Римма довольно быстро добралась до террасы у маленького озерца и на дощатом пирсе увидела тёмную фигуру, удобно присевшую на край. Девушка спрятала телефон в карман, поправила волосы и обтянула свитер, убрав бесформенные некрасивые складки, сходящие на то, как если бы она была очень полной и свитер был бы в обтяжку. Брюнетка вздохнула и быстро зашагала по пирсу, шаркая резиновыми подошвами кед. Когда она волновалась всегда становилась очень неуклюжей и её походка напоминала топот слона в посудной лавке. Девчонка подошла к худощавому парню, свесившему ноги к воде и застыла, опустив взгляд ледяно-голубых глаз на его спину и плечи. Толстовка спадала с одного его плеча, открывая светлую кожу, шлейку борцовки и маленькую родинку на его спине. По неясным причинам Римма любила родинки, шрамы и веснушки. Наверняка эта любовь родилась оттого, что у неё не было не родимых пятен, не веснушек; были шрамы, но они были настолько отвратительными, что каждый раз приходилось прятать тело за закрытыми купальниками, будучи на пляже. Римма еле видно улыбнулась, заметив, как блестят его чёрные волосы в свете неполной луны. Они блестели серебром, точно так же, как блестели и её собственные. Через секунду Римма присела рядом с младшим Кросс и улыбнулась ему во все тридцать два. Парень ответил ей тем же. Девушка смотрела в его светлые глаза, окаймлённые негустыми чёрными ресницами, мельком поглядывала на густые чёрные брови, которые довольно выгибались. Изначально она не замечала его, игнорировала. Но с каждым разом приглядываясь, понимала, что есть в нём что-то такое, что её несомненно цепляет. То ли это милая родинка на шее, то ли его худощавость, которая так ей нравилась в парнях, то ли его простой и забавный характер.
— Как всё прошло? — спросил Талер, скрестив свои пальцы между собой. Он покачивал длинными ногами, мыски его кед почти доставали до воды. Луна играла серебряными лучами на глади, поблёскивая в тёмной воде. Римма сидела напротив, милая и красивая, голубоглазая брюнетка, вся сияющая зловещим серебром в этом ночном свете. Талер видел её синяки, ещё не сошедшие, видел царапины и ссадины на руках.
— Всем нет до меня дела, — она пожала плечами и надула губы, но сделала это с таким видом, будто сказанное было совершенно обыденным. — Моя мачеха увлечена приёмом в свою честь, сестра напилась и начала читать мне морали о том, что инцест это не хорошо и что моя мать — мразь, брат озверел что-то. Всё как обычно. А у тебя как прошло?
— Я просто вылез через окно, — Талер посмеялся. — У нас с Ритой давно проработан план побега из дома, так что труда не составило.
— Вы друг другу доверяете? — её голос звучал с еле уловимой насмешкой, но Талер, кажется не заметил этого и Римма даже немного обрадовалась.
— Последнее время не очень-то, — он пожал плечами, опуская глаза на свои руки: худые, с длинными костлявыми пальцами, из-под рукава кофты выбивался бинт. Римма горько сглотнула, увидев клочок белой материи. — Рита связалась с твоим братом, врёт маме, Монике…Всем. Но тем не менее, она узнала, что ты укусила меня и была очень зла.
— Мне кажется… — голос девушки зазвучал надломлено и Талер вздрогнул. У него возникло навязчивое желание обнять её и успокоить, дабы слегка писклявый, но приятный голос зазвучал как обычно. Как ему нравилось. — Рита просто не понимает серьезность всего того, во что она вляпалась. Связываться с моим братом по сути идея ужасная…
— Ты его уже разлюбила? — Талер вздёрнул бровями. Раньше она только и делала, что твердила, какой Макс Карс шикарный, теперь же говорила всё с точностью, да наоборот.
