Бурелом. Книга третья - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 1
I. Листки календаря
Сосна
Шелест лыж по целине озерной,Белизна и тишина.На мысу пустынном тенью чернойЛермонтовская сосна.В белом царстве, в снежном сне глубокомПальмы ли виденье? — Нет,В строгом созерцаньи одинокомРовный снежный свет.Лишь в стихах столетних и донынеПамять о мечте жива,О душе, тоскующей в пустыне,О родной душе слова.Но они звучат далеким звономВ замкнутой пустынной тишине.Реет редкий снег… Иду с поклономК одинокой северной сосне.1938
Мы опаздываем
К.К.Г.
Сколько их на ветках трепеталоВ свежей летней роще на ветру!Сколько солнечных минут упало,Кануло в их шелест, в их игру!Снова час настал дорожным сборам,Разлетелись листья октября,Выметаются с бумажным соромСмятые листки календаря.Ускользает время, ускользает,Все быстрее обгоняет нас,Все острее холодом пронзаетПоздний, темный и пустынный час.Мы опаздываем. Слышишь, слышишь,С гулом пролетают поезда.Жизнь не ждет. А боли не услышишь,Не насытишь сердце никогда.Сердцу не поможет заклинанье.Каждый вымоленный счастья деньОбращается в воспоминанье,В бездыханный снимок, тени тень.Мы опаздываем без возврата,Опоздавшим не догнать мечты.Вдруг мелькнет испуганно-крылатойПосреди вокзальной суеты?Мы спешим в обманчивой погоне.Опоздавшим нет пути назад.Пуст вокзал. Лишь ветер на перроне,Рельсы, ночь и лунный циферблат.1938
Marche funèbre
Седой артист — пустынный путь скитанийИ груз венков лавровых и сухих —Под проливным дождем рукоплесканийСадится за рояль. И зал затих.Волной, вбегающею на преграду,Волной, стирающею все следы,Смывает музыка рояль, эстрадуИ слушателей плотные ряды.Еще желтеет ламп стенных опал,Страница шелестит на полдороге,Но похоронным маршем через залУже влекутся призрачные дроги.…Качалась бахрома на катафалкеНочной бесшумной черною травой,Беспомощно роняли цвет фиалки,И легкий дождь блестел на мостовой.Колеблет ветер креп густой вуали,Муаровые ленты на венках,Сопутствующих смерти и печали…А в небе, в розовых облаках,В своей еще не узнанной отчизнеДуша витает, скрытая от глаз,Ведя безропотный простой рассказО том, что унесла она из жизни.И в нежном пении ее былаТакая радость легкого скитанья,Такая чистота воспоминанья, —Как будто, не коснулась в мире злаИ улетает, тяжести не зная, —Что странной, грузною, как страшный сон,Казалась эта чернота земнаяТоржественных, громоздких похорон.Закат сияет над оградой строгойСквозь городскую дымку, муть и гарьБлаженною и вечною дорогой…И вспыхивает в сумерках фонарь.1938
Гельсингфорс на заре
«Для кого она выводит
Солнце счастья за собой?»
Е.А. БаратынскийЛ.М. Линдебергу
I
Стволы на газоне так четки,Воздушная зелень нежна…В пролеты черной решеткиСквозит городская весна.По улицам странно-пустыннымВ бездомной тоске пешеход,Как по галлереям картинным,Блуждает всю ночь напролет.Над узкою башней музея,Над розовой полосой,В блаженных полях ЭлизеяЗвезда проступает росой.Живут громоздкие зданьяПод северным светом небес,Храня одни очертанья,Теряя каменный вес.Под розовыми облакамиКак будто дышит гранит,И мертвенными лучамиФонарь позабытый горит.— Напрасно бессильная тлеетНочная душа твоя,Все явственнее розовеетТрамвайных рельс колея.И снова под птичьи хорыВосходит луч огневойНад улицей Авроры,За домом Карамзиной.В музейном замкнутом зале,Где прежде блистала она,Теперь из-под черной шалиГлядит на зарю с полотнаII
По тем же улицам блуждал поэт,Его шагов угадываю след.Быть может, здесь однажды он стоял,Где входит в море каменный канал,Где на горе собор до самых звезд,А под горой чугунный низкий мост.Залива розовая заводь спит,В воде огонь от фонаря дрожит,И в отдаленьи черных барок стройЗастыл под акварельною зарей.Не так же ль в небе медлила заря,В воде дробился отблеск фонаря,И отражал завороженный взглядЗарю малиновую век назад?Но далее ведут меня следыПо набережной, вдоль ночной воды,И вот — Бруннепарка липовая сень,Где тает на холме поэта тень.Что здесь в наследие осталось нам?Прозрачный след шагов по берегам,Глазам от глаз завещанный простор,Безмолвный сердца с морем разговор,И ветра западного холодок,И тот же взгляд — в разлуке — на восток.1938.
