После забавного времяпрепровождения со старшим сыном Дракулы на крыше грандиозного поместья, построенного с нотками викторианской лондонской эпохи, я повалялась в его постели, пока Карс занимался какими-то своими делами, листая книги и попутно рассказывая мне простецкие истории из хронологии Ночного мира. А уж когда лежать надоело, а парень замолчал, погрузившись то ли в сон, то ли в кипу бумаг на столе, я решила сбегать в душ, а после подумывать о возвращении домой.
Я бросила Максу пару слов о том, что собираюсь умыться и стянув со спинки кресла, стоящего в углу, серое полотенце, пошла по запомнившемуся мне маршруту в ванную комнату. Холод паркета впивался в ноги, а рубашка согревала только верхнюю часть моего тела. Её длинны хватало, что бы попу еле-еле прикрыть. Я задумчиво рассматривала панели на стенах и когда настигла двери в ванную комнату, толкнула её и застыла на пороге. Увиденное заставило меня приоткрыть рот. У раковины стояла абсолютного голая Мирослава Карс с зубной щёткой в руках и маленьким белым полотенчиком, завернутом на голове. По её бледному идеальному телу стекали струйки воды. У меня аж дыхание перехватило и в горле пересохло. Я не падка на девушек, но увидеть идеальную, даже для меня было чем-то эпическим. Я уставилась на неё, хотя Слава даже виду не подала, что знает о моём присутствии. По внушительной груди стекала вода, очерчивая линии бледных сосков, спускаясь на плоский живот, на котором явно проступали кубики пресса, а после капли стекали беглыми ручейками к впалому пупку и ниже к тазобедренным костям и далее, либо спадали на пол, либо окутывали тоненькой струёй упругие бёдра, либо затекали промеж ног. Она выплюнула зубную пасту и упёрлась ладонями в ободки раковины, подняв на меня медовые глаза. Она не поспешила хватать полотенце или прикрываться руками, а наоборот, прогнулась у раковины словно кошка и выставила грудь вперёд.
— Доброе утро, — промурчала Мирослава, облизывая губы кончиком острого языка. Она меня что ли соблазняет? Не скажу, что это не работает. Её поза, голос и идеальное тело вполне могли бы меня возбудить лишь из-за бурлящих в крови гормонов, не говоря уже о том, что в ней было помимо идеального тела ещё и привлекательное лицо, соединившее в себе всю холодную красоту Аннабель и Дракулы. — Как спалось? Не околела?
— Доброе, — я напряженно вздохнула, кивнула ей и подошла чуть ближе к раковине, намотав полотенце на руку. Девушка провела меня суженным, каким-то похотливым взглядом, отчего мне стало совсем не по себе. — Нет, не околела, если тебе на самом деле интересно.
— Да, интересно, — она кивнула и дёрнулась, отчего большая, но аккуратная грудь сотряслась и вскоре попала в тиски из сведённых вместе рук Славы. — Ты же спала в постели моего брата, хотя я думала, что ты давным-давно ушла домой.
— Так и не могу конкретно уяснить, что тебе не нравится в наших с ним отношениях, — я нахмурила брови, понимая, что как бы странно не начиналась эта беседа и как бы мы не старались говорить вежливо друг с другом, мы всё равно начнём грызться.
— Мне не нравишься ты, — она улыбнулась, но эта улыбка больше смахивала на призыв к драке. — А если хочешь ещё конкретнее, то мне не нравишься ты и то, что ты клеишься к моему брату.
— Знаешь, я начинаю подозревать, что у вас с Риммой намного больше общего, чем кажется, — процедила я сквозь зубы и шагнула к Славе, намекая на то, что бы она дала мне умыться, но та и с места не сдвинулась, всё продолжая светить голыми сиськами. Она вдруг огрубела в лице и нахмурилась, еле заметно сгибаясь ко мне. Я попятилась назад и огромными глазами на неё уставилась. Она заулыбалась в своём стиле, аля полная сука.
