— Вернётся. Она обязана. Она почувствует. Ей доложат, — кратко бормотала Анжелин, дёргаясь. Она знала, что сын уже вернулся домой. Знала, что он подымается по лестнице и знала, что загляни он в комнату — будет зол. Она часто видела сына в гневе, но не представляла, как он отреагирует на вмешательство в его личную жизнь. На разбросанные листы, записи, книги. Раскиданные вещи, сбитую постель. В какой-то степени Анжелин до сих пор боялась его. Боялась того, на что он способен. И этот страх полностью оправдал себя позже…
…позже. Когда её тело буквально рвалось на части от рук неродного сына, глаза которого горели подобно двум рубинам, сияющим в свете пламени. Анжелин осознала, что всю свою ненависть он выплеснул на неё в этот момент. Ненависть на отца, который забыл о нём, на мать, которая бросила детей, совсем позабыв о них. Злость на Анжелин, которая ставила его перед фактом и не давала вздохнуть. На охотников — Габриеля Кросса — что забрал у него сестру. Злость на глупую Римму, которая надоедала ему и нервировала. Злость на то, что родился в этой семье. В семье, где никому не давали выбора. В семье, где его прокляли, превратили в чудовище, вынужденное жить от трупа к трупу, что бы продлить свою собственную жизнь. И выплеснул всю ненависть на себя, всю злость, которая томилась в его сердце и резала остатки человечности, как острое лезвие. Он ненавидел себя самого, кажется, даже больше чем кого-либо другого. Анжелин поняла это, увидев его яростные глаза, увидев злой оскал, услышав стон боли и гнева, который он издал, когда впился пальцами в её рёбра. Когда ломал её кости, когда острота сломанных неровно ребёр впивалась ему в ладони. Он ненавидел себя куда больше, чем всех остальных… И это мучило его. Он запутался. Он… убил Анжелин, не дав сказать напоследок, что-то очень важное…
====== Глава 5. ======
7 сентября. 18:30.
После хорошего утра в поместье в кругу вампиров, среди которых лишь один относился ко мне по-человечески, я пришла домой и застала весьма интересную и поразившую меня картину: в гостиной на диванчике удобно устроилась моя бабушка — Изабелл Бенрет и кузина Кристина Свон. Как оказалось позже они приехали по случаю внезапно возникшего свободного времени и отсутствия Алексы и Габриеля. Очень мило. Даже слишком мило и странно, учитывая, что они приехали из Бухареста, а Изабелл тем временем аж из самой столицы Венгрии. Но на мои вопросы они отвечали одинаково, уверяя меня в том, что они здесь на время отсутствия родителей, а так же бабуля уверила меня, что она собралась помочь справиться со всем Монике, которая, к слову, с утра уже не выглядела потерянной и разбитой, а скорее нервной и злой. Но и её я тревожить не стала. Во-первых она была занята Мелиссой, а во-вторых Кристина накинулась на меня с дюжиной вопросов. До обеда я рассказывала ей о гильдии, о Кармелите, с которой она к счастью не была знакома и о моём последнем заказе, который я собираюсь выполнить на каникулах. Девушка меня очень внимательно слушала и кажется, каждый раз когда я переходила от темы к теме, она делала себе воображаемую пометку. Ко всему прочему, Талер сегодня был в не себя от злости — постоянно огрызался на меня, грубил, язвил и демонстративно закатывал глаза, стоило мне появиться рядом. На любые мои попытки заговорить, он жестом затыкал мне рот и уходил восвояси. Такое чувство, что после сегодняшней ночи фактически все обитатели этого дома обозлились на меня не с того, не с сего. Одно только радовало: вся эта суматоха с родственниками, братом и подругой семьи дали мне волю не думать о Максе и об остальных вампирах. В том числе и о Яне, которому жестоко перерезали глотку на потеху гостям. До сих пор перед глазами стояла картина его смерти — это было ужасно. Ужасно даже для убийцы. Смотреть на его смерть было мучением и я бы дала ещё больше поводов для злости и издевательства Мирославе, если бы спряталась и закрыла глаза, что бы ничего не видеть. Если она и дальше будет себя так вести, мне придётся что-то делать. Либо я кинусь в драку, либо она в конце концов свернёт мне шею, попутно делая зарисовку в своём альбоме моего искривлённого болью лица. Думаю, она бы испытала творческий оргазм, увидев это. Увидев, как я истекаю кровью, бьюсь в конвульсиях и задыхаюсь. А потом бы ещё глумилась бы над моим трупом… Бр-р-р.
