у няни Грит.
И я забыл вину твою,
и я обиды не таю,
я долг почтенья воздаю
и эту песенку пою
для няни Грит, для няни Грит,
для няни Грит...
КУРТКА С ЭМБЛЕМОЙ
(рассказ старого христианина)
Я в газете прочел, здесь, на нашем родном языке,
который также и ваш язык,
ибо где начинается то, что наше,
и кончается то, что ваше?
Я прочел об этом на нашем родном языке
на пятой странице, черным по белому, вверху, в уголке.
Шел африканер по городу. Навстречу ему - цветной
в куртке с эмблемой его (африканера, стало быть) Альма Матер родной,
бросился он на цветного и стал его бить. Вся сцена передо мной.
Собралась толпа - яблоку негде упасть.
"Где украл, говори!" - "Клянусь... я и не думал красть..."
"Ты еще лжешь, готтентотская сволочь, открываешь поганую пасть!"
И, дубася его непрестанно,
он эмблему колледжа сорвал с нагрудного кармана.
На пятой странице, черным по белому, вверху, в уголке,
на чем задержите вниманье в статье, так это на ее языке.
Слова журналиста пылают. Местами они словно речь с трибуны:
его восхищает белый, сколь мужественный, столь же и юный.
Он мог бы так говорить о Пауле Крюгере - сила, смелость и твердость.
Чего не хватает, так это слов "героизм", "бурская слава", "национальная
гордость".
В новой куртке по улице шел цветной (ворюга, наверняка).
Белый юноша им заинтересовался слегка.
Белый юноша соизволил дать ему тумака...
На пятой странице, черным по белому, чтоб мне больше
не видеть газет!
Скажи, господин, что тут черное, что белое, кто прав, кто нет?
Шел в куртке по Божьему свету цветной - кругом ни грусти, ни злости,
и вдруг - все хуже, чем темною ночью при черном зюйд-осте.
Что делать нам? Я, господин, не знаю: вопрос открыт.
Я знаю только: старое сердце болит.
И когда я вечером руки сложу, обращаясь к Господу Богу,
я буду думать об этом цветном и о нас обо всех понемногу.
Я скажу ему: "Ты, кто умер за нас,
прости им грехи, как ведь и нам прощаешь подчас,
отпусти им грехи и позволь в Твое царство войти,
в час, когда ко вратам Твоим им доведется прийти,
Господи, белых прости..."
ПРИХОДИ, ДОКТОР...
Говорят, что ко всем благосклонно относишься ты,