— Ну…Я просто поняла, что это глупо. Да и… Ещё эта история в школе. Ему определенно нравиться твоя сестра. В глубине души я знала, что вся эта игра закончится ничем, но глупо продолжала надеяться на что-то. Он не был таким раньше, на самом-то деле. Я отлично помню, когда мы проводили время вдвоём: разговаривали, обсуждали что-то, он учил меня играть на фортепиано. Это были те мимолётный моменты, когда я действительно считала его своим старшим братом: добрым и понимающим, заботливым… А потом… Я не знаю, что такое с ним произошло. После того, как пропал отец, Макс превратился в сурового и холодного. Обычно его компанией были Мирослава и Кай, я же была посыльной к Анжелин и шестёркой, которая докладывала ему обо всех событиях в совете. А дальше становилось только хуже. Пропала Агата Мирония, развалился клан Фрау, а потом убили Мирославу. Я пыталась как-то его поддержать, по своему, но в какой-то степени мама всё портила. Она была слишком ослеплена идеей наших с ним идеальных отношений, что ничего не увидела. Я бы хотела спросить у Макса, что он чувствовал, когда убивал её… Что она говорила и говорила ли она вообще…
Римма сгорбилась и Талер заметил блеск слёз на её щеках. Парень сглотнут и молча протянул к ней руку, крепко ухватив за худенькое плечо. Он потянул её к себе и прижал её голову к своей груди, запустив руку в гладкие прямые волосы, напоминающие цветом вороново крыло. Римма всхлипнула и сжала его кофту, опираясь на парня.
— Поплачь, — произнёс он, поглаживая её по волосам и чувствуя лёгкий холод, исходящий от её тела. На самом деле он ничего и не знал о дампирах, имел отдалённое представление, но толком ничего не знал. Талер хотел расспросить её об этом, но сейчас был уж точно не самый подходящий момент. Девушка плакала навзрыд, прижавшись к его груди и сжимая ткань его кофты. Свитер на ней был очень мягкий, волосы слегка электризовались от его ворса. Это почему-то забавляло брюнета. — Расскажи мне ещё что-то. Выговорись, Римма!
— Сегодня практический каждый опустил мою мать, смешал её с грязью и плюнул мне в лицо. Все считают, что она была ошибкой Дракулы, а я просто недоразумение. Выродок. Я слышала, что многие сочли бы нужным убить меня. Мол, полукровка семье Дракулы ни к чему у них и так хватает наследников. Кто-то даже высказывал Аннабель претензии, по поводу того, что та не скинула меня с обрыва ещё в младенчестве. А потом этот поганый Лео со своей подружкой посмеялись надо мной! Их смешит моя потеря… Им всем смешно оттого, что я осталась совершенно одна. Разве это правильно? Справедливо? Я сделала так много для всех их, а в итоге, когда я потеряла единственного любящего меня человека — стала всеобщим посмешищем. Если люди жестоки по своей природе, то вампиры приобретают это качество в усиленном виде и их жестокость, что-то на грани морального насилия. Талер, что мне с этим всем делать? Как мне жить с ними…
— Я тебе сочувствую, — парень сглотнул, смачивая слюной пересохшее горло. — Искренне сочувствую. Я представить не могу, что ты чувствуешь, но я стараюсь, Римма, изо всех сил стараюсь тебя понять и поддержать. И мне совсем не смешно. Ты потеряла родную мать, которая подарила тебе жизнь, пусть такую, но… Всё-таки. Если бы не она, тебя бы не было. И если бы не она, вряд ли бы ты выросла такой сильной! Ты не сломалась от слов, которых тебе сегодня наговорили. Пережила столько побоев от сестры. Пережила все выходки брата. Ты можешь просить у меня совета, но… Уверена, что он тебе нужен? Всё-таки ты прожила на свете триста лет. И все это время ты жила с ними, ты знаешь их, знаешь, на что они способны. Тебе не нужно спрашивать у меня, что тебе делать. Ты и сама знаешь, Римма. Живи дальше. На оскорблениях от каких-то там мерзкий вампиров твоя жизнь не закончится. У тебя в запасе вечность, проведи её не в агонии и не в самоуничтожении.
— Спасибо, — она приподнялась и посмотрела слегка покрасневшими от слёз глазами на парня, который сидел рядом. Талер застыл, его руки слегка затряслись от волнения. Он чувствовал её дыхание на коже, прохладу её тела и её встревоженный и благодарный взгляд.
