Раздвигая щитки дифтерии нажимом плеча,
Ты стоял, как стояли в кавычках из двух пистолетов
Офицер и штафирка, похожий на злого грача.
Глупо верить себе и не верить, естественно, глупо.
Остаются приборы: угольник, рулетка, безмен…
Ты пытался еще различить в многократную лупу
Хоть какие-то признаки явных для нас перемен.
Можно жить без оглядки на местные взгляды косые,
На соседей, на камни, летящие в твой огород.
Кроме странных успехов, есть многое в здешней России:
Есть машина-река, ни вокруг не объехать, ни вброд…
Есть великий-могучий, есть повод за мертвых напиться,
И в углах заповедных скрываются щедрость и честь,
Есть сибирский тулуп и медвежьи при нем рукавицы,
И Васильевский остров на карте, естественно, есть…
Но теперь ни тебе, ни в тебя угодить не возможно:
Опустился шлюп маломерный в объятия мглы.
Рыжий ангел едва ли возился с тобой на таможне,
Поминая верблюда и тесное ухо иглы.
1997
Юленьке Белявской
Первый раз на московских бульварах
И последний, как водится, раз,
Где кривые березы в шальварах
Совершают вечерний намаз,
Обращенные, как одалиски,
Силой ветра на южный восток,
Мы с тобой состоим в переписке
Нашей жизни на белый листок.
По глубоким и мелким сугробам,
По засечкам и пробам Кольца
Мы идем, как соседи за гробом
Убиенного пьянством жильца.
Мы поем ему многие вина,
Славим отдых от бренных трудов…
Это знак золотой середины,
Это – уровень Чистых прудов,
Где легко, словно Брейгель ван Питер,
Конькобежец, отбросив коньки,
За собой предыдущее вытер
Растопыренной кистью руки.
1997
БУЛЬВАРНЫЙ РОМАН
(поэма в 8 станциях и 1 тупике)
«Пушкин – он и в лесах не укроется!
Выдаст лира его громким пением!»
А. Дельвиг