Фонтан
Ночь заперла в домах входные двериИ в переулке фонари зажгла.Шумит фонтан в уединенном сквереБесцветный, как весенней ночи мгла.Днем он другой, сверкающе-надменный,Весь в искрах солнечных, весь напоказ.А ночью монотонно-вдохновенныйЯснее слышится его рассказ.О чем? Да все о том же. О чудеснойСвободе и неволе бытияВ бассейне каменном, в ограде тесной,Где замкнута в своем кругу струя.В себя и из себя, втекая, истекая,Не иссякает в пении душа,Себя себе в теченьи возвращая,Себя собой смывая и глуша.Кто слушает его? Ночной прохожий,В стеклянной клетке пламя фонаря.Ночные души все друг с другом схожи,Украдкой сквозь преграды говоря.Заря, дрожа, выходит из тумана.Ушел прохожий, и фонарь погас.О как печально пение фонтанаВ пустынном городе в рассветный час.1939
Фонарь
Он стоит у подъезда чугунно-прямой,И лучи золотятся вокруг бахромой.У подъезда ступень в золотистом снегу,Ветер пламя качнул в фонаре на бегу.Белой улицы гладь, белой улицы тишь.У пустого подъезда кого сторожишь?…Дон-Жуан проходил, прикрываясь плащом,Притворяясь живым под ночным фонарем.Донна Анна неслышно скользила вослед,Мотыльками снежинки летели на свет.Налетела метель, наметала сугроб,Серебрила у каменной статуи лоб…Декорацией зимней белеет стена,А гранитная ниша пуста и темна.Лишь невнятная музыка где-то звучит,И мечтатель-фонарь, сторожит, сторожит…— Возвращаются души в покинутый домИ прощаются молча с приснившимся сном.Остается печаль, остается покой.Синеватый и тусклый рассвет городской.И туда, в синеву, в те пустые моряОтлетит золотая душа фонаря.1939
Стихи о маленькой танцовщице
Памяти Оли А-ой.
I
Ты не хотела учиться,На ночь ложиться в кровать.Лишь бы, как ветер, кружиться,Лишь бы, как птица, летать…Маленькая танцовщица,Трудно с тобой совладать.Сказки, стихи, небылицы,Песенки, танцы с утра…Тихо сомкнула ресницы.Девочка, спать пора.Мы пароход рисовали,Белый с черной трубойЧайки на море кричали,Долго летя за кормой.Разве с тобою мы знали:Будет он злой судьбой.II
Сахарный снег на окошке,В печке веселый огонь.Первые в жизни сережкиКрепко зажаты в ладонь.Горками шоколада,Пестрою грудой конфетПраздновали. Как надо,Семь пролетевших лет.Но позабыты сласти…Не налюбуется взглядНовым подарком — о счастье! —Первый балетный наряд.Ластится пух лебяжийК худенькому плечу.— Скоро ли, скоро ль. Когда жеЛебедем полечу?III
На голове коронка —Принца принцесса ждет:Беленького лебеденкаПервый робкий полет.Музыка уводилаВ сказочную страну.В крыльях томилась сила,Сила влекла в вышину.Музыка расстилалаЛунного озера гладь.Ах, одного желала —Крыльям свободу дать.Но терпеливо, часамиГрустной училась игре:Как расставаться с мечтами,Как умирать на заре.Так сохранилась на снимкеТы в лебединых мечтах,В нежной тюлевой дымке,С грустью недетской в глазах.IV
Разные шалости были.Как-то твои башмачкиБудто сами уплылиВ озеро, за тростники.Плавно их волны качалиВ солнечном серебре.Дети на пляже кричали,Радуясь новой игре.Ты же была, как в горячке:Если б мне росту с вершок,Не испугалась бы качки,Села б сама в башмачок.Но не пришлось малютке,Крепко держась за края,В утлой качаться каютке…Выплыла шалость твоя.Выговор был и слезы,Крупных слез ручейки.…Сохли в саду под березойПойманные башмачки.V
Разные были проказы.В сердце остался след:Девочки черноглазойТоненький силуэт.Выросла стройною, гибкойМаленькая егоза.Лучшая в мире улыбка,Солнечные глаза.Бабочками ресницы,Темные волны волос…Маленькой танцовщицыЧуть капитан не увез.Как же, такая приманка,Невидаль южных стран —На корабле обезьянка,Лучше чем сам капитан.Странные кушанья с перцем,Черный слуга у стола…Но не поладила с сердцем,Сердце не отдала.— Нет, подождем немного,Прочь морщинку со лба.Будет большая дорога,Это еще не судьба.VI
