Прощаюсь навсегда, не оставаясь кошкой,
мурлычащей под звук твоих шагов,
ни пташкой на руках, ни опаленной мошкой
на медленном огне бессвязных слов.
Ни влагой на губах, ни воспаленным снегом
под холодом любимых каблуков,
плеснув тебе в лицо потусторонним смехом,
поднявшимся из адовых кругов.
Я ухожу как явь, как из-под ног - часть суши.
Отпущенное время истекло.
Ты мог бы удержать, но ты не отдал душу.
Лови же смеха битое стекло!
* * *
На озерах, в лесах, в пункте А, в пункте Б,
между веком, секундой и миллисекундой
и на гребне минуты, дыханью попутной,
без судьбы, без борьбы, но в судьбе и в борьбе
херувимоподобный младенец всерьез
устремляет глаза на соперницу света,
утомленно целующую сигарету
в белоснежной машине как в облаке грез.
Мальчик смотрит и ждет. Неспокойна земля
и становится воздух тяжелым и зыбким.
Вот блондинка младенца согрела улыбкой
в точке Y совпали их биополя!
В точке Y совпали их биополя,
истерично на небе взыграли зарницы.
У блондинки со страхом взметнулись ресницы
и ладони легли на окружность руля.
И растаяло белое облако грез,
отпечатавшись в памяти раной дымящей
и младенец застыл в лоне призрачных гроз
меж прошедшим и будущим и настоящим...
* * *
Ты и я. А между нами слово
равное прострации по вкусу
черным днем повисло нездорово,
вспыхивая горечью и грустью.
Слово "НИКОГДА". И буквы-лица
веками захлопали сурово.
Мы - разноименные частицы.
Ты - в конце, а я в начале слова.
Бесконечно малые частицы
на краях бездонного молчанья.
Ни в лучах предутренней зарницы,
ни в желе вечернего сиянья
Мы не в силах раздробить на слоги,