Куинн
Я наблюдаю за тем, как Чейз покидает вечеринку, больше ни разу не взглянув на меня. Его руки и губы в крови, и это напоминает мне о том, насколько он сильный. Он настолько безумная, упрямая, неисправимо-страстная личность, что я просто не могу не любить его.
— Что, черт возьми, это было? — спрашивает Мелинда, схватив меня рукой за плечо. От нее пахнет пивом и начос.
Мелинда — моя единственная подруга, приходящая-уходящая девушка Ганнера и единственная подруга, которую я не потеряла, когда рассталась с Чейзом. Она моя единственная неизменная подруга. Я пробираюсь в ее комнату так же часто, как и в комнату Чейза.
— Без понятия, — говорю я ей, качая головой, и глубоко вдыхаю прохладный сырой ночной воздух. — Мне нужно идти.
Только я не могу это сделать, потому что ко мне идет Дин, вытирая рукой рот. Он в ярости, а я знаю, как его ярость сказывается на мне. Если бы я могла двигаться, я бы сделала это. С каждым движением, которое приближает его ко мне, я ощущаю беспомощность.
Он останавливается напротив меня и смотрит таким взглядом, будто разочарован.
Встань в очередь, чувак.
Дин хватает меня и запихивает в свою машину. Он беззвучно смеется. Захлопнув дверь, он обходит машину и садится на водительское место. Я знаю, зачем он это сделал. Последнее, чего бы он хотел, это чтобы все увидели, насколько он нестабилен, именно поэтому он и запихнул меня в машину.
— Пожалуйста, не делай этого сейчас, — я содрогаюсь от боли, потирая плечо, которым ударилась об дверь, и снова бросаю взгляд на Мел, которая смотрит на меня с сочувствием, понимая, что если вмешается, то сделает только хуже.
— А какой реакции ты ожидала от меня? — спрашивает он, его слова бьют меня по лицу, как порыв ветра, и я перевожу свой взгляд на его дикие глаза. Я видела это взгляд раньше и знаю, чем все это закончится. — Я на самом деле устал, что на меня здесь все смотрят, как на идиота.
Ерзаю на сиденье, выпрямляя спину, пытаясь показать свою силу.
— Я хочу просто уехать домой.
Он наклоняет свою голову, будто плохо меня расслышал, и кладет обе руки на руль, сжимая его так сильно, что костяшки пальцев становятся белыми. Кровь стекает по его скуле, левый глаз настолько распух, что почти закрыт, но не похоже, что это хоть как-то его волнует.
— Домой? — он смеется, качая головой, по-видимому, от отвращения. — Почему бы тебе не сказать, чего ты хочешь на самом деле? Просто признай, что собираешься к нему.
Я пристально изучаю его взглядом, свет от фар машины освещает одну сторону его лица. Его губы в крови, лицо в красных подтеках в тех местах, куда пришлись удары Чейза.
— Ты собралась ехать следом за ним, разве не так?
Так.
— Дин, мы расстались с тобой прошлым вечером. Какая тебе разница?
— Ага, ну, ты могла и соврать мне, — он вытирает открытые губы ладонью и убирает с лица свои черные волосы. — Почему ты не можешь ему сказать, чтобы он отстал? Ты трахаешься со мной, но я знаю, что по ночам ты пробираешься в его комнату и делаешь там что? Ты и с ним тоже трахаешься?
Я задумываюсь над тем, когда я стала девушкой, которая скрывается за черной шапочкой и серой толстовкой, разорванной по краям, и которая позволяет, чтобы на нее кричал ее бывший парень.
Я не реагирую на то, что Дин матерится, на его обвинения в том, что я все делаю неправильно. Вместо этого я пялюсь на свои руки и серые рукава, которые натягиваю на них. В сером я чувствую себя комфортно. Черный цвет предполагает что-то плохое, белый предсказывает что-то хорошее, но серый, серый это просто цвет между теми двумя, который, так же, как и я сама, никогда не вписывается ни в какие стандарты. Серый — мой цвет, потому что это цвет моей жизни, облаков надо мной.
Когда я начала рассматривать свою жизнь как разные оттенки серого?
Случилось ли это тогда, когда умерли мои родители?
Или это произошло уже позже?
Нет, я знаю, когда это началось. Это произошло прошлым летом и стало самой большой ошибкой в моей жизни.
Кто-то стучит по окну со стороны Дина и машет ему двадцаткой.
— Оставайся в машине, Куинн.