Скалы и пальмы на сцене,В маске таинственный враг,А за кулисой — ступени,Сумрак и пыльный сквозняк.С бьющимся сердцем сбежалаТы после танца вниз.Гостьи пришли из залаВ дебри твоих кулис.Как не блеснуть перед нимиВажностью взрослой своей,Не рассказать о гриме,Тайне ресниц и бровей,Не показать им двери,Где — «воспрещается вход» —Тот, кто актрисе МэриНежные песни поет.Ах, он поет, как в сказке,Но для другой, для другой,В красной своей полумаскеСтранный восточный герой.Пальмы шумели листамиВеером вея сквозным.Над золотыми пескамиСчастье клубилось, как дым.Стала ты бредить отнынеЗнойною ширью песков.…Голос далекой пустыни,Рока невнятный зов.VII
Легкой птицей порхает,Звонкою птицей поет.…Тенью по саду блуждаетВот уж который год.Было весеннее лето:Солнце, сиреневый садИ от купанья и светаДетски-сияющий взгляд.Сборы в дорогу былиБыстры и коротки.Розами пол покрылиКинутые лоскутки.Платье на кресле висело,Снятое с плеч тобой,Как бездаханное тело,Брошенное душой.Тускло солнце разлуки,Дом опустевший тих.Только в памяти звукиПесенок звонких твоих.VIII
— Словно приданое шили,Ты мне писала потом.Дни в суете проходили,Ночи в волненьи немом.Душно в квартире летомВ сумерках городских.Только перед рассветомСтук машинки затих.Знаю, в стекле овальномИз полумглы возникВ палевом платье бальномТвой зеркальный двойник.И в восхищеньи портниха,В складках расправив атлас,молвила, ахнув тихо:— Кто же достоин вас!Все к отъезду готово.Заперт с приданым сундук.В рубке у рулевогоПуть указан на юг.Перед дорогой длиннойВдруг защемила тоска.Знаю, остался в гостинойСмятый комочек платка.IX
Ты мне прислала в конвертеС юга завядший цветок.Разве подумать о смерти,Благоуханный, он мог?Юность живет. Мечтая,Ей ли испытывать страх!Кружится пыль золотаяВ нетерпеливых глазах,Радостно носится стаяВ солнечных облаках.Кто сосчитает на свете,Много ль счастливых минут…Сердцем доверчивы детиСчастья огромного ждут.X
Счастье тебя обмануло.Счастье лишь раз, тайкомВ сердце твое пахнулоРозовым ветерком.Все изменилось в миреРадужное забытье.Выросло глубже и ширеРобкое сердце твое.Море шумело у мола:Счастье навеки дано!..Ветер врывался веселыйС набережной в окно.В темной лиственной чащеВетра теряется след,Только с ветки дрожащейНежный осыпался цветПрячась за радужной дымкойИ повянуясь судьбе.Крадучись, невидимкойГоре вошло к тебе.Море, как Шехерезада,Длинный вело рассказ.Тысячной сказкой надоСтрашный отсрочить приказ.Тысяча первою сказкойВ гавани пела труба,И торопила с развязкойнетерпеливо судьба.XI
Маленькая танцовщицаВ душном ночном кабачке.Мечется в клетке птица,Бьется в испуге, в тоске.Тонкие детские рукиПодняты над головой.Тусклая дымка скукиВзгляд затенила живой.Север…Как это далеко!Гости зовут к столу.Дикую песню востокаКто-то поет в углу.Резко звенят стаканы.Слезы, как звезды, сквозь тьму.Северные туманыТают в табачном дыму.Тихая белая птицаВыпорхнула в окно.Маленькая танцовщица,В доме твоем темно._____________
Воздух горячий и синийЖесткий библейский песок,Маленький холмик в пустынеИ одинокий венок.1938–1939
II. Бурелом
У окна
Ночная птица в зарослях выводитКороткие спадающие гаммы.Пастельный месяц из-за клена всходит.Мир заключен в оконный вырез рамы.…На полюсе справляют новосельеЗимовщики на плавающей льдине.Туристы с корабельного похмельяБредут гурьбою к праздничной витрине.От канонад в Мадриде на собореОбрушился карниз витиеватый.И черная гроза готовит вскореОгромные громoвые раскаты.А тут все то же: зелень, глушь, прохлада…Замолкла птица, друга не найдя.На высохших мучных дорожках садаВдруг зарябили капельки дождя.1937
* * *