— Я не ревную, если ты об этом, — она гордо вздёрнула подбородок, так как ей и подобало. Её голос смягчился и тянулся приятными нотками, видимо, она с утра куда добрее, чем к вечеру. — Просто волнуюсь за него. Ему нужно мыслить ясно, а не думать о девчонках, вроде тебя.
— Если бы даже ничего не было между нами, он бы однозначно думал обо мне, алё! Я всё-таки важная смертная! — я наигранно сделала реверанс и хитро улыбнулась сестричке Карса. Та выгнулась назад и её грудь снова подскочила, отчего я дёрнулась. Слава засмеялась.
— Как же мало ты знаешь, — она сняла с головы полотенце и лиловые волосы упали на плечи влажными прядями. — Тешь себя этим, дорогуша. Только дверь покрепче запирай, а то мало ли я буду в плохом настроении и захочу свернуть шею надоедливой смертной букашке.
Она обошла меня и схватила со стиральной машины большое красное полотенце, в которое после замоталась. Я смотрела на неё через плечо и сжимала зубы, сдерживая себя, что бы не накинуться на неё и не начать бить.
— Ух, ты вспотела… — она странно усмехнулась, а мне на секунду стало стыдно. Мне и правда стало жарко от её компании. Слава тихо хихикала, шлёпая босыми ногами по плитке, приближаясь к двери. — Тебе точно нравится мой брат, м?
Она смеялась и ушла из ванной, а я облегчённо прильнула к раковине и мысленно благодарила Высшие силы за то, что избавили меня от её компании. Если бы вся её сексуальность была материальной, её спокойно можно было превратить в прибыльный секс-шоп. От неё голова даже у девушек, прошу заметить, гетеросексуальных девушек, кружиться. Не представляю, что творится с парнями, когда она проходит мимо и что вообще сделал Кай, что ему побоку? Ладно, понимаю, ссоры, но всё-таки… Кому нужно продать душу, что бы чары Мирославы Карс обошли вас стороной? И желательно добавить в договор пункт: превратить её в дружелюбного человека, что, наверное, на грани фантастики.
После утренних процедур я смотрела на себя в зеркало и думала, что же мне делать. Залазить в платье и топать домой на каблуках, от которых до сих пор болят пятки — никак не хотелось. Можно было бы стрельнуть очередную вещицу у Макса, только вот идти в трусах тоже как-то не хотелось. Единственной моей надеждой была Мирослава, одежда которой может мне хотя бы как-то подойти. Я вздохнула, отпрянула от раковины и оставив полотенце на крючке, вышла из ванной. Помнится, комната младшей Карс была неподалёку от ванной, где-то у лестницы. Я завернула в тёмный коридор, идущий к лестнице от ванной и вскоре настигла двери, из-за которой доносился топот и шуршание. Я затормозила в шаге от двери и сжав руки в кулаки, размышляла на тему того, что я сейчас ей скажу и в какую сторону мне отбегать, если она вдруг решит швырнуть в меня чем-то тяжёлым. Я протянула руку к двери и не успела постучать, как та открылась и на пороге стояла высокая стройная девушка в чёрном матовом лифчике и тёмно-синих джинсах с высокой талией. Её лиловые волосы стояли дыбом, спадая мелкими сухими прядками на бледный лоб. Она была не накрашена. Её брови, как оказалось, были не такие уж и светлые. Скорее — она их красила, что бы весь её образ не выглядел совсем из ряда вон. В уголках брови были чёрные, как и корни её волос на затылке и по бокам. Она смотрела на меня широко распахнутыми карими глазами, попутно теребя маленькую серьгу с лазуритом в ухе. В этот момент она как никогда была похожа на своего брата, если бы не разница в возрасте, то я бы подумала, что они близнецы. Без макияжа её лицо было таким же бледным и полным размытых, но правильных красивых черт, как и лицо её брата. Слава окинула меня оценивающим взглядом, заострив внимание на моих босых ногах, а потом приоткрыла губы и заговорила:
— Чего тебе? Ещё не отошла? — её губы изогнулись в хитрой усмешке и я всеми силами старалась сдержать в себе прилив злости и смущения. Меня смущает девушка. Дожила! Слава ткнулась плечом в дверной косяк и сложила руки на груди, тем самым приподымая её повыше, отчего не без того большая грудь стала ещё больше и фактически вываливалась из лифчика.
