Куинн
Пока сажусь рядом с Дином на капот этого куска дерьма, именуемого «Импала», не могу удержаться и не взглянуть тайком на игру, которая проходит прямо напротив нас. Мне действительно плевать на то, кто победит в этой игре. Черт, я даже не знаю, с кем мы играем, но что я знаю точно, Чейз находится на этом поле, и я не могу сдерживать себя и не смотреть на него.
Дин раздраженно кусает свою нижнюю губу.
— Думаешь, если будешь пялиться на него, это поможет найти решение всех твоих проблем, да? Вот, где ты была сегодня утром?
Серьезно? Нет, Дин, избавиться от тебя — вот решение всех моих проблем.
Этот парень, который стоит с битой в руках, Чейз Паркер, до сих пор пытается спасти меня, чего мне никогда не понять. Я устала от людей, которые хотят меня спасти, и я хочу сказать им, чтобы они остановились. Это не стоит их времени, потому что, какой в этом смысл?
Как там говорится, тонущий корабль в любом случае потонет? Как только туда попадет вода, это станет неизбежным.
Почему он не может этого понять? Я — отлив, который убегает, выпивая все до капли, в ожидании надвигающейся волны, которая все не наступает.
Дин — мое тупое прикрытие для бывшего парня — выдыхает воздух, который сдерживал в ожидании моего ответа на вопрос, который я даже не слышала. Я порвала с ним прошлым вечером по причине, которую даже я сама не могу понять, и вот она я, стою рядом с ним.
Может, я ищу проблем. Может, я уже совсем ничего не понимаю.
— Это неважно, где я была, и, если честно, это не твое чертово дело, — говорю я ему, закатывая глаза. Сделав глубокий вдох, я смотрю вверх на серое небо, которое выглядит таким ярким, что я прищуриваюсь, а потом зажмуриваю глаза.
— Тебе обязательно всегда так вести себя?
Всегда?
Всегда означает, что я веду себя так все время, но никто не может вести себя одинаково постоянно, это уж точно. Я даже не уверена, что это вообще возможно, особенно с кем-то, вроде меня.
Это все равно, что сказать «вечно», и верить в то, что дерьмо и в правду случается.
Это неважно. Не в моей реальности.
Возможно, если вы — Тейлор Томас, такая реальность и существует.
Инстинктивно, но как бы невзначай, я начинаю отодвигаться от Дина. Резкий морской ветер бьет мне в лицо, словно пощечина, и звук удара биты привлекает мое внимание.
Я наблюдаю за ним со своего места, что ощущается, как расстояние в километры, и замечаю Тейлор, которая болеет за того, от которого я отказалась. Меня тянет к нему, даже когда я этого и не хочу. В те моменты, когда я так сильно стараюсь отвернуться от него, он удерживает мой взгляд, мое внимание и, в какой-то мере, мое сердце.
Чейз — звезда, которая ярко светит рядом со мной. Единственный лучик света в темноте, и, естественно, меня к нему тянет.
Временами я задаюсь вопросом, почему он позволяет себе смотреть мне в глаза, когда она находится рядом с ним. Возможно, по той же причине, по которой и я не могу остановить себя от того, чтобы пробираться в его комнату. Потому что он позволяет мне это и не настаивает на ответах на свои вопросы.
Иногда я хочу потребовать у него вернуть мне назад мое сердце, поскольку он сейчас с ней, но он не сможет этого сделать. Но кого я, в итоге, выбрала? Парня, который выпускает дым от сигареты мне в лицо и притворяется, что ему не плевать на все, что я делаю.
Дину Раену плевать на все. Особенно на меня. Этого уж точно недостаточно, чтобы отдать себя кому-то полностью. Парни вроде него всегда будут хотеть от тебя большего — еще одну частичку тебя, над которой они смогут завоевать контроль.
Сейчас, в каком-то роде, так и происходит.
Ни разу не пропустив ни одной подачи на поле, Чейз снова отбивает мяч, и мой взгляд падает на его обтянутые серой тканью ноги и черные бутсы. Я сижу со скрещенными на груди руками, свежий весенний воздух щекочет мою покрытую мурашками кожу. Даже с расстояния он удерживает мое внимание, пока я наблюдаю, как он отбивает подачу — подначивания команды соперников никогда не мешают его концентрации.