Все то же творится на светеПод знаком живой новизны.Рождаются новые детиДля нового смерча войны.Вошла победителем в городВ урочное время весна —И лед в заливе распоротИ блещет на солнце волна.А в сумраке лабораторий,В глухой кабинетной ночи,Мечтая о вольном просторе,Смертельные зреют лучи.Где стаи крылатых пилотовПути пролагали свои —Громоздкий обоз самолетовНаезживает колеиИ вот прорываются страсти,Колеблются троны, венцы…Толкуют об ЕкклезиастеПресыщенные мудрецы.Ничто под луной не ново,И ветер вернется домой —К зиянию места пустого,Покрытого тусклой золой.Суровая зима1939–1940
Суровая зима. 1939–1940
Inter arma silent musae
I
Не называя даже словом,Но помня, что идет она,Что жизнь едва защищенаСлучайным и неверным кровом…Предчувствуя, как рухнут стеныНепрочных городских квартир,Как, искаженный, дрогнет мирОт налетевшей перемены —Пересмотреть, пересчитатьВсе призрачное достоянье,На письменном столе прибрать,Крестом перечеркнув названье,Закрыть ненужную тетрадь.Теперь изнемогай от груза,Терпи, душа, глуха, темна…Пока не кончится война,Обречена молчанью муза.II
В убежища, подвалы, склепы, щелиЗагнали жизнь, подсводы крепких стенЧтоб слушать гул орудий, вой шрапнелиИ дикие стенания сирен.Запуганным ребенком бродит Муза,Лепечет встречным что-то про свое…Но нищая сиротка всем обузане до того теперь, не до нее.Играть в солдатики любили дети,У взрослых же игра совсем не та.Все нежное, все светлое на свете,заволокла густая темнота.И в грохоте, захлебываясь дымом,Все глубже уходя в глухую тьму,Кто вспомнит о видении незримом,О голосе, неслышном никому!III
Cирены — исступленные кликуши —Опять вещают городу беду.Дрожащие испуганные душиТеснятся под землею, как в аду.И Муза просит жалобно отсрочки,Еще дыхания, еще пути,Чтобы колеблемые бурей строчки,Не разроняв, сложить и донести.К чему, к чему! Судьбою безымянной,Солдатскою судьбой награждены,Мы все равно в пучине ураганнойИзчезнуть без следа обречены.IV
Присядем, Муза, у огня,У жаркой деревенской печки.Не для тебя, не для меняГорят рождественские свечки.Из милости в чужом углуМы приютились втихомолку.Ты смотришь в печку, на золу,Я вспоминаю нашу елку.…Мой дом покинутый далек,В нем тьма ютится нежилая.Взойду ли снова на порог,Родные тени обнимая?Нет, все сметет, сожжет война…А ты молчишь, устав с дороги.По радио плывет волнаСкрипичной праздничной тревоги.Как потонувшей жизни зов,Как голос из другого мира —Над мертвым холодом снеговЗвенит нетронутая лира.Звенит над нашей нищетой,Над нашею судьбой суровой…А ты молчишь. И голос твойЕдва ли я услышу снова.V
Сорок градусов мороза,Солнца тусклый красный свет.В небе длится бомбовозаСеребристый узкий следТело словно невесомо,Льдинки стынут на глазах.Далеко с тобой от домаМы затеряны в снегах.Вновь летит стальная стая,Нарастает грозный гул.Елок чаща снеговаяДаст нам временный приют.Муза чуть повеселела:Пламень солнца так хорош!Но пронизывает телоЛедяной истомой дрожь.Будет. Муза, вечер снова,Будет печки пышный жар,От кофейника большогоЛиловатый теплый пар.И в синеющем квадрате,Сквозь причудливые льдыМы увидим на закатеДве огромные звезды.От заката огневогоЗаалеет снежный наст…Будет, Муза, вечер снова,Если Бог нам вечер даст.VI
Все небо в огненных всполохах,Все тучи багрянцем горят.Под елями в снежных дохахМалиновый стынет закат.Тяжелою, дымной, кровавойОт фронта восходит лунаЖестокой военною славойИ муками отягчена.И знаменем над зарею —Двух рядом стоящих планетСверкает двойною игроюАпокалиптический свет.А ночью сияющим снегомИ россыпью звездной полнаСтоит над детским ночлегомПолярная тишина.Как нежен ангельски-белыйДеревьев узор кружевнойВ саду на земле опустелойВ снегу под морозной луной.Мне больно, Муза, от этойБеспомощной чистоты,Мне страшно от яркого светаПророческой красоты.Что значит она — мы не знаем,Но сердце ранит она.Как миру казаться раем,Когда на земле война.1939–1941
Будни
