- Сколько дней осталось до прибытия «Огня Дисциплины»?
- Шесть.
- Постараюсь до тех пор не допустить инфекции. Но, наверное, я все равно потеряю ногу.
- До тех пор? – удивился я. – Ты летишь со мной?
- Да, - сказала она.
Когда мы вернулись на мостик, Мейсер согласился с ее решением.
- Я оценил ущерб, который мы причинили, - сказал он. – Станция «Лигуриан» более непригодна к эксплуатации. Нам придется покинуть ее. Да и в любом случае, когда нас осталось только двое, мы не сможем продолжать работу.
- Не поступало ответа на наши сообщения? – спросила Лигейя.
- Нет. Но я послал еще одно сообщение с отчетом о случившемся, - Мейсер явно выглядел удрученным.
- Насколько подробное?
- Насколько можно было обойтись без лишних подробностей.
- Но не более того, - сказал я.
- Да.
Лигейя вздохнула.
- У всего этого будут последствия.
«И еще какие», подумал я. «Начнется расследование. И вести его будут организации, которые отнюдь не славятся своим милосердием».
Лигейя оперлась на спинку сиденья Мейсера. Вдруг она пошатнулась, и чтобы устоять на ногах, схватилась за кресло с такой силой, что ее пальцы побелели.
- Тебе надо отдохнуть, - сказал я ей.
С серым лицом она позволила мне помочь ей дойти до каюты, и со стоном повалилась на койку.
- Поспи хоть немного, - сказал я.
- Не знаю, проснусь ли я.
- Сильно болит?
- Я пытаюсь не думать об этом, - она взяла меня за руку. – Спасибо, что был там со мной.
Я мягко пожал ее руку. Сердце сжалось от счастья. Я получил свое искупление.
- Останься на минутку, - попросила она.
Я присел на койку рядом с ней.
- Конечно.
- Так что ты будешь делать дальше? – спросила Лигейя.
- То, что мне скажут, как и мы все.
Хотя то, что я сказал, было правдой, которая вполне удовлетворяла ее, я ощутил чувство вины, будто уклонялся от ответа. И еще я испытал облегчение от того, что она не спрашивала, отправлюсь ли я на Эй-Мортис и приму ли свое новое назначение. В зависимости от того, как пойдет расследование, я еще могу счесть это весьма завидной судьбой. Но пока эти тревоги казались еще чем-то далеким и неясным. Сейчас меня интересовали только краткосрочные перспективы. Мы с Лигейей улетим отсюда вместе. Такой исход был лучше чем что-либо, на что я только смел надеяться, когда прибыл на станцию.
- А что с твоими сомнениями? – спросила она. – Ты получил ответ на них?
Я тщательно обдумал ответ.
- Думаю, что да, - сказал я наконец. – То, что случилось, было … - я подыскал подходящее слово, - определяющим.
- Значит, ты примешь свое призвание.
- Да, - на этот раз я ответил быстро. И это была ложь.
Почему я солгал ей? Потому что это был ответ, который она хотела услышать. Она была настолько измучена, и испытывала такую сильную боль, что я просто не мог причинять ей еще больше страданий. Я любил ее. И считал, что должен дать ей утешение, и уменьшить ее боль, насколько смогу.
Вам не нравится этот ответ. Вы считаете его недостаточным. Возможно, вы и правы. Мы же честны друг с другом, не так ли? По крайней мере, я пытаюсь быть честным с собой.
Ладно. Я солгал ей, пытаясь ее утешить, но еще и потому, что не хотел, чтобы она снова посмотрела на меня, как тогда, когда я выпустил чудовище. Если бы я сказал ей, что теперь больше, чем когда-либо знаю, насколько не подхожу для должности миссионера, то я бы разрушил все хорошее, чего мне удалось достигнуть на «Кардинале Визейне». Я не был уверен, простила ли она меня за мои ошибки, за смерти ее друзей – ведь они погибли из-за меня. Тогда в ее разуме самым свежим воспоминанием было то, как мы вместе боролись на борту транспорта. Если бы она была менее измучена и меньше страдала от ран, то, наверное, едва ли так хорошо бы отнеслась ко мне. Но если в моих силах было что-то, что могло вернуть ее любовь, то я был готов сделать это.
Я любил ее. Я уже говорил вам. И больше ничего не имело значения. Правда была ценна для меня в той степени, в какой она помогала мне вернуть Лигейю.
- Я рада, - сказала она. – Император дал тебе этот дар. И ты должен использовать его, насколько это возможно.
Мои проповеди. Теперь я не мог даже помыслить о том, чтобы написать еще одну. Они и раньше звучали для меня фальшиво – упражнения в затейливом пустословии, за которыми не было искренней убежденности. И от того, что они производили впечатление на людей, мне только было еще больше стыдно. Я не гордился своим искусством. Оно лишь делало меня талантливым шарлатаном.
Я не думал, что снова столкнусь с этой проблемой. То, что я увидел на станции «Лигуриан» словно выжгло мою способность притворяться. Я попытался представить, как буду вести службу о погибших на станции. Единственные слова, которые приходили мне на ум – обрывки молитвы чудовища.
Эти свои мысли я оставил при себе. А Лигейе сказал:
- Если у меня будет шанс, я использую этот дар. Куда бы я ни отправился, я буду нести слово Императора.
- Хорошо, - сказала она. – Хорошо.
Она улыбнулась и закрыла глаза.
- Как она? – спросил Мейсер, когда я вернулся на мостик.
- Отдыхает. Она сильная.
- Да, сильная. А отдых нужен нам всем.