- Если развалится, то я предпочел бы, чтобы это случилось, когда я сплю. Но нет, думаю, она еще продержится. Мы не будем подвергать ее конструкцию большим нагрузкам, пока не прибудет «Огонь Дисциплины».
- Хорошо. Я могу чем-то помочь?
Мейсер покачал головой. Он не был враждебно настроен, но не думаю, что он стал бы прилагать усилия, чтобы помочь мне чувствовать себя полезным.
Он встал с кресла.
- Пойду тоже отдохну немного. Да и тебе стоит.
- Да, сейчас пойду.
Мейсер ушел с мостика. Я, задержавшись ненадолго, подошел к иллюминаторам и остановился, глядя на «Кардинал Визейн». Он уже отдрейфовал так далеко, что его было трудно разглядеть. Это была просто темная тень в пустоте.
Я вышел в кольцевой коридор, пытаясь приготовиться ко сну. От прикосновения руки Лигейи меня била дрожь. Мой разум, словно испуганное животное, метался от радости к ужасу, от тревоги к чувству вины и обратно. Я пытался не думать ни о чем, а когда это не помогало, пытался вызвать в памяти лицо Лигейи, смотревшей на меня с выражением, которое, как я предпочел считать, означало любовь и прощение.
Ничего не помогало. Когда я прошел мимо борозд, прорезанных в палубе и стенах коридора около дока Гамма, и приблизился к баррикаде, песня чудовища заняла все мои мысли. «Слава, слава, слава Изменяющему Пути!»
Эти слова заполнили мой разум, и я не мог изгнать их. Я даже заметил, что шагаю в такт с ритмом песни.
- Хватит! – сказал я вслух, остановившись и намереваясь стоять, пока не изгоню песню из своего разума.
«Слава, слава, слава Изменяющему Пути!»
- Ты мертв, - сказал я монстру. – Замолчи же.
Я встряхнул головой, чтобы очистить ее.
Но потом я понял, что эти слова звучат не только в моей голове. Я действительно слышу их.
- Нет… - прошептал я в ужасе. Это невозможно. Должно быть, мне кажется.
Замерев и затаив дыхание, я прислушался.
- Слава, слава, слава Изменяющему Пути!
Шепот молитвы доносился из каждой вентиляционной решетки. Он был слабым, словно звучал издалека. Мне показалось, будто ледяное дыхание коснулось моего затылка. По коже поползли мурашки. В кончиках пальцев закололо от шока. И пока я стоял, парализованный ужасом, и прислушивался, голоса становились громче. Теперь их хор казался гораздо больше, чем раньше. Сотни голосов, громких и тихих, восхваляли своего темного бога.
Вдруг вся станция содрогнулась. Палуба качнулась в одну сторону, потом в другую. Я упал, не удержавшись на ногах, когда гравитационная система «Лигуриана» не справилась с внезапным изменением положения станции относительно планетоида. Потом стабильность вернулась, и палубы, казалось, снова пришли в нормальное положение.
Но я знал, что нормальность была иллюзией, и издал стон ужаса, ожидая предстоящего удара. Сразу же я бросился на мостик, и пока я бежал, голоса становились все громче. Теперь я слышал их вполне ясно.
Когда я добежал до мостика, Мейсер уже был на своем посту. Секунду спустя из своей каюты, хромая на раненую ногу, подошла Лигейя.
- Что случилось? – спросила она.
- Наш якорь обрублен, - сказал Мейсер. – Мы дрейфуем от планетоида.
- Как?
- Не знаю! Пытаюсь выяснить.
- Вы слышите это? – спросил я.
- Что? – Мейсер повернулся, и, услышав молитву, замер.
- Ох… - только и произнесла Лигейя.
- Это невозможно! – закричал Мейсер. – Мы видели, как оно умерло!
- Это неважно, - вздохнул я. – Оно здесь.
Гимн чудовища звучал с новой силой. Бог, которому оно поклонялось, был воистину могущественным, если сумел вернуть его в этот мир после смерти. Моя вера в Имперское Кредо уже обратилась в прах. Я подумал, сколько еще смогу сопротивляться истине, которую провозглашало это существо.
Мейсер перенаправил пикт-камеры в нижней части станции, развернув их так, чтобы они смотрели на днище «Лигуриана». На пикт-экранах стал виден огромный якорный трос, спускавшийся к планетоиду.
- Как ты вернулось? – прошептал Мейсер. – Как ты вернулось?
- Что это? – спросил я, указав на желоб рядом с якорной шахтой.
- Выход мусоросборника.
- Что с ним? Он выглядит каким-то неровным.
Нахмурившись, Мейсер увеличил изображение, повернув камеру к желобу. При приближении желоб выглядел не просто неровным. Его силуэт изменялся от кадра к кадру. На одном он выглядел более-менее цилиндрическим, на другом – раскрытым, словно разорванные крылья, на третьем – клубком шевелящихся щупалец.
- Это не металл, - сказала Лигейя. – Это плоть.
- Не понимаю… - произнес Мейсер. Его голос звучал более испуганным, чем я когда-либо слышал его.
- Я бросил кусок щупальца в мусоросборник, - тихо сказал я. – Один маленький кусок…
И этого было достаточно. Я пытался представить, как этот кусочек плоти смог достигнуть того, что мы видели. Мои мысли вернулись к тому крошащемуся мертвому телу чудовища в пробоине «Кардинала Визейна». Я вспомнил, как я радовался, что бог, которому оно поклонялось, покинул его. Я ошибался. Сущность твари сохранилась и продолжала жить. Возможно, душа чудовища, или что было вместо нее, покинула умирающее тело и переселилась в этот обрубок щупальца. Возможно, этого куска плоти оказалось достаточно, чтобы выросло новое тело. Я не знал, каким образом чудовище уцелело. Я знал только, что оно все-таки уцелело. И это было воистину чудо. Как смертный может противостоять воле бога?
Это невозможно.
Но я не хотел умирать.
- Смотрите, - сказала Лигейя. – Оно растет.
Щупальца разрастались кругами из выхода мусоросборника.
Следующие несколько секунд мы взирали в молчании, как пикт-камеры запечатлевают невозможное, но неопровержимое.
- Эта тварь изменяет станцию, - прошептала Лигейя.
- Или пожирает ее, - добавил я, вспомнив, как были поглощены чудовищем Хьюзен и Крейн.