Рядом со мной Дин ведет жесткую беседу с группой парней, которые от нечего делать покупают у него синтетику. Я игнорирую их и смотрю на то, как на середине поля Чейз ловит мяч.
Спустя мгновение толпа взрывается подбадриваниями, когда Чейз обходит третью базу и скользит на «дом», принося победу. Я наблюдаю, как он спокойно идет в сторону скамеек, чтобы отпраздновать вместе с ней свою победу. Я могу чувствовать с расстояния в сотню шагов, как он прижимается лицом к ее щеке. Это приводит к жжению в груди и к участившемуся дыханию, которое срывается с моих трясущихся губ.
Хоть я этого и не хотела, но всегда что-то испытывала к нему.
Судя по решениям, которые я принимала, особенно в последнее время, можно было бы подумать, что такая девушка, как я, точно бы пошла на некоторые вечеринки в роли верной фанатки. Но все это время я оставалась сторонним наблюдателем.
В свою защиту могу сказать, что у меня вообще нет никакого желания тусоваться с кем-либо. Но я хожу туда, куда захочу, а в маленьком городке это неудивительно, когда в итоге все оказываются в одном и том же месте, хоть и не тусуются в одной компании — это неизбежно, и так же предсказуемо, как и в любой другой вечер пятницы.
Как там говорится: ты не сможешь принять верное решение, пока не примешь кучу неверных? Я точно уверена, что это высказывание было придумано матерями, у которых такие дочери, как я.
Ага. В этом вся я.
Иногда, проснувшись утром, я задумываюсь над тем, а моя ли это вообще жизнь? Я думаю о том, что, если бы я осталась здесь, в кровати, может, эта жизнь перестала бы быть моей. Может, я смогла бы и дальше притворяться, что кроме моей комнаты ничего больше не существует.
Но оно существует. Каждая его сломленная часть.
Думаю, в каком-то роде, решения, которые я приняла, и привели меня в итоге сюда. У меня был шанс многое исправить, но я не воспользовалась им.
Например, как сесть в машину к Дину Раену прошлым летом, когда я знала, что мне не стоит этого делать. В тот момент, как я сделала это, моя жизнь вышла из-под контроля.
Хотя нет, на самом деле это произошло четвертого августа. Дин был лишь верхушкой айсберга.
Дин, ну, он олицетворяет все, чем я не являюсь. Ему на все плевать, и в каком-то извращенном смысле я восхищаюсь его безразличным отношением к жизни.
Хотела бы я быть оцепеневшей, и ничего не ощущать. Но я не могу, что бы я сама себе не говорила. Я ощущаю все и даже больше. Существует такое мнение, что если ты в депрессии, ты не воспринимаешь окружающий мир. Нет, на самом деле ты ощущаешь слишком много всего. По крайней мере, так происходит со мной.
Я слышала, что есть такой наркотик, эффект от которого противоположный анестезии, и все нервные окончания в твоем теле становятся суперчувствительными. Понятия не имею, как он называется, но я чувствую, будто мне вкололи его шесть лет назад в той машине, и с тех пор он не покидает меня.
Также у меня есть такая тенденция — разрушать все хорошее, что есть в моей жизни. Если все идет хорошо, я найду способ все испортить.
Как с Чейзом, ну, и с Тейлор. Хотя, в случае с Тейлор моей вины там не было. У нее были виды на Чейза с того дня, как она переехала в Вестпорт в первый год старших классов, и я подружилась с ней. Это было лишь вопросом времени, когда она найдет к нему подход.
Может, это моя расплата. Полностью облажаться и потерять все хорошее, что было в моей жизни.
Когда я об этом думаю, то прихожу к выводу, что, наверное, так оно и есть — за все плохое, что я совершила. Это мое наказание за то, что я осталась жива, тогда как мои родители погибли в той же самой аварии. В тот день я была с ними в одной машине, только я выжила, а они умирали, угасали прямо у меня на глазах.
Еще одно наказание.
Дин Раен.