Я лежала на кровати и смотрела в потолок. Под боком мурчал чёрный кот, виляя кончиком длинного пушистого хвоста. За окном играл яркий закат, скрывающейся в желтеющей листве многочисленных деревьев, растущих в парке. За столом, хлопая пальцами по клавишам, сидела Кристина. Она была очень миниатюрная — худая, высушенная, с узкой талией и плечами. К тому же низкого роста, ещё ниже меня, сантиметров на десять уж точно. Волосы у неё были не длинные, но такие же безобразно кудрявые, как и у меня. Однако медно-рыжего цвета. Этим она пошла в свою мать — Фелицию Бенрет, которая в свою очередь уродилась в своего отца — Константина Танасе, погибшего лет десять назад в автокатастрофе. Фелиция была худощавая, с острыми резкими чертами лица и ядовито-рыжими волосами, точно такие же носил Константин, муж Изабелл Бенрет. К слову, дочери Константина и Изабелл носили фамилию матери по каким-то древним традициям, мол, в их роду всегда так было. Женщина главная. Отчасти и в нашей семье примерно так всё и было. Мама всегда умела поставить на место отца и тот слова не смел ляпнуть в ответ, иначе получал бы хорошую оплеуху и потом бы весь день бегал — извинялся. Те же манёвры прокатывали с Талером, который боялся матери, как огня, в случаях, если она была не в настроении или он натворил чего. Отец-то был спокоен в этом плане, а вот Алекса могла огреть ремнём или пригрозить ночью в сыром пустом подвале. Но даже со всем перцем маминого характера, взяла она фамилию Кросс. Кажется, Изабелл неоднократно возникала на этот счёт, но помниться, эти споры как-то очень быстро заминались.
Моя мама была младшей дочерью и была точной копией своей матери. Такая же стройная, с идеальной фигурой и пышной чёрной шевелюрой. В их породу пошла и я. Только вот в отличии от матери и бабушки, моя кожа не была приятного светлого оттенка, а скорее — смуглая. Вместо аристократичного острого носа бабушки, задатки которого были и у матери, у меня был ровный, слегка вздёрнутый вверх нос. Имелась глупая привычка кусать губы чуть ли не до крови и почёсывать бровь, когда я задумываюсь или сильно волнуюсь. Не знаю, откуда они у меня вообще появились. В детстве я по неясным причинам постоянно грызла губы, за что мама меня даже била. А когда я сменила это страстным почесыванием брови, отчего в настоящее время порой стирается весь макияж на глазах, мама вообще пришла в ужас и сказала, что лучше бы я грызла ногти и ковырялась в носу, как все нормальные дети. Ей это казалось очень взрослым и по-моему, вообще не нравилось. Однако отучить она меня не смогла. И даже сейчас, погрузившись в свои мысли, я кусала нижнюю губу, сдирая зубами кожицу.
Кристина стучала по клавишам, кот мурчал, а я продолжала сверлить взглядом потолок. Этот месяц для меня, как гром среди ясного неба. Сначала вампиры, потом смерть Яна, переполох в гильдии, а теперь ещё и бабуля с двоюродной сестрой, отец которой открыто признавался в том, что хорош в магии. Но кажется, Кристина не унаследовала от него магического дара. Иногда меня смущало то, что моя тётя имеет право на жизнь с сильным магом, а я тем временем должна сносить бошки вампирам. И спрашивается: зачем? Почему? Почему с магами можно, а вампиры не такие. Почему на оборотней не ведется охота? Они же тоже спокойно могут убить пару тройку людей. Логика, ау! А маги — это вообще страшные существа. В свете последних событий я узнала, что они способны на призыв демонов, а это очень страшно и сильно. Ко всему прочему, они могут повелевать этим демонов и использовать в своих целях, а это вдвойне круто. Тогда почему же никто на ведьм не кидается? Или после инцидента с Салемскими ведьмами и прочими колдуньями, охотники заключили с ними мирный договор? Или ведьмы так их перепугали, что вампиры стали самой точной целью для атаки. В любом случае — дибилизм. Тема с ведьмами остается открытой!