Пока Дин общается со своими клиентами, я сижу внутри машины с открытым окном, слушая разговоры собравшихся на лужайке, которые думают, что я их не слышу. Мне нужно было бы выбраться из машины и уйти, но я сижу здесь, поглощенная разговором снаружи.
— Вы верите этим двоим? — девушка указывает на Дина, подносит к губам свой стаканчик и делает глоток.
— Дину и Бренту? — спрашивает вторая девушка, развернувшись и уставившись на черную «Импалу», в которой сижу я, а Дин стоит, прислонившись к капоту.
— Нет, я имею в виду, Дина и Куинн. Они выглядят как-то… Не знаю, странно.
В любом случае, что вообще является нормальным?
Эти девушки сами-то знают это?
Каково определение этого слова?
Я думаю, что для каждого оно означает что-то свое.
Большинство людей сейчас считают меня кем-то вроде изгоя. Они скажут: «Ох, посмотрите на нее, она несчастный трудный подросток, потому что ее родители погибли в автомобильной аварии».
В течение долгого времени я получала особое обращение и экстра внимание. Не то, чего я хотела в тот момент, но мои родственники даже прислали мне экстравагантный подарок на день рождения и сотни баксов в подарок на Рождество, чтобы компенсировать мою потерю. Я не знаю, пытались ли они таким образом подтолкнуть меня к тому, чтобы я жила с ними, а не с Эмери, но спустя некоторое время это прекратилось, и жизнь стала такой, как была раньше, только без родителей.
Нам с Эмери удалось сохранить дом, в котором мы росли. Жизни обоих наших родителей были застрахованы, поэтому страховка окупила дом, и деньги были внесены в мой трастовый фонд на колледж.
Со своей половины денег Эмери купил рыбацкое судно и начал свой собственный бизнес, поэтому мог заботиться обо мне сам. И тогда со стороны казалось, что все получилось, но в реальности все было совсем не так.
Я была в восьмом классе, когда поняла, что, несмотря на веру, что все будет хорошо, я уже никогда не смогу быть такой, какой была до этого происшествия. Сказать, что я испытывала чувство вины из-за того, что выжила, ничего не сказать. Я, как неустойчивый склон холма с потенциальной возможностью схода земли.
Я продолжаю наблюдать за группой первокурсниц, подслушивая их через приоткрытое окно.
По их хихиканьям становится понятно, что они в восторге, что находятся здесь, в доме у выпускника. Полагаю, что в некотором роде я даже не могу их винить, потому что, будучи первокурсницей, я была точно такой же, как они.
Одна из них стоит ближе ко мне, ее хихиканье разносится на весь двор, но никого не привлекает, будто она невидимка.
— Если бы вы могли выбрать парня из школы, с которым потеряли бы девственность, — начинает она, резко дернув рукой со стаканом в сторону подруг, — кто бы это был?
Они взвизгивают от ее вопроса, каждая из них начинает рассматривать бейсбольных игроков, которые сейчас стоят на газоне, но, похоже, они все склоняются к тому, чтобы выбрать Чейза, так же, как сделала бы я, но его здесь больше нет.
Он уехал сразу после драки. Он, наверное, целуется с Тейлор в своем грузовике. Эта картинка в моей голове ранит, отдается болью в груди, будто в ней застрял нож.
— Чейз Паркер, — почти все соглашаются с ней, но кто-то называет Джейдена, остальные называют имя Ганнера.
— Но Чейз занят, — говорит одна из девушек. — Как бы на самом деле занят. С Ганнером у вас было бы больше шансов.
Когда она произносит эти слова, мне становиться так больно, что я делаю глубокий вдох, в надежде, что боль уйдет.
— Ты не говорила, что он должен быть доступным, — уточняет другая, а затем вздыхает так, будто говорит о кинозвезде. Для нее Чейз вполне может казаться кинозвездой. Наверняка, именно таким он для нее и выглядит. — Что бы я только ни сделала, чтобы отдать свою девственность Чейзу Паркеру.
Не уверена почему, но я улыбаюсь. Может, потому, что я сама сделала это, и до сих пор помню все о той ночи на углу улицы, где мы остановились, запотевшие окна, он, сражающийся с пуговицами на моей рубашке, как он дышал мне в шею.
— Ну, если уж у Куинн был такой шанс, то я просто обязана попробовать, — говорит другая девушка, смеясь, будто сказала что-то забавное.
Им смешно. Вот она я — девушка, которая в прошлом году пропала с карты социальной жизни и превратилась в цель для шуток всей школы. Полагаю… это забавно.
