его.
Я открываю дверь шире, и Ганнер проходит в комнату, чтобы сесть в кресло возле окна, ставит локти на колени и вытягивает руки перед собой, глядя мне в глаза.
— Мне так жаль, Куинн.
Заняв свое место на диване рядом с Чейзом, я никак не реагирую, потому что наблюдаю, как Чейз пытается оценить свою реакцию на Ганнера. Я вижу, что ему не по себе, но он реагирует лучше, чем я себе представляла.
Ганнер выпрямляется в кресле. Очевидно, что он хочет сказать что-то еще и хочет сделать это спокойно.
— Той ночью я плохо соображал, прости меня. Я не… я не знаю, как это произошло, хотел бы я иметь возможность сказать ему о том, как мне жаль, — Ганнер глубоко вдыхает, и я знаю, что он действительно сожалеет. — Он был моим лучшим другом. Я любил его, как брата, а он любил тебя. Так чертовски сильно любил. Даже когда Чейз был с ней, он никогда не был таким счастливым, каким был рядом с тобой.
Я все еще ничего не говорю. То, что он говорит, правда. Чейз любил меня, и теперь я знаю, насколько сильна эта любовь. Сидя рядом со мной, Чейз сжимает мою руку и дарит мне ту уверенность, в которой я нуждаюсь.
Я перевожу взгляд с Чейза на Ганнера, пока тот продолжает говорить:
— Я не могу отделаться от чувства вины, Куинн, — говорит он разочарованно. — Я просто… я даже не понимаю, как это произошло.
Я смотрю на него, пытаясь разобраться в том, что сама помню о той ночи, но воспоминания такие размытые.
— Я помню, что проснулась рядом с тобой, голая. Это все.
Он опускает голову на свои руки и медленно выдыхает.
— Я бы никогда не поставил тебя в такое положение, если бы был в здравом уме.
— Я знаю, что ты не поступил бы так.
И это правда. Не считая его любви к Чейзу, Ганнер любит Мел, и он бы никогда не поставил под угрозу их взаимоотношения.
Ганнер смотрит на свои руки.
— Я не знаю, что делать. Такое чувство, что вина сжирает меня изнутри. Я пытаюсь отпустить все это, сам себе говорю, что не могу изменить прошлое, но ничего не помогает. Как мне жить с тем, что я предал своего лучшего друга, а теперь я уже не могу ничего изменить, не могу сказать ему о том, что мне очень жаль?
Когда начинаю говорить, я не смотрю на Чейза. Поскольку Ганнер не может его видеть, не хочу, чтобы он думал, что я отвожу от него взгляд, пока он изливает мне свои страдания. Очень важно, чтобы Ганнер понял — то, что я собираюсь ему сказать, исходит из самого моего сердца. Я знаю, что Чейз испытывает к нему то же самое, что и Ганнер к Чейзу. Их дружба такая же долгая, как и наша. Нельзя все это просто взять и перечеркнуть.
— Ганнер, ты должен выслушать меня. Я всем сердцем верю в то, что Чейз простил нас, — говорю я ему, мой голос начинает дрожать, когда эмоции снова берут верх. — Он знает, что ты сожалеешь. И ты должен знать, что он любил тебя так же сильно, как и ты любил его.
В этот момент Чейз берет меня за руку, и мое тело нагревается от его тепла. Я знаю, это его способ показать свое одобрение тому, что я говорю. Это просто в очередной раз доказывает, насколько Чейз добрый и безупречный. Ведь зная о том, что произошло той ночью, он все еще самоотверженно любит нас обоих.
— Я знаю, он бы не хотел, чтобы это чувство вины продолжало оставаться с тобой и дальше. Ты должен найти способ отпустить все это. Нам обоим нужно просто отпустить это.
Не знаю, где я это услышала, возможно, от одного из миллионов психотерапевтов, с которыми встречалась после смерти родителей, но один из них сказал мне, что никакое чувство вины не поможет разрешить прошлое, и никакой страх не сможет изменить будущего.
В течение долгого времени я отмахивалась от этих слов, не готовая принять их.
Но по какой-то причине сегодня я думаю об этих словах все утро.