— На самом деле просьба тебя шокирует, — я начала нервно жестикулировать и отводить от неё глаза, потому что одного взгляда на идеальную красотку хватало, что бы меня обдало волнами злости и смущения. Так-то я держалась.
— Если тебе нужно что-то вроде женских штучек-дрючек, ты не совсем по адресу, — она мельком указала пальцем вниз моего живота и я огромными глазами на неё уставилась. Слава рассмеялась, прогнувшись вперёд, отчего её волосы зашатались в духе кудрей моей мамы, когда так исполняет всякие интересные трюки, вроде наклон из кухни в прихожею под углом в девяносто градусов.
— Если бы я нуждалась в «штучках-дрючках» к тебе бы пошла в последнюю очередь, — на выдохе, пробурчала я и Мирослава застыла в прежней позе, спрятав улыбку за строгим выражением лица. — Мне бы не помешала обувь и какие-нибудь джинсы.
— Чего к Римме не пошла? — Слава небрежно взмахнула рукой и нахмурилась, скриви тёмные брови. — Или меня ты боишься меньше, чем её?
— Нет, просто мы с тобой примерно одинакового телосложения, а Римма доска, — я с сарказмом усмехалась, а девушка закатывала глаза, да так, что на месте радужки красовался белок, а всё остальное заплыло куда-то, по направлению к мозгу. — Если ты откажешь в услуге, я не буду настаивать.
— Если я откажу тебе в услуге, тебе придётся идти домой в трусах, — она покачала головой, открывая дверь шире и пропуская меня в свою комнату. Она была примерно такого же размера, как и комната Макса. У Славы всё было намного светлее и ярче. Стена, находящееся параллельно двуспальной кровати, была расписана абстракцией из акриловой краски и блестела в свете солнечных лучей, проникающих в комнату через два больших окна, не окаймлённых шторами. Штор в её комнате в принципе не было, окна были вокруг разукрашены непонятными рисунками и выглядели очень красиво, на белом потолке так же была большая абстракция, однако слегка потрескавшееся от времени. В комнате была небольшая люстра с тремя плафонами в форме колокольчиков, один из которых тускло светил, хотя в свете не было никакой надобности. У той же яркой стены стояло трюмо, заваленное косметикой, рядом с ним светлый пуф. Ближе к окну располагалась ширма, на которую было навешано куча вещей в том числе и вчерашнее бордовое платье. Около ширмы на полу стояли разные туфли, в основном на высоченном каблуке. С другой стороны комнаты была кровать с двумя прикроватными тумбочками и узкая дверь в какую-то другую комнату. Мирослава закрыла за мной дверь и размяла шею, она шагнула в середину помещения и взглянула на меня, откинув голову назад. В свете солнца, что врывалось в её комнату, девушка выглядела намного живее, чем была в близи. Её бледная кожа блестела желтизной, придавая ей более здоровый оттенок. Лиловые волосы искрились и становились светлее, практически розовые. Девушка оглянула комнату и как-то странно вздохнула. Окинув комнату ещё раз, спокойным взглядом, я увидела в углу, неподалёку от прикроватной тумбочки, сложенный мольберт, балки которого были покрыты старой краской. Над ним висел рисунок на пожелтевшей бумаге — это была тёмноволосая девушка, нарисованная по плечи, судя по всему на ней было чёрное готическое платье. Волос у неё были длинные и прямые, уходящие вниз, наверняка ниже лопаток.
— А это мой собственный портрет пятидесятилетней давности, — осведомила меня Карс, явно поняв, что я рассматриваю рисунок. Её голос впервые звучал спокойно и безо всяких ядовитых ноток, от которых мгновенно хотелось ударить её. — Мне кажется, чёрные волосы мне совсем не идут.