— Рита-а-а, — протянула Кристина, поворачиваясь ко мне на стуле, я скосила взгляд в её сторону и невольно улыбнулась её милому лицу, усыпанному веснушками. Они были везде: на носу, щеках, подбородке и лбу. Её зелёные глаза, в точности такие же, как и у моей матери, сверкнули в свете комнатной лампы, а маленькие розовые губы скривились в грустную линию. — Мы так и не договорили.
— Разве? — я вздёрнула бровь и повернулась на бок, подтягивая к себе угол подушки и моментально краснея, только учуяв на ней знакомый мятный аромат. Чёрт. Щёки предательски запылали и Кристина уставилась на меня широко распахнутыми глазами, которые от природы большими вообще не являлись. Даже моя слегка смуглая кожа не могла скрыть моего смущения. Кошмар какой! — Что ты ещё хочешь у меня выведать?
— Например, чья это рубашка на тебе сегодня и чья это байка так «аккуратно» сложена на пуфе? — она указала на пуф, заваленный вещами, на вершину которого я кинула чёрную мужскую байку. А на мне до сих пор была клетчатая рубашка Карса и рваные чёрные джинсы. Я вздохнула и закрыла глаза, стараясь скрыть своё внезапное смущение, о котором она меня тоже обязательно спросит. Кристина очень любознательная особа, чем порой раздражает. Хотя я её понимаю. Она учиться в школе-пансионате для девушек и в своём возрасте — шестнадцать лет — ещё ни разу не целовалась с парнем, что там целовалась, даже за ручку не держалась. Да, в моём арсенале даже были такие факты. Мы достаточно хорошо дружили с Кристи, порой я названивала ей в пансионат и расспрашивала о подружках.
— О мамочки! — простонала я, улыбаясь и закрывая лицо руками. Кристина застала меня врасплох, это уж точно. Ещё и её пристальный испепеляющий взгляд — это кошмар. Она резво, словно козочка, подскочила со стула и через пару секунд лежала рядом со мной, удобно устроившись, при этом не задев, как оказалось, привередливого кота. Свон хлопала светло-рыжими ресницами и сомнительно улыбалась, рассматривая меня, как экспонат на выставке современного искусства.
— Мне нужны подробности! Кто он? Красивый? Из новой школы? Старше тебя? — она накинулась на меня, как ненормальная журналистка из жёлтой прессы. Я тяжело вздохнула и собиралась что-нибудь ей сказать, как завопил телефон и Кристина подорвалась вместе со мной. Я дотянулась до мобильника и взглянув на экран, в который так же внимательно пыталась всмотреться сестра — я ответила.
— Да? — начала я и поджала губы, выжидая ответа и мечтая о том, что моя сестричка сейчас же провалиться сквозь землю.
— Вчерашний вечер прошёл слишком хорошо, что бы не идти в школу? — Мэтт засмеялся и его голос звучал, как бальзам для ушей. На фоне слышалась ритмичная тихая музыка и стук стали — он в спортивном зале.
— Возможно, — я улыбнулась и Кристина, сидящая позади, кажется начала терять кислород и радостно скакать на кровати. — Что сегодня было?
— Ну-у, если из общих новостей, то вчерашнее представление местного красавчика и тебя до сих пор маячит на стенах ребят в твиттере и фэйсбуке, а так же новая сенсация: его младшая сестричка нашла себе парня и перестала таскаться за братом, как ненормальная.
