то на глаза натягивают шоры.
Пикируют, свистя как кирпичи,
с небес слова, пропитанные ложью
И черепа ломают, хоть кричи,
хоть падай, хоть ползи по бездорожью.
Закладывая в воздухе вираж,
пплывут куда-то памятники в небе
и создают под солнцем ералаш,
о звезды лбами стукаясь нелепо.
Бродячая собака января
без денег, без любви, в осенней куртке
я из подъезда выскочила зря
здесь не найти ни счастья, ни окурка.
Придется возвратиться мне в подъезд
там тихо и тепло - в саду отчизны,
в его углах полно свободных мест,
а скверный запах - лишь издержка жизни.
Там веет неземной святой тоской
под белыми кривыми потолками
и звонко разбивается покой
под околореальными шагами.
Там можно безнаказанно курить
и спать, прижавшись к теплой батарее.
Я там живу, когда мне негде жить,
захлопнув поплотней входные двери.
* * *
У свечи неплотным полукругом
мы сидели молча на диване.
Огонек на нас навеял скуку
амплитудой нервных колебаний.
Мы хотели вспомнить прошлогодность.
Но вошла к нам в комнату без стука,
воплощая немощь и негодность,
в рваном пиджаке судьба-старуха.
Поднесла большой кусок свободы
на тарелке с маркой общепита
и куда-то канула - в природу
или в глубину палеолита.
Мы сказать "спасибо" не успели,
разделили лакомство на части
и в одно мгновенье жадно съели,
опьянев от сладости и счастья.
И могучий голос в нас проснулся:
стало душно в рамках штамп-свободы.
Мы молили бабку к нам вернуться,
но она пропала, словно в воду.
Только мы надежды не теряем:
может, принесет еще немного.
Подождем, потерпим, поскучаем