Ни прошлого, ни будущего нет.Текущий день. Обычная работа.В окне высоком зимний скудный светИ время падает, как снег, бес счета.Бежит, бежит печатная строкаПод мерное стучанье молоточка.А в отдалении плывут векаНад убегающей в пространство строчкой.Машинки пишущей привычный стукИ ритм высот для слуха недоступный —Все замкнуто в один чудесный круг,В котором миг и вечность совокупны.1940
Синий день
День вылуплялся из тумана,Огромный, влажно-голубой,Сияя синью океанаНад облачною скорлупой.Какая странная свобода!Одно сияющее дноНаполненного светом сводаВ моих глазах отражено.Мой синий день, мой день бездомный,Как сберегу, как затаюОт жизни трудной, жизни темнойЖивую синеву твою!Сейчас небесно-необъятный,Во всей начальной полноте,Ты расточишься безвозвратно,Ты раздробишься в суете.Еще останется дыханье,Воды вечерней грусть и дрожь.А ты во мглу воспоминаньяВиденьем тусклым уплывешь.1941
В темных окнах
В темных окнах шум неугомонныйТянет в лиственную глубинуВ теплой тьме за кровлею балконнойВетка клена трогает луну.В зарослях сирени — дрожь и вздохи,Бьется сердце каждого листа.В ветренном ночном переполохеСнег летит с жасминного куста.Много раз бывала ночь такаяС летнею усадебной луной.Сада темного душа ночнаяИзливалась музыкой глухой.И осталось в памяти виденье:Лампой комната освещена,Душный ветер, шелест и смятеньеИз отворенного в ночь окна.1939
В запущенном саду
Там зяблики в запущенном садуЗапели солнечными голосами.Приникла птица к теплому гнездуИ смотрит восхищенными глазами.На зелень глянцевую ветвей,На трав дремучих пышные метелки,А под сосной перенося иголки,Стотысячный хлопочет муравей.И жизнь кипит под солнцем горяча…Лишь иногда. тая заботу,Присядет птица быстрая с налетуНа обгорелой груде кирпича.И в памяти ее коротким сномМелькнет в зелено-солнечном туманеВиденье смутное: был раньше домНа этой выжженной до тла поляне.1942
* * *
Он мне больше никогда не снится,Постаревший деревянный домС башенкой и солнечным крыльцом(Под ногою гнулась половица…)Как в чертах любимого лица,Каждую в стене морщинку знала.В комнатах неслышно обиталаМузыка замолкшая отца.Сколько шло от стен родных годамиДоброго и щедрого тепла!Неустанно он держал над намиДва больших бревенчатых крыла.…Говорят, осталось пепелище,И окопами изрыт весь сад…Но стоят деревья и шумятТам, где было некогда жилище.И забившись в чащу, не дыша,Как людьми обиженная птица,Может быть, на их ветвях томитсяДома бесприютная душа.1940
В селеньях праведных
Если праведных есть селенья,— Нам дается в горе земномЭтот свет неземной утешенья —Там стоит наш сожженный дом.Весь. как был, с террасой и башней,— В винограде густом стена —Еще солнечный, близкий, вчерашний,Но растаявший дымкой сна.И все яблоневые деревья,Что в саду когда-то росли,Среди облачного кочевьяВырастают из райской земли.По особенному, по другомуТам сияет закатный час.И отец мой бродит по дому,Поджидая к себе всех нас.1940
Над могилой отца
Над могилой отца в колокольном простореПлыло утро воскресное в ясных лучах.Голубей воркотня над церковном притворе,Голос памяти вечной, роса на цветах…Над гранитным крестом шелестел без умолкуПодрастающий тополь прохладной листвой.Под стеклом полинялые ленты из шелку.За годами года…Нерушимый покой.Над могилой отца проносились снаряды,Мерзлой глины тяжелой взлетали комки.И равняя с землею кресты и ограды,Шли по кладбищу гулкие броневики.Ни следа не осталось на поле изрытом,Там где лавой железной война протекла.Над гранитным крестом, на осколки разбитым,В дым и пламя обрушились колокола.1940
* * *
По чужой вечерней дорогеМимо темных осенних дач…Отголоском острой тревогиГде-то слышится детский плач.Ни людей. ни огней. Только тучиДа печальная сырость в полях,Только шелест березы плакучей,Да шуршанье травы в колеях.Поездов далеких взываньяТак пронзительны в тишине.…Только ветер воспоминанья,Горький ветер навстречу мне.1941