— Только не говори мне что…
— Она встречается с твоим братом, — закончил за меня Мэтт и я чуть не выронила телефон из рук. В то время как я пытаюсь остаться с вампирами хотя бы друзьями, мой брат во всю встречается с ненормальной сестричкой?! Абсурд! Поэтому он орёт на меня весь день? Поэтому ведёт себя, как последний козёл? Я ему череп проломаю! И ей тоже. Я совершенно против их отношений. Совсем! Не хочу! Не хочу даже слышать этого кошмара! Мой брат не должен встречаться с вампиршей… Он не должен!
— Чёрт! — рявкнула я и процедила воздух сквозь зубы. — Так и знала, что я на это никак не повлияю.
— В смысле? — Мэтт прочистил горло и теперь его голос звучал не так весело. — Что тебе не нравиться? Минус одна соперница в твою пользу.
— О Боги, Мэтт! — ещё раз огрызнулась я, только уже с напряжённым стоном. Парень помычал и покряхтел, явно поражённый моей реакцией. — Не в этом дело! Она ненормальная!
— Её брат тоже, — голос Салливана стал грубым окончательно и звучал, как удар металла о холодный металл. — И вся их компания в принципе. До сих пор не понимаю, что тебя может в этом привлекать и что привлекает остальных. Высокомерные позёры с кучей денег и поднебесным эго.
— Ты хоть с кем-то из них знаком? — я нахмурилась и сжала телефон крепче, сестрица напряглась вместе со мной и висела над моим ухом, как надоедливый комар.
— Достаточно просто наблюдать, — строго ответил парень и я услышала шуршание, будто он оброс лёгкой щетиной и интенсивно её чесал. — Они же прямо-таки излучают это позёрство и вид такой, аля, я делаю всё, что мне вздумается.
— О-о! — я фыркнула и закатила глаза. — Ты же не звонил мне ради того, что бы полить грязью моих одноклассников и сообщить шокирующую новость?
— Ладно, — он откашлялся и его голос смягчился. — Я думал ты сегодня появишься в зале. Или нога ещё не прошла?
— Прошла, — я подавилась. Вопрос он произнёс как-то подозрительно и будто бы смеялся надо мной. Может он понял, что она у меня и не болела фактически? — Я могу подойти.
— У тебя есть ещё час, что бы обрадовать меня своим визитом, — он снова вежливо посмеялся и я услышала хриплый голос того здоровенного тренера, сквозь шум и удары металла я услышала лишь одну его фразу: «Ждём тебя сегодня в девять, Салли!». Он назвал Мэтта «Салли»? Чё?! Эта фраза упечаталась у меня в памяти и уж точно не выйдет оттуда, пока я не достану этого парня допросами, что этот странный, перекаченный и ухоженный мужик имел ввиду.
— Только я приду не одна, — я улыбнулась уголками губ и сестрица позади застыла, словно вкопанная. — Со мной будет моя сестра. Ты же не против?
— Нет, я не против — Мэтт тараторил. — Жду вас, девочки.
Я положила трубку и прижав телефон к губам, всё-таки задумалась о «Салли». Почему Мэтт не дал ему в морду за такое обращение? Ведь парень он уж очень мужественный. Один его рост и размер чего стоят. Да, он милый к тому же занимается музыкой, но это не меняет того, что он баскетболист и капитан баскетбольной команды в том числе. Да, это я успела выведать у Кэт. А ещё узнала, что он любит классическую музыку, а сам играет в стиле фолк-рок. Этот парень становиться всё более интересным фруктом в моём, так скажем, маленьком садике необычных парней. Конечно, на первое место он вовсе не тянет, хотя бы просто потому, что ему не пятьсот лет, а семнадцать, но уже что-то в нём есть.
— Туся? — Кристина толкнула меня в плечо и я отошла от ступора и посмотрела на неё через плечо. Она единственная из моей семьи и знакомых, кто называл меня «Туся», сокращённое от «Ритуся». И это мне почему-то ужасно нравилось. Добавляло в наши отношения изюминку. — Кто этот Мэтт? Это его шмотки? Куда мы пойдём?