— А по моему очень даже идут, — я кивнула ей и спрятала руки за спину, сомкнув пальцы в замок. Девушка удивлённо на меня глянула, приподняв брови. Я пожала плечами и отвела взгляд на вторую дверь, которая вела куда-то ещё. Слава кажется хотела что-то сказать, но потом передумала и шагнула к той самой двери. Девушка быстро открыла её и зашла в следующую комнату.
— Идём, — позвала она из полумрака второй комнатки. Я с опаской шагнула в темноту, как тут в глаза сразу же ударил свет от люминесцентной лампы. Привыкнув к неприлично яркому свету, я осмотрелась. Это была гардеробная. Комната приличных размеров, заставленная полками с обувью, вешалками с разнообразной одеждой и парочкой манекенов, на которых висели платья, цена которых, вероятнее всего, была поднебесной. Мирослава подошла к вешалке со штанами и провела по ним пальцами. — Меня тут четырнадцать лет не было, а Лизи всё прибирала и ухаживала. Это так мило!
— Или может — это её обязанность? — я приподняла брови, осматривая разную обувь. В основном это были туфли, туфли, туфли и туфли. Ни намёка на что-то более удобное. Или я ещё не всё рассмотрела.
— Лизи служит нашей семье ещё с незапамятных времён — это скорее её хобби, — Слава достала вешалку с узкими чёрными джинсами, выглядящими так, будто их погрызла собака. Рванье то ещё, но думаю, что это одна из немногих вещей, которая не будет смотреться на мне ужасно. У меня было совсем не такое идеальное тело, как у Карс. Не было красивых упругих бёдер, а еле подкаченные, местами даже не очень-то красивые, и задницы у меня такой не было. Были зачатки, конечно, но смотреть там особо было не на что. Другое дело она! Пропорциональная и идеальная во всём! Кроме характера, конечно.
— Сойдёт, — я кивнула в сторону джинсов и заметила на полках обычные классические кеды красного цвета, которые казались белой вороной среди разнообразных туфель на высоких каблуках. — И вот это.
— Бери, — спокойно сказала она, протягивая мне вешалку с джинсами. — Можешь даже не возвращать.
— Это так мило с твоей стороны, — бросила я, направляясь к кедам. Слава же сорвала с вешалки серую широкую футболку, которая явно была либо куплена в мужском отделе, либо некогда принадлежала парню. Девушка быстро скользнула в неё и после, показавшись мне со взъерошенными волосами, похлопала себя по бёдрам и посмотрела на меня глазами, в которых был невинный интерес и желание о чём-нибудь поговорить. Это меня шокировало, но виду я не подала.
— Знаешь, тебе бы не помешало посидеть на диете недельку, — осведомила меня Карс, пока я залазила в её джинсы. Я посмотрела на неё совсем не довольным взглядом и сделала такое выражение лица, будто бы спрашивала у неё: ты серьёзно? — Да-да. Есть лишнее.
— Ты решила меня раскритиковать что ли? Обходные тропы? Не действует на прямую, так ты травить будешь? — я застегнула молнию и присела обратно на пуф, запуская ноги в кеды.
— Так может я тебе помочь наоборот хочу, — она закатила глаза и цокнула. — Если уж до тебя не доходит то, что нужно отвалить от моего брата, то сделала хотя бы из себя девушку его типа, а то фактически никак не подходишь.
— К сведению — твой брат пусть и красавчик, но это же не значит, что он на все сто в моём вкусе.
— Характер у него ужасный, — она покачала головой, улыбаясь уголками бледных губ. — А ещё эта любовь ко всему чёрному…
— Чья бы корова мычала, о характере то, — я провела пальцами по волосам и поднялась с пуфа, попутно скручивая волосы на затылке и завязывая их кудрявой прядкой. В этот момент Слава как-то сморщенно и удивлённо на меня смотрела, рассматривая мои движения и выражение лица. — Что такое?
— Просто… — девушка приподняла руку с выставленным пальцем и замолчала, продолжая кривить брови. Я раскинула руками и спокойно глянула на неё. — Ничего. Забей.
