Не дрогнет, откликнувшись эхом боев?
Леса не взметнутся ль, трубя в небосвод,-
По дюжине танков на каждого прет.
Но помнит гвардеец присягу свою,
Он, с дюжиной целой сцепляясь в бою,
Последним усильем железо грызет.
"Кто мощь твою мерой измерил, народ?"
"Кто благословение взвесил твое?"
"Гвардейцы! К Москве не прорвется зверье!"
Рукою израненной, тверд и упрям,
Там путь заслоняет гвардеец врагам,
Родимую землю, одетую в дым,
Уже преграждает он телом своим.
Но только лишь трое осталось из всех,
Идут с ними ветер, и время, и снег.
Грядущее с ними в огне кольцевом,
На Волоколамском шоссе грозовом.
И нимбом бессмертья над их головой
Последний, гремя, разгорается бой,
Взывает к ним кровью залитый простор,-
Вот рухнули двое, сраженных в упор.
На снег молодой, обессилев, легли,
И скорбь припадает к морщинам земли:
"Пускай все живое напомнит о нас,
Цветенье пусть будет сказаньем о нас".
Остался один на меже огневой,
С врагами один принимает он бой.
Один -- устремленный к ораве стальной
Сквозь пламя и дым над дорогой родной,
Один -- против тьмы без мерил и числа.
Как мать, причитая, его обняла
Бескрайная ночь -- меж равнин и высот,-
Но неотвратимо на смерть он идет.
Мигает звезда, как маяк, впереди.
Шагает он, руки скрестив на груди,
Шагает -- могучий, сквозь снег и сквозь лед.
Вонзается пуля в него, -- он идет,
Вторая впивается, третьей -- полет.
Но он на врага неуклонно идет.
Земля здесь его. И дорога и наст,
Он их никогда никому не отдаст.
И кажется здесь он шагает давно
Сквозь зарево зорь, что от крови красно,
Здесь маршем идет сквозь мороз и метель
Он с года Двенадцатого -- и досель...
Идет он -- один против бури стальной,
И, словно с поклоном отчизне родной,
На землю он падает, стон затая,
И вот они -- все боевые друзья...