— Парень из параллельного класса. Нет, вещи не его и о их владельце я тебе не скажу, потому что… всё слишком сложно и я не хочу об этом говорить! — я почувствовала, как заканчивается воздух и затормозила. Вдохнула и подскочила с кровати, быстро метнувшись к пуфу, где лежали серые трикотажные штаны и среди всего барахла, которое там было, я нашла чёрную облегающую майку. — И пойдём мы в тренажёрный зал.
— Ты серьезно? — Кристи явно была очень не довольна этой новости. Она надулась и скривила рыжие брови, в придачу демонстративно скрестив на груди руки. — У меня даже нет подходящей одежды и я…
— Что ты? — я раскинула руками, оставив майку застрявшей над грудью и Кристи на меня взглянула огромными зелёными глазищами и её бледные щёки полыхнули румянцем. Я вздёрнула бровью и опустив майку, пощёлкала перед ней пальцами. Девушка затянула ноздрями воздух и подняла на меня ошарашенные, смущённые глаза. — Тебя смутила моя полуобнажённая грудь или мысль о спортивном зале, где полно парней?
— Скорее отсутствие груди у меня, а так же старые потёртые треники, — в этом добре она была одета сейчас. Чёрные штаны и правда были уже потрепаны временем и самой Кристиной, само собой. Видимо, она скользила в них по паркету дома в Будапеште или спускалась с лестницы на коленках. Отчего те были такие протёртые и перешитые несколько раз. Я покачала головой и снова вернулась к своему пуфу, на котором лежали скомканные, но единожды одетые, чёрные лосины и широкая серая футболка. Кристи осмотрела меня и улыбнулась уголками губ, оценивая мой выбор.
Лосины ей подошли, ведь это лосины, а футболка закрывала попу и висела, как на вешалке. Но мы сделали вид, что так и надо. Собрав с собой сумку, мы сообщили бабушке и Монике, что идём в спортивный зал. Изабелл приказал вернуться домой к девяти и нигде не шляться. Чую кровь семейства Бенрет.
Я достала из шкафа в первый же день каникул. Свою униформу, моя, немного отличается от маминой. Я надела обтягивающие джинсы с кожаными чёрными вставками для оружия. Синюю блузку и чёрный драпированный корсет. Надела свои чёрные кожаные сапоги на платформе, нос и вся боковая часть сапог украшена маленькими шипами. Сзади на сапожках до самого колена переплетаются шнурки. Я собрала сумку. За ремень заложила пистолет и накинула не длинный кожаный плащ.
Я попросила Яна и Мону помочь мне с заданиями. Мы собрались и поехали искать первого преступника. Сирена Филморт. Мы приехали на окраину города к бару «Кровавая Мери».
Ян зашёл в заброшенное здание первым. Всё уже успело обрасти паутиной и пылью. В помещение был тусклый свет. На втором этаже послышался скрип. Мона достала пистолет. Потом через пару секунд над головами на стене мелькнула тень, а за ней ещё одна. Ян спрятался в тень и стоял, насторожив дыхание. Я раздвинула Артемиду. Из-за двери в туалет послышался шум, как будто что-то упало. Я шугнулась от резкого шума.
— Рита сзади! — Крикнула Мона и побежала ко мне, но на её пути встал Филипп II. Я стояла затаив дыхание и думала, что сейчас произойдёт. Я чувствовала, как что-то приближается ко мне и пронзает меня жаждущим взглядом. Мона и Ян дрались с мужчиной, он сильно уже успел поколотить Мону.
Я стояла и ждала момента. Я тихо достала из кармана нож. Уже почувствовав, что вампир уже за моей спиной я обернулась и чуть не получила по лицу. Я уклонилась и подставила подножку вампирше. Она упала и быстро встала, когда я встала она схватила меня за шею и в мгновение ока я оказалась прижата к бетонной стене.
— Какая аппетитная! — хриплым голосом сказала Сирена.
— Решила меня сожрать? — спокойно отреагировала я.
— Представь себе! — удивилась моим словам она.
— А ты знаешь кто я?!
— Чё?!