Плачет старушка: мало пожила... А шарик вернулся, а он голубой.
1957
ВЕСЕЛЫЙ БАРАБАНЩИК
Встань пораньше, встань пораньше,
встань пораньше, Когда дворники маячат у ворот. Ты увидишь, ты увидишь
как веселый барабанщик в руки палочки кленовые берет.
Будет полдень, суматохою пропахший, звон трамваев и людской водоворот, но прислушайся - услышишь,
как веселый барабанщик с барабаном вдоль по улице идет.
Будет вечер - заговорщик и обманщик, темнота на мостовые упадет, но вглядись - и ты увидишь,
как веселый барабанщик с барабаном вдоль по улице идет.
Грохот палочек... то ближе он, то дальше. Сквозь сумятицу, и полночь, и туман... Неужели ты не слышишь,
как веселый барабанщик вдоль по улице проносит барабан?!
1957
ТАМАНЬ
Год сорок первый. Зябкий туман. Уходят последние солдаты в Тамань.
А ему подписан пулей приговор. Он лежит у кромки береговой, он лежит на самой передовой: ногами - в песок,
к волне - головой.
Грязная волна наползает едва приподнимается слегка голова; вспять волну прилив отнесет ткнется устало голова в песок.
Эй, волна!
Перестань, не шамань: не заманишь парня в Тамань...
Отучило время меня дома сидеть. Научило время меня в прорезь глядеть. Скоро ли - не скоро, на том ли берегу я впервые выстрелил на бегу.
Отучило время от доброты: атака, атака, охрипшие рты... Вот и я гостинцы раздаю-раздаю... Попомните
трудную щедрость мою.
1958
x x x
Не вели, старшина, чтоб была тишина. Старшине не все подчиняется. Эту грустную песню
придумала война... Через час штыковой начинается.
Земля моя, жизнь моя,
свет мой в окне... На горе врагу улыбнусь я в огне. Я буду улыбаться, черт меня возьми, в самом пекле рукопашной возни.
Пусть хоть жизнь свою укорачивая, я пойду напрямик в пулеметное поколачиванье, в предсмертный крик.
А если, на шаг всего опередив, достанет меня пуля какая-нибудь, сложите мои кулаки на груди и улыбку мою положите на грудь. Чтоб видели враги мои
и знали бы впредь, как счастлив я за землю мою умереть!
...А пока в атаку не сигналила медь, не мешай, старшина, эту песню допеть. Пусть хоть что судьбой напророчится: хоть славная смерть,
хоть геройская смерть умирать все равно, брат, не хочется.
1958
x x x
Я ухожу от пули,
делаю отчаянный рывок. Я снова живой
на выжженном теле Крыма. И вырастают
вместо крыльев тревог за моей человечьей спиной
надежды крылья. Васильками над бруствером
уцелевшими от огня, склонившимися
над выжившим отделением, жизнь моя довоенная
разглядывает меня с удивленьем. До первой пули я хвастал:
чего не могу посметь? До первой пули
врал я напропалую. Но свистнула первая пуля,
кого-то накрыла смерть, а я приготовился
пулю встретить вторую. Ребята, когда нас выплеснет
из окопа четкий приказ, не растопчите