Работа шла медленно. Сервиторы срезали слои металла, и после этого Роун приказывала сделать им небольшую паузу, а Хьюзен следил за изменением атмосферы и радиационного фона в доке. Условия оставались стабильными, и не было взрывов от утечки газа или поврежденных резервуаров с плазмой. Спустя пару часов Лигейя снова пришла к нам, и Хьюзен открыл двери в док Гамма.
Мы вошли. Лигейя подошла к платформе управления и активировала более многочисленный контингент сервиторов. Крейн и Мейсер установили несколько сенсоров перед туннелем, который сервиторы прорезали в обломке. Мейсер нес с собой ауспекс. Хьюзен снова закрыл двери и вернулся на мостик. Я стоял рядом с платформой Лигейи, наблюдая за работой и радуясь, что мой разум отвлечен чем-то иным, чтобы не думать о безрадостном будущем.
- Много адамантиевых сплавов, - сказала Лигейя. – Их не так-то легко прорезать.
- И внутри действительно есть источник энергии?
- Ну, до него мы доберемся еще нескоро.
И действительно, добираться пришлось долго. Лигейя направляла усилия сервиторов. Мейсер следовал за сервиторами по вырезаемому ими туннелю, и указывал, где надо резать, когда его ауспекс улавливал более четкие признаки источника энергии. Еще через десять часов работы туннель стал подниматься вверх и по диагонали сквозь искореженный металл деформированных палуб. Мейсер и Крейн сменяли друг друга, по очереди следуя за сервиторами с ауспексом. Через несколько часов работы им пришлось взять с собой вокс-передатчик и по нему связываться с Лигейей. Чем глубже уходил туннель в металле, тем более внутренности обломка становились похожи на отсеки корабля. На десятом часу работы сервиторы прорезали еще один огромный завал искореженного металла, и вышли на участок палубы, оказавшийся неповрежденным. Когда помех от палуб и переборок больше не было, показания ауспекса стали гораздо более четкими.
- Путь впереди чист, - сообщила по воксу Крейн. – Похоже, где-то там есть включенное стазисное поле.
Наиболее разумно с точки зрения безопасности было бы всем выйти, и только одному офицеру с ауспексом пройти по туннелю вперед, чтобы подтвердить наличие источника энергии. Но если бы кто-то из экипажа «Лигуриана» особенно беспокоился насчет безопасности, вероятно, они не служили бы на этой станции. Так что мы вошли в туннель все. По праву первооткрывателя впереди шла Крейн.
- Изнутри эту штуку не легче опознать, чем снаружи, - вздохнул Мейсер.
Огонь бушевал на палубах с такой силой, что поверхности оплавились, и вся маркировка была выжжена.
- Интересно, что же здесь случилось, - произнес я.
- Война случилась, - пожала плечам Лигейя. Войну она видела гораздо больше и гораздо ближе, чем я. Она указала на кусок мраморной облицовки, сохранившийся на стене, - Что бы это ни был за корабль, это явно не простой транспорт.
- Мы приближаемся к стазисному полю, - предупредила Крейн, глядя на ауспекс.
Мы замедлили шаги и осторожно вошли в узкий коридор. Там мы повернули направо, к арочной двери, и за ней мы увидели ангела.
По сравнению с туннелем и искореженными коридорами, помещение казалось просторным. Оно тоже было уничтожено огнем. Точнее сказать, оно застыло в процессе уничтожения. Это был зал квадратной формы, со стенами около пятнадцати футов в длину и футов двадцать в высоту. С другой стороны порога воздух потрескивал от напряжения, и Лигейя остановила меня, положив руку мне на плечо. Весь зал был охвачен стазисным полем. Осколки замерли в полете, обломки застыли в момент взрыва. И в центре зала стоял космодесантник.
Вы когда-нибудь видели одного из ангелов Императора? Я не видел до того момента. Для меня они всегда были чем-то вроде героев мифов, хоть и реально существующих. Я знал, что они существуют. Я слышал об их подвигах. Но они были для меня именно героями мифов, о которых рассказывают и которыми восхищаются. Героями настолько за пределами существования простых смертных, что, хотя я мог поверить в них, но не мог их себе представить. До того мгновения.