Дин напоминает мне Джеймса Дина, что очень ему подходит. Или даже Люка Перри, с которым, как я думаю, они тайные близнецы. Дело не в спокойствии, которым они все обладают, а в высокой самооценке. Ну, и их глаза. Они знают, как покорить тебя, как удерживать твое внимание даже во сне, в темноте, не прикасаясь к тебе. Черт, они даже могут наложить на тебя заклятие, а ты даже не узнаешь об этом, и я презираю себя за то, как каждый раз реагирую на него. Наверное, поэтому я и стою здесь сейчас. Плохие парни сведут меня в могилу.
Он уж точно не тот парень, которого бы одобрила моя мама — если бы она была жива — но когда я говорю «наказание», то имею в виду, что у меня был хороший парень, но я ушла от него к плохому парню. Теперь мне остается только разбираться с последствиями.
С такими, как те, когда он думает, что, унизив меня на глазах у Чейза, он сможет получить ответы на свои вопросы.
— Он смотрит на тебя, — Дин кивает головой в сторону Чейза, на коленях у которого сидит Тейлор — идеальная пара, как с картинки, они смеются со своими друзьями.
Друзьями, которые раньше были и моими.
Друзьями, которых я раньше любила, в те времена, когда еще была нормальной.
В идеальном простом мире, который я поменяла на все это. В конце концов, если в моей жизни все так плохо, разве мне не полагается что-то сделать с этим?
Но легче сказать, чем что-то предпринять.
Когда моя мама была жива, она была одержима кофе и шоколадом. От шоколада у нее появлялась мерзкая сыпь на груди, которая неимоверно чесалась. Перестала ли она есть шоколад?
Не-а.
Она принимала «Бенадрил», с чего ей отказываться от чего-то такого вкусного?
Ладно, может, это объяснение и не имеет прямого отношения к неправильно принятым решениям, но все-таки небольшой смысл в нем есть. Мораль в том, что, несмотря на побочные эффекты, мы делаем то, что нам нравится, а не то, что пойдет нам на пользу.
— И… — бормочу я, забирая протянутый мне косяк. Дым врывается в мои легкие, щекочет горло, но я удерживаю его внутри. — Почему это так тебя волнует?
По-видимому, он забыл о нашем разговоре вчера вечером. О том, в котором я порвала с ним.
Я не смотрю на Дина или на Чейза, потому что с ними обоими тяжело справиться, поэтому я удерживаю свой взгляд на тротуаре и ботинках, пропитанных водой.
— Вы с нами? — спрашивает друг Дина, толкнув меня плечом.
Толчок отбрасывает меня прямо на Дина, который тут же резко хватает меня за плечи, прижимая к своей груди. От него пахнет сигаретами и пивом — тем, чем он пахнуть не должен. Дин окончил школу в прошлом году, но до сих пор тусуется на школьных вечеринках, и, хоть ему еще и нет двадцати одного года, от него всегда разит алкоголем.
Издалека я замечаю, как Чейз выезжает с парковки бейсбольного поля. Я знаю, что, скорее всего, сегодня вечером мы окажемся в одном и том же доме, у Джейдена.
Высвободившись из объятий Дина, я отталкиваюсь от него и обхожу его машину, направляясь к своей, припаркованной рядом.
— Я сама доеду.
Он ненавидит, когда я так поступаю, но я категорична в этом вопросе по причинам, которые ему никогда не понять. Мне приходится быть такой. Мне больше не на кого рассчитывать.
Я подъезжаю к дому Джейдена одновременно с Дином и его друзьями, но из машины выхожу не сразу. Какое-то время сижу внутри и пишу сообщения Риз, девушке моего брата, которая живет с нами в нашем доме. Она спрашивает меня, в какое время я буду дома, и я отвечаю так же, как и всегда. Я не знаю.
Риз: Ладно, береги себя. И не садись пьяной за руль.
Я: Ладно, мамочка!
Риз: И не вздумай залететь.
Я: Ха-ха.
Риз: Я серьезно!
Я: Угу.
Риз: Эй, тебе пришло какое-то письмо из Университета штата Флорида, и оно толстое. Можно мне открыть?
По всему телу прокатывается волнение, руки начинают дрожать.
Я: Не вздумай, я сама должна его открыть.
Риз: Не буду. Но помни, не вздумай залететь. У тебя впереди есть будущее, девочка!