Сирень и ласточки
Изнемогают душные сирениОт непосильной пышности кистейНадетольный зонт дает немного тени,И солнце жжет узоры скатертей.Все в башнях, трубах небо городскоеНад ласточкою — музою весны.Но ей ли, быстрой, думать о покоеВ самозабвенном счастье вышины.Лишь петь и славить синий мир беззлобный,Полуденную солнечную тишь…Но вдруг над улицами вой утробныйТревогу в небе возглашает с крыш.Опять — подвалы, узкие темницы,Сырые чревы каменных домов.Там наверху — горячий полдень длится,Там ласточки, сиянье облаков.И пышный цвет сирени изобильной…А здесь — томленье, холод, слепота,Тягучий запах плесени могильнойИ тяжесть непосильного креста.1942
Розовый воздух
Прошумела в небе эскадрилья,На рассвете пробудив от сна,И опять лишь ласточкины крылья,Облака, заря и тишина.Как чудесно, выйдя из подвала,Подойти к высокому окну,Окунуться в воздух небывалый,В тепло-розовую тишину.Спят дома, и улицы — пустые,Пахнет мелом липовый бульвар.Так глубоко я дышу впервыеИ благословляю утра дар.Много раз в подвал сбежим сегодня,Просчитав площадки этажей…Но запомню этот дар Господний,Всех даров чудесней и свежей.Лишь одно для сердца непонятно,Что над черным бедствием войныРозлит этот воздух благодатныйРозово-медовой тишины.1941
Гроза
Я слушаю. Полночь глухая.Июльская полночь душна.Тяжелой стопою шагая.Над городом бродит война.Стрельба из зенитных орудий?Воздушной ли мины разрыв?Что в этом прерывистом гудеТревожит, в ночи разбудив?Над улицей ветер свободныйПрохладную гонит струюИ голос иной, благородныйЯ в грохоте вдруг узнаю.Не злоба людских измышленийСтальным прорицает жерлом, —Из душных июльских томленийЯвился торжественный гром.Гремит первородным раскатом,Слепит полыханьем глаза,Потопом сбегает по скатамНебесного гнева гроза.Отмщенье и воздаянье.А души грешны и слабы…О если б услышать взываньеАрхангела грозной трубы!1942
Война
Разгром. Развалины и трупы,Осколки стекол, сажа, кровь.Слова беспомощны и тупыБессильна кроткая любовь.Угрюмый ветер волком рыщетСреди истоптанных полей.Необозримые кладбища,Постукиванье костылей.С какой мольбой, с какой тоскоюО том, чтобы предотвратить! —Нельзя оторванной рукоюСвой лоб и грудь перекрестить.И плена злое униженье —На раны брошенная соль,И смерти страшное виденье,Неутихающая боль.…Как ночь текла в застывшем взгляде,Как выл на пепелище пес,Как снежный ветер трогал прядиОбмерзших неживых волос.1941
Папироса «Беломорканал»
Папироса «Беломорканал»Фабрики табачной в Ленинграде.…Политрук сражен был наповалФинской пулею в лесной засаде.Ароматен тихий теплый дымРусской папиросы политрука.Политрук был молод и любим,Но внезапно грянула разлука.Русских женщин красота нежна,Любовались финны-офицеры.«Другу и товарищу» — одна,А другая — «от невесты Веры».Замело метелью бугорок,Бродит ветер по лесным могилам.…Серый пепел, тающий дымок…Звали политрука Михаилом.1941
Радуница
Как весенние снега сквозные,Облака уходят от земли.Из могил подснежники лесныеСиними глазами расцвели.По кустарникам запели птицы,Мхов намокших зеленеет плющ.В сумерках туман густой клубится,Реют сонмы отлетевших душ.Воздух вечереющий печален.Душ скитальческих восходит зов.От полей сражений, от развалин,От израненных в боях лесов.Это их в тумане колыханьяНад деревьями чужой весны,Это их иссякшие дыханья,Недоснившиеся в жизни сны.В скорбный день молитвы поминальнойОт ушедших в землю от земли,Радуница, радостью пасхальнойДуши неотпетых утоли.1942
Скатуден
С.А. Ритгенбергу
Ночами черен и безлюден— Собор, казармы тюрьма,Над ними зим военных тьма —Угрюмый, сумрачный Скатуден.За доком стынут трубы суден,Пустая улица нема,Безжизненные спят дома,И сон из башни непробуден.Но вот вздымаясь выше. выше,Прорвав засаду плотных туч,С лучом скрестился в небе луч,И отблеск падает на крышиПрозрачною голубизной:Прожекторов дозор ночной.1944