— Что ты! Я же просто… — Талер не успел договорить свою оправдывающую реплику. Римма схватила его за ворот майки, подтянулась и накрыла его губы своими, увлекая в поцелуй, смешавшись в себе тепло и холод их тел. Талер не усидел и упал на спину, Римма навалилась на него, засияв серебром в этой тихой ночи. Девушка обвила его шею руками и углубила поцелуй, пробираясь языком в горячий рот парня, исследуя им всяческие уголки. Изначально парень был шокирован и первые несколько секунд не понимал, что произошло, однако стоило её прохладным пальцам запутаться в его волосах и касаться шеи, как его руки автоматически оказались на её ровной спине, сминая мягкий свитер и изредка касаясь холодной кожи, на которой чувствовали неприятные бугорки.
Римма скользнула под его майку, слегка приподымая её. Она очертила еле видимый рисунок пресса, обвела пальцами линию выступающий ребёр и «V» образных костей, на которых был не плотно застёгнут массивный чёрный ремень его джинсов. Талер запустил руки под мягкий свитер и позволил себе добраться до плотной ткани бюстгальтера. Очертил кончиками пальцев линию маленькой девчачьей груди, плоского живота и пробежался пальцами по выступающему позвоночнику. С каждым прикосновением он ощущал неровности на её коже и всё не мог понять, что это такое.
Римма вдруг присела на его живот и убрала с лица волосы, тяжело вздыхая. Девушка опустила его майку и убрала от парня руки, после быстро спрыгивая с него и усаживаясь на доски пирса. Талер раскинул руками и поднялся со спины, присев рядом с девушкой и смущённо взглянув на неё. Карс отвела глаза в сторону и обняла себя за колени, надув губы.
— Извини, — произнесла она чуть позже с нотками обиды в голосе. — Просто я… Я не знаю.
— Ты думаешь о брате? — Талер отвёл глаза в сторону, что бы не показывать ей накипающую злость.
— Нет, — она отозвалась быстро и брюнет почувствовал на себе её взгляд. Спокойный и мягкий. — Я думаю, что… Я боюсь, что могу навредить тебе. К сожалению мама меня мало учила, а брат… Это мой брат. С ним всё ясно. Я боюсь, что в какой-то момент укушу тебя и… и не смогу остановиться, Талер! Твоя сестра порвёт меня, если я…
— Моя сестра занята твоим братом и его другом, сомневаюсь, что ей есть дело. — весьма недовольно буркнул брюнет, поворачиваясь к девушке. — Вся её игра в хорошую сестричку просто для виду, что бы подавать признаки того, что она ещё с нами. И да, Римма, моя шея всегда к твоим услугам.
— Ты же понимаешь какой ты идиот? — она засмеялась и посмотрела на него искрящимися голубыми глазами. — Разрешать мне пить твою кровь в любое время…
— Может быть я идиот, — он улыбнулся уголками рта, пододвигаясь к брюнетке и всматриваясь в её бледное лицо. — Но я уверен, что могу разделить свой идиотизм с тобой. Для начала хотя бы через кровь.
— А если я соглашусь с твоим давнишним предложением? — девушка улыбнулась и её тоненькие чёрные брови приподнялись в выжидании. Талер застыл и затаил дыхание, всматриваясь в голубые глаза. Парень на какое-то момент даже открыл рот от удивления. В горле пересохло и руки начали слабеть.
— Я, конечно, не думал, что ты тогда согласишься, всё-таки это было так спонтанно… — он по-детски заулыбался и полез чесать затылок от растерянности. Римма захихикала и разогнув ноги, протянула к нему руки, на которых до локтей сползли мягкие рукава зелёного свитера. — Но и сейчас я тоже не думал, что ты согласишься!
— Да, Талер Кросс, я стану твоей девушкой! — Римма резко подскочила и протянула парню руку, как бы предлагая ему помощь. Талер поднялся самостоятельно, а после накрыл её холодную ладонь своей горячей рукой. Римма вздрогнула и заулыбалась, легко погладив тыльную сторону ладони. — В час ночи, восьмого сентября, я, Римма Карс, официально заявляю, что готова принять твоё предложение и встречаться с тобой, как все нормальные люди!
— Мой идиотизм всё-таки тебе передался, — Талер улыбнулся и согнулся, отчего их лица были в сантиметре друг от друга. Римма засмеялась и обхватила его шею кольцом из рук. Мягкие рукава щекотали щёки, прохлада от её тела будоражила. Кросс улыбнулся и подавшись вперёд — нежно поцеловал её в приоткрытые бледно-розовые губы. Римма ответила сразу и вскоре вытянулась, привстав на носочки и налегая на брюнета, который крепко обнимал её за талию и целовал так нежно, как не целовал её никто. Этот поцелуй горячим, жгучим, но нежным клеймом отпечатался в её памяти. Её бросало в дрожь от аккуратных тёплых прикосновений, от нежного чувственного поцелуя и горячих вздохов парня.