Пока они смеются, Ганнер подходит к машине и стучит в окно, и я опускаю его, так как надеюсь, что он засунет свою голову внутрь, и смогу поднять окно и обезглавить его.
— Ты что-то сказала ему? — он говорит низким голосом, не желая, чтобы кто-то его услышал.
— Нет, Ганнер. Я бы никогда не причинила ему боль таким образом. У нас была договоренность. Зачем мне это делать?
Он пожимает плечами. Мне хочется открыть дверь, а потом прижать ей его руку, чтобы даже не вздумал прикасаться ко мне этой ночью.
— Извини. Просто сегодня вечером он вел себя так… странно. Почему тогда они подрались с Дином?
— Какого черта я должна это знать? Он встречается с Тейлор Томас, может, поэтому он вел себя так странно сегодня вечером?
Ганнер смеется, его плечи слегка трясутся, потому что он думает, что я пошутила.
И он продолжает стоять здесь, будто считает, что я должна сказать что-то еще.
— Что-то еще?
Он хмурится, и я знаю этот взгляд. Такой знакомый. Он смущен.
— Ничего.
И затем, он уходит.
Ганнер не хочет, чтобы Чейз узнал о том, что произошло прошлым летом, преимущественно потому, что для него Чейз — это весь мир. И, конечно же, он не хочет причинять боль своему лучшему другу, рассказав, что однажды ночью, когда его не было в городе, мы напились и переспали.
Я тоже не хочу, чтобы Чейз узнал об этом. Несмотря на то, что не помню подробности той чертовой ночи, я не хочу, чтобы Чейз узнал о ней.
Как только Ганнер уходит, Дин садится обратно в машину. Мгновенье он смотрит на меня, его губы дергаются, будто он собирается что-то сказать, но в итоге только хмурится.
Интересно, он видит, как действует на меня? То, как я подыхаю рядом с ним, когда он хранит молчание, а он каждый раз просто тратит на это еще чуть больше времени?
Дело в том, что его это не заботит. Мы оба это знаем. Его никогда не будет волновать это.
— Я уезжаю, Дин. И не с тобой. Я хочу поехать домой одна.
— Нет.
— Ты же понимаешь, что в этом и есть причина? Именно в этом, поэтому у нас никогда ничего не получится, — именно поэтому я и рассталась с ним.
Я тянусь к ручке двери и выбираюсь наружу, добившись только того, что он тоже выбирается наружу и быстро останавливает меня у своей машины.
— Отпусти меня! — кричу я на него.
На его лице расползается улыбка, он кивает, и затем медленно аплодирует мне. И тогда я понимаю, что несколько человек, стоящих поблизости, пялятся на нас, включая тех первокурсниц, которые сказали, что я странная.
Учтите, девочки, вы еще ничего не видели.
Я раздраженно вздыхаю и показываю ему средний палец, а он пренебрежительно подмигивает.
— Ты такой мудак! — я отталкиваюсь от него, отказываясь возвращаться в машину. Ему это не нравится, и он прижимает меня к машине. — Убери от меня свои руки! — кричу я, толкая его в плечи. — Я не шучу. Не прикасайся ко мне!
— Хватит бороться со мной, Куинн! — говорит он медленно, переполненный гневом.
— Пошел. Ты.
Я на грани слез, но стараюсь не показывать ему, что в очередной раз расстроена из-за чего-то, что он сделал, хоть и очень сильно хочу разреветься. Я хочу свернуться клубочком и плакать, пока во мне не останется ничего.
— Нет, — он качает головой, раздраженный тем, что я не поняла его по его взгляду. — Ты больше не будешь это делать, не так ли?
— Я тебя ненавижу! — я кричу это со всей силы, уже не заботясь о том, кто может нас услышать. Я думаю, даже надеюсь, что сила в моем голосе в этот момент заставит его увидеть, что на меня это не действует, никогда не будет действовать. — Вот почему. Я ненавижу то, что ты делаешь со мной.
Меня не волнует, кто нас слышит, или что мои слова сейчас значат для него. Дин появился в моей жизни, когда я ненавидела себя. Это произошло сразу после той ночи с Ганнером, и я даже не понимала, что он делает со мной, пока не стало слишком поздно.
Когда я снова смотрю на него, его глаза настолько темные, что это пугает.
— Хочешь знать, почему ты со мной? — его голос настолько глубокий, что в нем отпечатывается боль, которую я не могу понять.
— Нет. Меня это больше не волнует. Я просто хочу уйти.
