И бренчал еще безумней,
И такую пел он песню:
"У меня ли в сердце -- столик,
Золотой есть хитрый столик.
Чистым золотом сверкают
Золотых четыре стула.
И сидят четыре дамы,
Золотой убор на каждой.
И играют дамы в карты.
Всех обыгрывает Клара.
Обыграет -- и смеется.
Ах, в моем ты сердце, Клара,
Вечно в выигрыше будешь:
Все ты козыри взяла".
Я прошел, подумав: "Странно!
Почему поет безумье
На мосту, соединившем
Мир испанский и французский?
Иль оно для наций символ
Их идейного общенья,
Иль бессмысленный заглавный
Лист народа своего?"
Только ночью добрались мы
До гостиницы убогой,
Где, дымясь в кастрюле грязной,
Грелась ollea potrida.
Там вгусил я и гарбанцос,
Тяжких, твердых, словно пули,
Несваримых и для немца,
Что на грузных клецках вскормлен.
Но кровать затмила кухню:
Вся наперчена клопами!
Меж врагами человека
Злейший враг -- ничтожный клоп.
Лучше бешеная ярость
Тысячи слонов, чем злоба
Одного клопа дрянного,
Что в постели притаился.
Не ропща, ему отдаться
На съеденье -- очень тяжко.
Раздавить его -- от вони
Не уснешь потом всю ночь.
Да, страшней всего на свете
Битва с неприметным гадом,
Для которого оружьем
Служит вонь, -- дуэль с клопом!
ГЛАВА XII
Все поэты -- фантазеры,
Даже те, что сердцем робки.