Луна неполным диском освещала маленькое озерцо, озаряя его зловещим, но прекрасным серебром. Их тёмные волосы блестели, тёмные силуэты очерчивал лунный свет, создавая изумительную картину. Чувственную, красивую картину, написанную исключительно талантливым художником.
Поместье Карс. 02:30.
Не помню, как я оказалась в комнате Карса, но проснулась я в его постели, легко укрытая мягким тёмным пледом. Сначала меня поразила темнота в комнате, а после и мутное состояние, от которого закружилась голова и к горлу подступил отвратительный ком. Я присела и схватившись за голову, болезненно простонала, осознавая, что кто-то напился. После разговора с Деметрой я вернулась к ребятам и Сара утащила меня в бурный танец из разнообразного алкоголя, выставленного на приёме. Кажется, я пила даже с Мирославой Карс, которая поклялась меня прикончить пару часов назад. А дальше — не помню ничего. Благо, проснулась я в своём платье, помятенькая, но не голая.
В глаза больно ударил свет, а по ушам ударил скрип двери и хлопок по выключателю. Сморщившись и снова болезненно замычав, я прикрыла глаза рукой и из тени посмотрела на вошедшего. Макс, вероятно, только вышел из душа. Его чёрные волосы были убраны назад и только мелкие тоненькие антрацитовые пряди спадали на бледный лоб, спуская на кожу маленькие блестящие капельки. Белая рубашка была расстёгнута и прилипла к мокрому телу, очерчивая рельеф его тела полупрозрачными складками. По его груди и животу, где чёрной вязью тянулась печать, стекали струи воды, что блестели на свету. Он был босым, и выглядел не столько сексуально, сколько мило. Его лицо было спокойным, голубые глаза не казались жестокими и холодным, а наоборот, были ясные, добрые и блестящие. Парень помахал мне и улыбнулся уголками рта. Я кивнула и рухнула обратно на подушку. Волосы распластались по постели хаотичными спутанными локонами, платье неудобно впивалось в тело, а ноги ныли от туфель, которых к счастью на мне не было. Макс, шлёпая босыми ногами по полу, вскоре оказался рядом с кроватью и упал рядом со мной. От него вкусно пахло мятой, смешанной с чем-то ещё, менее острым и приятным. Его мокрые волосы упали на подушку, практически сливаясь с тёмной наволочкой. В его комнате всё было тёмным, даже постельное бельё: наволочки бордовые, простынь чёрная, а одеяло несколько темнее подушек. Я же была прикрыта почти чёрным мягким пледом с каким-то рисунком. Скосив взгляд в сторону парня, я увидела, как локон моих волос крутится в его пальцах, завиваясь вокруг них. В этот момент хотелось смотреть на него не отрывая глаз. Он был таким милым и казалось бы открытым и расслабленным. Не было той лени, жестокости или строгости.
— Что случилось? — вздыхая, спросила я, отводя от него глаза и улыбаясь уголками губ, чувствуя лёгкое потягивание: он нежно дёргал меня за прядку волос.
— Тебе стало нехорошо, — отозвался брюнет, задумчиво рассматривая мои волосы на своих пальцах. Он то крутил прядь, то легко поглаживал её, рассматривая еле заметный блеск. — Поскольку Слава отказалась принимать тебя в своих покоях, я привёл тебя к себе. Ты не возражала.
— Сколько сейчас времени? — приподымаясь на локтях и осматривая комнату, поинтересовалась я. Сейчас я впервые могла рассмотреть его комнату нормально. Неподалёку от кровати стояла классическая бордовая софа, на которой лежала большая стопка книг и пару подушек. За ней, меж двух стеллажей с книгами, стоял высокий столик с торшером и какими-то бумагами, хаотично по нему разбросанными. По другую сторону большой кровати стоял высокий чёрный шкаф с большим зеркалом в пол. В углу, около шкафа, стояло тёмно-бордовое кресло, на котором весьма композиционно были скомканы и брошены вещи. Подростковые замашки? Забавно.