Броня космодесантника была уничтожена. Вероятно, это случилось до того, как включилось стазисное поле, потому что обгорелые и разбитые обломки керамита и пластали лежали у ног космодесантника. Он застыл, вытянувшись на пальцах ног, его руки были высоко подняты, рот открыт, а глаза закрыты, и в выражении его лица я сразу узнал религиозный экстаз. Волосы его были золотистыми, и хотя его лицо и тело покрывали шрамы и ожоги, он был воплощением совершенства. Его раны были словно знаки чести, и каждая из них была ступенью к тому вызывающему восторг зрелищу, которое я видел.
В нескольких футах перед космодесантником на полу лежали каменные обломки. Как и броня, они были разбиты, но сохранилось несколько достаточно крупных кусков, чтобы можно было предположить, чем они были. Слишком богато украшенные, чтобы служить какой-то практической цели. Их положение в зале – близко к стене и перед космодесантником – также помогло мне угадать, что это за обломки.
- Это был алтарь, - хриплым голосом произнес я.
Я не отрывал взгляда от космодесантника, мои чувства бушевали, словно прибой на скалах благоговения и стыда. Он был идеалом – и укором мне. Он был воплощенной мечтой воинствующей веры – и моим кошмаром, ибо он являл собой нечто несравненно большее, чем я когда-либо мог быть. В этом недвижном воплощении религиозного экстаза я увидел то, чего не хотел видеть – но должен был.
Я отшатнулся от двери. Мне хотелось закрыть глаза, но я не мог. Зрелище застывшего ангела прожгло мою душу. Оно лишило меня даже сил закричать, ибо я узрел постыдную пустошь моего ничтожного эгоистичного существования.
Вы знаете, каково это – хотеть закричать и быть не в силах это сделать? Наверное, знаете. Думаю, что именно это у нас общее. Тогда вы отчасти можете понять, что чувствовал я.
Да, вы правы. Мне еще предстояло пережить это снова.
Да, я все еще был наивен – и это верно. Я имел глупость думать, что это худшее, что могло со мной случиться. Что это самая сильная боль.
Трон Святой, как же я ошибался.
- Что значит вы не выпустите его из стазиса? – спросил я.
Хьюзен успокаивающе поднял руку.
- Ситуация сложная, - сказал он.
Мы были в столовой станции, помещении рядом с мостиком, в котором стоял стол, достаточно большой, чтобы за него могли сесть четыре офицера. Лигейя и Мейсер были в доке Гамма. Хьюзен и Крейн ели переработанные пайки, состоявшие из серого супа и серого куска протеина. Я пришел сюда в поисках Хьюзена после того, что сказал мне Мейсер. Он сумел как-то подключиться к кабелям, питающим стазисное поле, и хотя источник энергии был скрыт где-то в обломках, Мейсер до некоторой степени мог управлять им.
- Значит, вы отключите его? – спросил я.
- Нет, я стабилизирую его, - ответил Мейсер. И когда я начал кричать, он направил меня к Хьюзену, потому что выполнял его приказ.
- Что значит сложная? – спросил я Хьюзена. - Нет ничего проще. Это один из ангелов Императора! Наш долг – освободить его.
- Освободить? – повторила Крейн.
- А разве нет?
- Что ты знаешь о физиологии космодесантников? – спросил Хьюзен.
- Ничего. А что?
- А то, что я тоже ничего о ней не знаю. А как думаешь, почему он в стазисе?
- Не знаю, - признался я.
- Да, не знаешь, - усмехнулся Хьюзен. – И никто из нас не знает.
- Это явно не стазис-камера, - сказала Крейн.
Хьюзен кивнул.
- Что еще больше все усложняет. Он попал туда сам, или его поместил в стазис кто-то другой, намеренно или нет? Или это произошло случайно, в результате повреждений корабля? И что случится с ним, если мы отключим поле? Что если он сейчас на грани смерти? Освик, у меня нет ответов ни на один из этих вопросов. Ты готов принять ответственность за его смерть, если мы сделаем неправильный выбор?
Я помедлил и вздохнул.
- Если я должен…
Хьюзен поднял руку, прерывая меня.
- Это был риторический вопрос. Ты не можешь принять ответственность потому, что у тебя нет полномочий на это. А у меня есть. И я говорю, что ситуация слишком сложная.
Я повернулся к Крейн, безмолвно умоляя ее о помощи. Она зачерпнула вилкой желеобразный протеин и покачала головой.
- Но что тогда? – спросил я Хьюзена. – Вы будете держать его там неизвестно сколько?
-Я послал сообщение о нашей находке. Мы будем ждать приказов и не станем делать ничего до их получения.