1982
АВТОПАРОДИЯ
НА НЕСУЩЕСТВУЮЩИЕ СТИХИ
А.Иванову
Мы убили комара. Не в бою, не на охоте, а в домашней обстановке, в будний вечер.
Видит бог, мы не крадучись его, а когда он был в полете... Мы его предупреждали - он советом пренебрег.
Незадолго перед тем дождь пошел осенний,
мелкий. За стеной сосед бранился. Почему-то свет мигал. Дребезжал трамвай.
В шкафу глухо звякали тарелки. Диктор телевизионный катастрофами пугал.
Расхотелось говорить. Что-то вспомнилось
дурное, так, какая-то нелепость, горечи давнишний след... В довершенье ко всему меж окошком и стеною вдруг возник как дуновенье комариный силуэт.
Мы убили комара.
Кто-то крикнул: "Нет покоя! Неужели эта мерзость залетела со двора!.. Здесь село или Москва?.."
И несметною толпою навалились, смяли...
В общем, мы убили комара.
Мы убили комара. Он погиб в неравной схватке корень наших злоключений, наш нарушивший
покой... На ладони у меня он лежал, поджавши лапки, по одежде - деревенский, по повадкам
городской.
Мы убили комара.
За окошком колкий, мелкий, долгий дождичек осенний затянуться обещал. Дребезжал трамвай.
В шкафу глухо звякали тарелки. Диктор телевизионный что-то мрачное вещал.
1982
ПОЛДЕНЬ В ДЕРЕВНЕ
(Поэма)
Вл. Соколову
1
У дороги карета застыла. Изогнулся у дверцы лакей. За дорогой не то чтоб пустыня но пейзаж без домов и людей. Знатный баловень сходит с подножки, просто так, подышать тишиной. Фрак малиновый, пряжки, застежки и платочек в руке кружевной.
2
У оврага кузнечик сгорает, рифмы шепчет, амброзию пьет и худым локотком утирает вдохновенья серебряный пот. Перед ним - человечек во фраке на природу глядит свысока и журчанием влаги в овраге снисходительно дышит пока.
Ах, кузнечик,безумный и сирый, что ему твои рифмы и лиры, строк твоих и напевов тщета? Он иной, и иные кумиры перед ним отворяют врата. Он с природою слиться не хочет... Но, назойлив и неутомим, незнакомый ему молоточек монотонно стрекочет пред ним.
3
Вдруг он вздрогнул. Надменные брови вознеслись неизвестно с чего, и гудение собственной крови докатилось до слуха его.
Показалось смешным все, что было, еле видимым сквозь дерева. Отголоски житейского пира в этот мир пробивались едва. Что-то к горлу его подступило: то ли слезы, а то ли слова...
Скинул фрак. Закатал рукава... На платке оборвал кружева...
То ли клятвы, а то ли признанья зазвучали в его голове...
4
И шагнул он, срывая дыханье, спотыкаясь о струны в траве, закружился, цветы приминая, пятерней шевелюру трепля, рифмы пробуя,лиру ломая и за ближнего небо моля.
Он не то чтобы к славе стремился просто жил, искушая судьбу... И серебряный пот заструился по его не великому лбу.
Ручка белая к небу воздета. В карих глазках - ни зла, ни обид...
5
Заждалась у дороги карета, и лакей на припеке храпит.
1982
x x x
Ю. Давыдову
Нужны ли гусару сомненья, их горький и въедливый дым, когда он в доспехах с рожденья и слава всегда перед ним?
И в самом начале сраженья, и после, в пылу, и потом, нужны ли гусару сомненья в содеянном, в этом и в том?
Покуда он легок, как птица, пока он горяч и в седле, врагу от него не укрыться: нет места двоим на земле.
И что ему в это мгновенье, когда позади - ничего, потомков хула иль прощенье? Они не застанут его.
Он только пришел из похода, но долг призывает опять. И это, наверно, природа, которую нам не понять.