— Ладно, — я пожала плечами, а после остановилась напротив неё и вздохнула. — Спасибо.
— Будешь должна, — быстро ответила она, лукаво ухмыляясь. — Но подумай о диете.
— Поверь, только наступят каникулы — диета мне не понадобиться, — я развела руками, а Слава посмеялась, явно смекая о чём идёт речь. Оно-то понятно, быть охотником — это не бумажки в офисе подписывать. Девушка легко похлопала меня по плечу, настолько по дружески, что мне начала казаться, что прежнюю Мирославу, которая трясла передо мной прелестями в ванной и обвиняла во всех проблемах, похитили инопланетяне, а это просто какая-то её менее мерзкая версия. Надеюсь, что НЛО продержат ту Славу у себя подольше.
Аннабель удобно пристроилась у дверного косяка за приоткрытой дверью на кухню. Женщина смотрела на своего сына и на слегка смугловатую, кудрявую гостью, которая, ой как, была похожа на свою мать и ни капли не напоминала Анне Габриеля Кросса. Она сложила руки на груди и убрав волосы назад, рассматривая заинтересованное лицо сына, который не сводил глаз с девушки, присевшей на тумбу с чашкой ароматного кофе в руках. Она улыбалась улыбкой, которая не принадлежала ни Алексе, ни Габриелю. Было в ней что-то странное, зловещее и до боли знакомое. Рита была воплощением красоты Алексы, но всё остальное было не от матери. Аннабель присмотрелась к ней в тот момент, когда девушка повернулась к ней полубоком её кудрявые волосы спали с затылка. Там-то орлиное зрение королевы вампиров заметило небольшое родимое пятно в форме ромба с ровным контуром, словно было нарисованное на коже юной Кросс. Миссис Дракула остолбенела, прикусив губу и если бы она дышла, то вероятнее бы задержала дыхание. Она впилась пальцами в дверной косяк и рассмотрела затылок и шею девушки ещё раз — ей не показалось, родимое пятно там было и не сильно выделялось на чуточку загорелой коже. Во всяком случае лицо у брюнетки было светлее, нежели всё остальное тело. Аннабель пришла в себя и наконец-то вздохнув — так она обычно успокаивалась — перевела взгляд голубых глаз на сына, что сидел за столом и не отрывая глаз наблюдал за тем, как смеется и говорит молоденькая девушка. Карс улыбнулась с толикой грусти и положила голову на приподнятое плечо, охватывая себя изящными тонкими руками. Шёлковая пижама приятно прилегала к телу, даря некий покой. Женщина ещё раз осмотрела сына, и заметила, насколько сильно сверкают его голубые глаза и как он смеётся, искренне смеётся, болтая с этой смертной. Кажется, Аннабель ещё никогда не видела его таким…Или её просто слишком долго не было рядом, что бы увидеть подобные эмоции у сына? Скорее всего так и есть. Она очень давно оставила его и исчезла из его жизни и из жизни дочери, которая считает любое проявление чувств от матери, как второсортный спектакль. Аннабель была достаточно стойкой женщиной, тем более после всего, что ей довелось пережить. Не сказать, что выходки младшей любимой дочери обижали её, нет, но они оставляли противный осадок где-то в душе и от этого было только хуже. Королева вампиров взглянула на сына, осмотрела его красивое лицо, точно такое же, как было у его отца и закрыла глаза, горько вздыхая. Она скучала по Дракуле — она любила его больше всего на свете. Ушла лишь потому, что не смогла терпеть другую женщину рядом с ним. И не набралась сил вернуться чуточку раньше, что бы застать его ещё живым. Все говорили, что Дракула бесследно исчез, но Аннабель была уверена в том, что его убили. И была уверена, что это был кто-то из вампиров. Она подозревала и князя Фрау, и его свиту, и Диметру де Ларс и многих других. Но так и не узнала, кто именно…
POV Макс.