* * *
Э.П. Вилькен
Достойно начинай свой деньМолитвою, трудом, молчаньем.Все гуще роковая теньНад нашим трепетным дыханьем.Как нежен розовый закат!Как чист прекрасный голос Музы!Внимай! — но душу тяготятЗемные горести и грузы.И от разрушенных домов,Из черноты разбитых оконВсе явственнее слышен зовОдолевающего рока.Благослови короткий день,Хоть он потрачен был напрасно,И обернись, вступая в тень:Заря прозрачна и прекрасна.1944
Во сне
Ослепший месяц выйдет на поля,Но луч в глазах не встретит отраженья.Оглохший ветер ветки рощ качнет,но шелест нежный не коснется слуха…Цвети, цвети, печальная земля,Цветами скрой следы уничтоженья!…Дорогой тайной сон меня ведет,Шуршит бурьян заброшенно и сухо.А мы здесь прежде жили на-яву.Мы радугу видали после грома,Слыхали птиц и трогали траву,Дышали воздухом родного дома.Как тускло и беззвучно все во сне!Как призрачны приевшиеся вещи!Мы ничего из сна не унесем.Не оживим теней своим дыханьем.Шуршит бурьян…И снова шум извнеИ пробужденья полумрак зловещий.— В чужих домах мы тенью промелькнемИ не наполним их воспоминаньем.1944
Бурелом
Простая жизнь. Свой домик у воды,Цветы и грядки в изобилье ягод,Осенних яблонь сочные плодыИ в зимней кладовой припасы на год.Мечты, мечты… Не время строить дом,Искать благополучия земного.Мы — сброшенный на землю бурелом,К родным корням не прирасти нам снова.Броди, душа, по миру сиротой,И в дом чужой ты заходи с опаской,Чужой не обольщайся теплотой,К земным вещам не прикасайся с лаской.Броди, душа, и в дождь, и в снег, и в пыль,Но береги остатки достоянья:Свой крест, истертую суму, костыльИ горькие до слез воспоминанья.1944
Не пожелай
Не пожелай ни дома, ни вола…Решеткой сад с цветами огорожен,В окне белеет уголок стола…— Ступай своей дорогою, прохожий.Пасутся грузные волы в степи,Воркует голубь на пшеничном стоге.Ворчит чужое счастье на цепи:— Иди, прохожий, по своей дороге.Не пожелай, души не оскверни,Свои желанья выпустив на волю.Пусть у других щедрей и ярче дни,Сумей принять свою скупую долю.Туманы розовеют вдалеке,Сверкает солнце утреннее в росах.Смотри в твоей обветренной рукеЧудесным цветом расцветает посох.1946
III.Верность
Вы и мы
Нас разделили годы и годаВеликих, небывалых потрясений,…Восточный ветер шелестит в сирени,Над финским озером взошла звезда.И та же искрится над Летним Садом,Над Пушкинской могилою горит,В лесах забытый осеняет скит,С серпом и молотом сияет рядом.Вы говорите: мы и вы — рубеж.Да, между нами пролегла граница,Но в сердце та же кровь, что в вас томится,И нет для сердца ни границ, ни меж.И разве может чувству быть преграда,Любви к стране, где все мы рождены!Мы сердцем пережили дни войны,Бои в степях, осаду Ленинграда.И плена скорбь, и гнев, и боль утрат,И, как и вы, мы слушаем — в разлуке, —Как нарастают в отдаленьи звуки,Победных залпов громовой раскат.1945
Эмигрант
По улице, засыпанной листом,И по аллее в парке опустеломМечтательно, бесцельно — дом не дом —Идет он сгорбившись, в пальто позеленелом.Уже ненужный, вьется лист над ним,Хрустит песок под тихими шагами.От моря тянет воздухом сырым,Меж двух стволов закат — как будто в черной раме.Судьба изгоя — горькая судьба,Как барка. пущенная по теченью.Тяжелый груз, не выдержать — слаба,И неминуем час — быть кораблекрушенью.Но втайне, из последнего огняМольба о чуде, стынущая в жилах.— Страна моя живет и без меня,А я без родины дышать не в силах.1944
Родина