— Нет, пока мы не закончим разговор.
— Остановись, ты ведешь себя, как ненормальный. Отпусти меня, — в моем голосе паника, которую он улавливает и делает шаг назад, поднимая ладони вверх.
На секунду он замолкает, а потом говорит:
— Ты еще не видела сумасшедших, — он позволяет мне сделать шаг назад, и я его делаю.
Я знаю, что Дин неуравновешенный. Я уже видела это и понимала, что, порвав с ним, я выпущу наружу эту его сторону.
— Куинн…да ладно. Просто поехали со мной.
У него биполярное расстройство. Я верю в это. Его настроение переключается слишком легко, слишком быстро.
— Зачем? Почему я должна ехать куда-то с тобой?
Он оглядывается через плечо на своих приятелей с другой стороны машины, потом снова смотрит на меня.
— Ты мне должна, — шепчет он, наклоняясь, чтобы оказаться лицом к лицу со мной. Он удерживает мое лицо одной рукой, а другой опирается на крыло машины.
Еще чего, черт возьми.
— Я ничего тебе не должна, Дин. Мы протусили вместе несколько месяцев, и я с этим закончила. Не то чтобы ты был мне верен. Почему бы тебе не найти одну из них, чтобы утолить свои потребности этой ночью?
Его глаза округляются от удивления, но лицо остается безучастным — он не собирается выдавать свои чувства.
— Я не тупая, Дин. Я знаю, что ты изменял мне все то время, что мы были вместе.
Он качает головой, снисходительно улыбаясь мне.
— Ты не понимаешь, о чем говоришь.
— Я видела вас две недели назад. Здесь… в этом самом доме, я видела, как ты шел по коридору, застегивая свою ширинку, а прямо за тобой шла Тейлор. Разница в том, что мне все равно. Мне все равно, кого ты трахаешь. Я просто хочу, чтобы ты оставил меня в покое.
Я на самом деле горжусь собой. Начиная с того августа, я больше ни разу не защитила себя, но с этим покончено.
Если Дин думал, что я не знаю о его периодических интрижках, то он еще более сумасшедший, чем я представляла. До сих пор мне не хватало духу рассказать Чейзу о том, что я знала. Я хотела сделать это сегодня утром, но не смогла поступить так с ним. Я уже один раз разбила его сердце.
Дин невозмутимо щелчком пальцев выкидывает сигарету в ближайшую лужу и смотрит на меня. Его бейсболка все еще надета козырьком назад, и недостаточное внимание с его стороны только еще больше злит меня.
— У меня нет времени на это, Дин, — я выпрямляюсь. Я порвала с ним, но он отказывается признавать это и продолжает вести себя так, будто ничего не изменилось. Все изменилось. Я больше ему не подчиняюсь. — Просто признай это. Между нами все кончено, и тут больше не о чем говорить. Не делай из этих отношений что-то большее, чем они были, просто двигайся дальше.
Кусая нижнюю губу, он поднимает руки вверх, неторопливо потирая свою челюсть.
— Так же, как ты уже двигаешься дальше?
Я горько смеюсь, сжимая руки в кулаки.
— Я так и думала, что ты переведешь все стрелки на меня.
— Знаешь… я не сделал ничего, о чем она не просила, — говорит Дин, будто подчеркивая очевидное. — Она сама пришла ко мне.
Я смеюсь.
— Поэтому ты это сделал? Потому что тебя попросила об этом Тейлор? Конечно, она попросила тебя об этом. Она хочет разрушить мою жизнь.
— В любом случае, какая разница?
— Я уезжаю.
Дин стонет и тянется к моей руке, дергая меня назад.
— И что, ты собираешься просто уйти? Это так по-детски. Куинн, ты не можешь…
Я отталкиваюсь от него, и он оказывается на крыле своей машины.
— Ты ошибаешься. Я могу и сделаю это. Между нами все кончилось еще до того, как началось, что бы это ни было. Просто отстань от меня.
Подобно тому, как наблюдали за дракой Дина и Чейза, все наблюдают за нами. Их взгляды обжигают, и я ненавижу, что они находят развлечение во всем этом, в моей жизни.
— Оставь меня в покое, — говорю я Дину.
— Ты приползешь обратно, — спокойно говорит он, подкуривая очередную сигарету.
— Черт меня подери, если я это сделаю.
Глубоко вдохнув, я направляюсь к своей машине, припаркованной на улице, понимая, что если не уйду сейчас, он заставит меня остаться.