9:40
Я провёл её глазами, рассматривая пружинистую походку и бегло переходя на скачущие пышные кудри, которое по неясным причинам ужасно мне нравились. Никогда ранее не испытывал такой радости от вида кудрявых девчонок, порой их пышная шевелюра даже отталкивала. Но только не в её случае. Эти пружинистые чёрные локоны красиво блестели на солнце, искрились, вздымались от её ходьбы и лёгкого сентябрьского ветерка. И они ужасно хорошо шли ей. Я бы даже сказал, что кудри шли ей куда лучше, чем её матери. Я стоял у двери, подперев косяк и провожая взглядом девушку, пока та вовсе не скрылась за массивными воротами поместья. Когда она заходила за железную дверь, я подметил для себя, что эти чёрные джинсы сидят на ней отменно, а моя рубашка отлично сочетается как с джинсами, так и с Ритой в принципе. Почему-то мне было приятно, что она потихоньку тягает мои вещи. Я бы назвал это чем-то очень интимным или…типа того. Я шагнул на крыльцо и вздёрнул голову вверх, устремив взгляд в голубое небо, по которому лёгкими мазками растянулись облака. Ветер растрепал волосы и футболку, но я, как в прочем и всегда, не почувствовал ни холода, ни его ласкового прикосновения к себе. Я уже и забыл, каково это чувствовать солнце на коже или прикосновение ветра. Точнее, думал, что забыл. Стоило коснуться кожи «малявки» Кросс, так меня будто каждый раз било током. Её горячее дыхание опаляло, словно пустынный ветер. Я опустил глаза на снова отключенный фонтан и присел на перила, запустив руки в волосы и тяжело вздыхая. Не помню, когда мне было настолько сложно совладать и с голодом, и с желанием дотрагиваться до человека, даже не думая причинить ему вред. Желание впиться ей в шею каждый раз, когда я её видел мучило меня куда сильнее, чем остальные проблемы. А казалось бы, что может быть важнее всего, что я успел натворить. И убийство отца, и весьма щепетильная ситуация с Агатой, а потом ещё и внезапное исчезновение князя Фрау. Хотя, его объявление восставшим из мёртвых так же меня волновало, однако любая проблема фактически сходила на нет, только я слышал слегка ускоренное биение её сердца, слышал, как пульсирует кровь в её артериях.
Дверь из дома приоткрылась и на пороге показалась мама. Как обычно бывало утром: в своей шёлковой пижаме и домашних тапочках. Её красивые белые волосы — которые всегда мне нравились, нежели мои — были растрёпанны и ниспадали на плечи лёгкими волнами. Голубые глаза заблестели в свете солнца. Она сделала шаг и оказалась на крыльце, продолжая обнимать себя за плечи изящными тонкими руками. Её длинные пальцы впивались в ткань пижамы и я на секунду подумал о Мирославе. Каждый раз, когда я видел руки матери, невольно думал о сестре, чьи пальцы и кисти были столь же изящны, как и руки Аннабель. Несмотря на всё, что она сделала, я любил её, так же как и любил своего отца, который просто довёл меня до края. Конечно, отца я любил изощренной любовь, но лишь потому, что мне никогда не выпадало чести удостоиться его отцовского внимания.
— Всё хорошо? — её голос звучал надломано и на лице читалась грусть. Не сомневаюсь, что она снова размышляла о пропаже отца. С того времени прошло, наверное, лет восемьдесят, если не чуточку больше, а мама… Это мама.
Я кивнул:
— А у тебя?
Мама поёжилась, хотя холода она не чувствовала точно так же, как и я. Она опустила руки по швам и сделала шаг ко мне, встала передо мной и подняла голову, чтобы видеть моё лицо. Она любила смотреть на меня — это та вещь, которую я заметил в ней ещё в детстве, но никогда не признавался в том, что знаю об этом. Её рука потянулась к моему лицу и через секунду она убрала с моего лица опавшие чёрные пряди, секунду потерев их в пальцах. И это было её любим действием, когда мы оставались наедине и не собирались вгрызаться друг другу в глотки, в переносном смысле.