Я хочу ей верить, правда, но сама я не так в этом уверена. Может быть, поэтому я и выбрала Университет штата Флорида. Я хочу быть как можно дальше от всего этого.
Дин и его друзья выходят из машины на подъездную дорожку, подкуривают свои сигареты и передают по кругу выпивку. Я мысленно стону от мысли, как будет протекать этот вечер. Дин накурится и снова будет пытаться убедить меня вернуться к нему. Но я этого не хочу, не в этот раз.
На другой стороне подъездной дорожки на крыльцо выходит Чейз, Тейлор прижимается к нему сбоку, они держаться за руки.
Вокруг них снова скапливается десяток людей, поздравляя звездного игрока «Диких Котов».
Чейз — полная противоположность Дина, но в чем-то они очень схожи. Он выше, стройнее, атлет, который во всем преуспевает. Каштановые вьющиеся волосы по бокам сострижены коротко, а сверху чуть длиннее, хотя его редко можно увидеть без бейсболки. И все же, у них есть одна общая черта. Более, чем очевидная. Самоуверенность и темперамент.
Чейз ведет себя сдержано, хотя, благодаря бейсболу, получает много внимания. Он всегда был таким, но на этом все. В остальное время он ходит и разговаривает, будто он — Бог, притягивая тебя своими самоуверенными карими глазами, которые согревают своим взглядом, заставляют тебя поверить в то, что он идеален, потому что так оно и есть. Он — тот парень в школе, с которым хотят дружить все, он одаренный, привлекательный, тот, чье присутствие в мире заметят все.
Он не всегда приятный парень. Бывают моменты, когда он может быть полной задницей, но потом он вдруг дарит тебе эту свою маленькую ухмылку.
Я сравниваю ее с жизнью на северо-западе страны. Вы можете месяцами жить без солнечных дней, а потом появляется солнце, и вы вспоминаете, почему так сильно любите это место с его лесами и прекрасными видами. Только потому, что вы окружены облаками, еще не означает, что вы не можете оценить солнце и его красоту.
Я не уверена, что это сравнение подходит Чейзу так, как раньше думала, что подходит, но, все же, оно полностью ему соответствует.
С тех времен, когда он был еще маленьким мальчиком с измазанными грязью коленками, у Чейза была одна единственная цель: убраться из Вестпорта и никогда не возвращаться назад.
Долгое время я думала, что уеду вместе с ним. Я настраивала себя на то, что одним туманным утром мы вместе исчезнем, как корабли, покинув гавань. А потом я вспоминала о том, что девушки, вроде меня, не покидают Вестпорт. Мы остаемся, беременеем и проживаем свою жизнь, довольствуясь тем, что имеем.
Может, поэтому я выбрала колледж на восточном побережье. Я хотела убраться подальше от этого города и той предсказуемой жизни, которая для меня предназначена.
Мне кажется, мама хотела уехать отсюда, но потом, когда ей было семнадцать лет, она забеременела Эмери. Мой отец, как и большинство мужчин, таких маленьких, отмеченных крошечной точкой на карте городов северо-запада Америки, был рыбаком и месяцами не появлялся дома. Хоть он и был на два года старше мамы, я думаю, она полагала, что когда он вернется домой и обнаружит свою подружку на шестом месяце беременности, он бросит ее.
Только он этого не сделал. Это было не в характере моего отца.
Он женился на ней в тот день, когда ей исполнилось восемнадцать лет — через два дня после рождения Эмери.
Я появилась на свет спустя девять лет, случайно. Ой. Хотя они никогда не давали мне повода чувствовать, что я была незапланированным ребенком. Они говорили мне, что я стала для них подарком, в котором они и не думали, что нуждались.
Иногда я чувствовала себя какой-то ошибкой, сбоем, который не должен был произойти, но произошел.
Это не потому, что мои родители не любили меня, я знаю, они любили, очень сильно любили, но я всегда задумывалась о том, что меня здесь быть не должно.
Мы сидим, держа в руках красные стаканчики с алкоголем, пить который нам еще слишком рано, когда Дин замечает, как в очередной раз за вечер Чейз смотрит в мою сторону. Я знаю, что последует за этим. То же самое, что и всегда — его попытки доказать всем, что он лучше. Я не считаю, что Дин лучше Чейза, нисколечко.
