Тенором, нежданно юным,
Впился в душу, как иглою.
Шум толпы перекрывая,
Пел он поначалу громко.
Голос, плавно нарастая,
Страстно ширился и ёмко.
Площадь, что пред тем клубилась
Сонмом бряцаний и стуков,
Постепенно подчинилась
Магии волшебных звуков.
К нам старик, вполне возможно,
Прибыл из безвестной дали,
Но язык его несложный
Мы легко воспринимали.
Не совсем, конечно, были
Ясны некие понятья,
Что так нашему претили
Жизненному восприятью.
Но о них, понятьях этих,
Мы могли судить по смыслу
Звонких песенных куплетов,
То мажорно разогретых,
То совсем минорно кислых,
То трагичных, словно соло
Обжигающей метели,
То вдруг нежных, словно голос
Матери у колыбели.
Пел, играл старик чудесно,
Сразу было видно — мастер,
Музыкой своей прелестной
Пробуждал благие страсти.
Мир, обыденный и сонный,
Надоедливый и бренный,
Отступал беспрекословно
Перед песней постепенно.
Так приятно было слушать,
Так волшебно было слышать,
Песня радовала душу,
Песня делала нас выше.
Всё — до мелких эпизодов –
Словно писано с натуры:
Эпос множества народов,
Связанных одной культурой.
Вязь ажурная сюжета,
Все эпитеты-сравненья,
Обороты-словоцветы
Поэтического пенья –
Были склеены искусно,
Органично, ясно, точно,