— Где-то около двух ночи, — осведомил меня брюнет, отпустив прядь моих волос и устремив взгляд на светлый потолок — единственное, что было светлым в его комнате. — Тебе нужно было вернуться домой до двенадцати?
— Моника ничего не говорила, — я вздохнула и вернулась обратно на подушку, так же уставившись на потолок. — Выключи свет, пожалуйста…
— О! Так ты останешься со мной? — замурчал он, быстро подымаясь с постели и так же быстро погасив свет. Через несколько секунд он уже снова лежал рядом со мной и я почему-то была уверена, что он так же смотрит в потолок, раскинув руки.
— Да… — прохрипела я и повернулась к нему боком, одновременно проклиная своё платье, которое шуршало и противно впивалось в кожу. — Нам нужно поговорить.
— Я тоже так думаю, — он вздохнул и его подушка зашуршала, он повернулся ко мне лицом. — И для начала хотел бы извиниться за то, что произошло вчера. Это не очень-то правильно с моей стороны по отношению к тебе. Прости.
— Это… — я задержала дыхание, думая, что же мне сказать в оправдание. — То что мы переспали ещё ни о чём не говорит. И…
— И тебе нужно подумать и всё-такое? — он, кажется, посмеялся надо мной, но не со зла, а понимающе. Хотя, чему мне тут удивляться. Думаю, что количество женщин в его долгой жизни перевесило отметку в парочку тысяч. — Думай. Я не буду давить на тебя и требовать какого-то особого к себе отношения. Я готов быть тебе просто другом.
— Спасибо, — я улыбнулась и нашла в темноте его холодную руку, сжав его пальцы я облегчённо вздохнула. Я рассчитывала на более сложный разговор, полный строгих взглядов и реплик с его стороны, но оказалось всё куда легче… — Спасибо, что понял меня.
— Это я тебя сейчас понял, — он засмеялся. — А в полной мере — не сдвинулся ни на шаг.
— Что конкретно ты не можешь понять? — я повернулась на спину и пожалела об этом из-за своего платья.
— В данный момент не понимаю, как ты лежишь в этом платье, — он снова смеялся и я слышала приятную хрипоту в его голосе, будто он чуть-чуть простыл, гуляя на ветру или выпив ледяной воды. Я захихикала и с покалыванием в висках поднялась — села. Тяжело вздохнула и скинула с ног тёплый плед. После поднялась и пошатываясь, покачала головой, так убирая волосы за спину и повернулась к кровати. Я видела её тусклое очертание в свете луны, которая ярко светила в окно. Я запустила руки за спину и потянулась к молнии платья.
— Я вот тоже не понимаю, — тут-то я с ним была полностью согласна. — Будь добр, одолжи что-нибудь, типа… рубашки или футболки.
— А если нет? — одеяло под ним зашуршало и я увидела, как серебряные лучи лунного света очерчивают его тёмный силуэт, показавшейся на краю постели. Он улыбался и его голубые глаза ехидно блестели.
— Я пойду домой, — я покачала головой и усмехнулась, скривив брови. Карс закатил глаза и поднялся с постели, медленно ступая к шкафу с большим зеркалом. Я же усмехнулась, мысленно себя похвалила и расстегнула молнию на платье, чувствуя неведомое облегчение от того, что наконец-то от него освободилась. К слову под платьем у меня были лишь трусы, так как открытая спина выглядела бы не очень красиво с полосой застёжек лифчика. Я стояла смирно у кровати, придерживая платье руками. Макс повернулся ко мне, сжимая в руках вероятно первую вещь, которая ему попалась — клетчатая фланелевая рубашка, смахивающая на ту, которая висела на нём сегодня в школе. Парень, проходя мимо, кинул рубашку мне, а сам упал на постель, развалившись там, раскинув широко руки. Я повернулась к нему спиной и отпустила платье, дав тому волю упасть вниз. Почувствовал холод я быстро нырнула в приятную ткань рубашки и наскоро застегнула пуговицы, нащупывая их в темноте. После же закатала длинные рукава и подняла платье, аккуратно положив его на софу. Распустив волосы я, ковыля, подошла к кровати.
— Будем вместе спать? — смущённо, теребя подол рубашки, спросила я. Макс похлопал по свободному месту на кровати и подвинулся ближе к другому краю.