Я думаю, они отличаются друг от друга как огонь и лед. Один настолько горяч, что может воспламениться от своей страсти, а другой — чертов кусок льда. Не трудно догадаться, кто есть кто.
Не думаю, что когда-либо понимала, почему у Дина зуб на Чейза, но, полагаю, это как-то связано со мной.
Дин относится к тому типу парней, которые думают, что они одни во всем мире и для меня. Как я уже сказала, сесть в его машину было самой большой моей ошибкой. Будто ты стал свидетелем убийства бандитов и внезапно обнаруживаешь себя в багажнике их машины, заложником, какого бы наказания они для тебя ни приготовили.
Также я знаю, что именно испытывает Чейз к Дину. Он его ненавидит, и при любой возможности эти двое цепляются друг к другу.
— Меня уже слегка достало, что эти красавчики пялятся на мою девчонку, — говорит Дин как бы невзначай, но у него это плохо получается — и никогда не получалось. Сказано это прямо и предназначено непосредственно мне, будто я должна что-то сделать с тем, что Чейз смотрит на меня.
— Почему это так тебя волнует, Дин? И я уже не твоя девушка, — говорю я достаточно громко, чтобы услышали его друзья.
Мое замечание разжигает его мстительную сторону.
— Почему бы тебе, сучка, не встать на колени, где тебе самое место, и не показать ему, кому ты принадлежишь, — Дин ухмыляется от своего комментария, будто сказал что-то забавное, и забирает назад сигарету, удерживая ее большим и указательным пальцами.
Мое тело напрягается, и я понимаю, что должна бежать отсюда, причем быстро.
Если бы только я прислушивалась к своим собственным советам, потому что я стою здесь, пока его друзья смеются и смотрят на него, как на святого, по-видимому, из-за того, что он себе позволяет так разговаривать с девушкой.
Если бы у меня была хоть какая-то сила противостоять ему, я бы ударила его за этот комментарий, но я никогда не вступлю в бой, в котором не смогу победить. В этом вся я. Я не хочу вырубиться от нокаута и растоптать свою гордость.
— Не будь придурком.
— Я буду тем, кем захочу быть.
Я забираю у него сигарету и бросаю ее в ближайшую лужу. Он скрещивает руки на груди в ожидании, будто я и правда это сделаю.
Без вариантов.
Развернувшись, он толкает меня, прижав к боку своей машины, его тело становится каменным напротив моего, и я ненавижу, что он делает это сейчас. Он выставляет все так, будто во всем всегда виновата я.
Всегда… опять это слово.
Только теперь его использовала я сама, и в этот раз это правда.
Когда его друзья уходят, Дин отстраняется от меня и, засунув в рот очередную сигарету, небрежно прислоняется к машине, будто только что он не опозорил меня перед всеми, будто только что он не унизил меня.
Смысл в том, что он не хочет, чтобы они знали, что мы расстались. Он не хочет, чтобы об этом узнали все, потому что это было не его инициативой.
Я не хочу плакать, но плачу. Не знаю почему. Внешне я могу показывать себя такой сильной, какой и хочу быть, но внутри, кажется, я никогда не смогу найти для себя те слова, которые мне помогут постоять за себя и на самом деле стать такой девушкой.
Вытерев слезы с моего лица, Дин несколько раз пробегает руками по беспорядку в своих черных волосах, потом надевает свою бейсболку, только в этот раз козырьком назад.
— Извини, — говорит он низким голосом.
Он не имеет это в виду. Я знаю это, потому что он постоянно это говорит.
— Нет, — я с вызовом качаю головой, смотря прямо в его глаза. — Тебя — нет.
— Я знаю, я был неправ, — большинство разговоров он начинает именно с этого. — Просто скажи, что мне сделать. Что мне сделать, чтобы все исправить?
Я даже не уверена, говорит он о нашем разрыве или о данном моменте, и есть ли для него вообще в этом разница. Я больше не приму его назад. Когда я сказала, что это конец, я это и имела в виду.
— Есть такое, что нельзя исправить, Дин, — говорю я, отвернувшись, и захожу в дом.