Кажется, я вижу кровь
На корнях той чахлой ели.
Вон стоит под ней лачуга,
От стыда зарылась в землю,
И соломенная крыша
Робко молит подаянья.
В хижине живут каготы,
Полувымершее племя,
Чья растоптанная жизнь
В непроглядной тьме влачится.
Баск таит в душе поныне
Отвращение к каготу,-
Это мрачный пережиток
Черной эры фанатизма.
Видел я собор в Баньере.
Там решетчатая дверца,
Как сказал мне старый кистер
Вход отдельный для каготов.
Им законом запрещалось
Проходить в другие двери.
Сторонясь людей, украдкой
В божий дом входил кагот.
Там на низенькой скамейке
Мог он сесть и помолиться,
Одинок, как прокаженный,
Всею паствою отвержен.
Но святой веселый факел
Просвещенья светит ясно,
Разгоняет ярким блеском
Черный мрак средневековья.
Не хотел войти Ласкаро
Вслед за мною в дом кагота;
Я вошел один и брату
Подал руку дружелюбно.
И поцеловал младенца,
Что сосал, вцепившись жадно,
Грудь каготки,-- был похож он
На больного паучонка.
ГЛАВА XVI
Если ты глядишь на горы
Издали -- они сияют,
Щедрым солнцем разодеты
В золото и в гордый пурпур.
Но вблизи наряд их меркнет,-
Так всегда бывает в мире:
Блеск величия земного
Только световой эффект.
Смотришь, золото и пурпур,-
Ах, ведь это снег тщеславный!