Родина — это воздух,Которым легко дышать,Небо в знакомых звездах,Где можно свою отыскать.Шелест былинной дубравы,Колосьев тысячный всход,Древние буйные травы,Вода ключевая и мед.Родина — всех поколений,Всех лет и событий груз,Мертвых славные тениИ мертвых с живыми союз.Тяга крови единой,Радость речи родной…Родина! — клик лебединый,Зовущий: домой, домой!1945
Приказ
Когда по радио дают Приказ:Вниманье! Слушайте в такой-то час…Я жду в волненьи города названье,Какой из них в развалинах, в огнеИ перенесший плена испытанье.Сегодня возвращен родной стране.И вот несет волшебная волнаДалекие родные имена.Как музыка для слуха эти звуки.Идут полки. бригады, и бойцы —Славянских предков доблестные внуки,Потомков русских славные отцы.И сквозь ряды прославленных именМне слышен шелест боевых знамен.То буйный ветер с берега ДонскогоСквозь тьму и степь и заросли ракит.То древний ветер с Поля КуликоваЧерез века в полотнищах шумит.1944
Медаль за оборону Ленинграда
I
Летит, летит свистящая гранатаИ обращает ночь в багровый день.Минуй в полете здание Сената,Творенья Фальконета не задень,Дугою обогни святой Исаакий,Адмиралтейства стройного не тронь,Пади в Неву и сгинь в подводном мракеИ в волнах ярый потопи огонь.Растрелли, Воронихин и Баженов,И многие, чьи славны имена,И безымянные — за сменой смена —Бесчисленные — за волной волна —В пыли кирпичной, на лесах, стропилахПроведшие свой краткий век земной,Строители, истлевшие в могилах,Восстаньте многотысячной толпой!По набережным, на мостах, у зданийСоборов, и музеев, и дворцовНесите стражу, призраки преданий,Невидимой опорою бойцов.Рукой бесплотной тайно отводитеУгрозу тяжких вражеских гранат.Вы, ставшие бессмертными в граните,Спасите наш прекрасный, гордый Град.1942
II
Здесь Пушкин проходил, и дом на МойкеХранит в стенах его предсмертный вздох.…Безумный Герман на больничной койке,Тасуя карты, бредит: с нами Бог!На черном небе зарева большогоРазрозненные сполохи горят,И над Невою сумрачно-багровойЛетит из тучи вражеский снаряд.Над Зимнею канавкой о перилаОблокотилась Лиза, вся в слезах……Подруги милые, мне — крест, могила,А вам резвиться в солнечных лучах.Хрустальным пламенем сияла зала,Столетья блеск впитали зеркала:Здесь музыка Чайковского звучала,Здесь славы русской радуга взошла.Подъезд театра как пустая рама,И ветер крутит мусор и золу.Но в полночь выйдет Пиковая Дама,Пройдет по улицам в туман и мглу.Пройдет, растает в площади пустынной,В зияньи стен разбитых пропадет,И луч прожектора иглою длиннойНад памятником бронзовым скользнет.Ты ждешь, Евгений, но не с прежним страхом,С надеждой жаркой ожидаешь ты,Что ринется одним могучим махомЧудесный конь с гранитной высотыИ по торцам столицы непокорной,В развалинах не сдавшейся врагу,Проскачет он, строитель чудотворный,Свой клич войскам бросая на бегу.1942
III
Медаль за оборону Ленинграда.«Светла адмиралтейская игла»,Бойцы в строю готовы для парада,Рассеялась тяжелой ночи мгла.Но на груди защитников отважныхБлестя чеканной маленькой луной,Она напомнит о гудках протяжныхТревог воздушных в черноте ночной,О грозном рокоте, зловещем гудеСлетевшейся железной саранчи,О непрерывном грохоте орудий,О заревах, о звоне с каланчи…В тисках осады задыхался город,И с каждым днем скудели закрома,И гибли люди, рушились дома,И черный дым окутывал просторы.Прекрасный город, Пушкиным воспетый,Он на медали виден золотым.В сиянии победного рассветаРазвеялся осадной ночи дым.Вам честь и слава, непреклонно-твердым,Вам, отразившим тысячи атак,За то, что никогда над Градом гордымНе поднимался чужеземный флаг,За то, что вдоль Казанской колоннадыНе шли врагов надменные войска,За то, что доблесть русских в дни осадыПройдет со славою через века!1945
Могила
В сыром лесу, где тонкий мох густой.Ольха и ельник, чахлый и унылый,Зияет яма, полная водой,И около — безвестная могила.Здесь двое из моей родной земли,Не долетели до родного края.В чужой земле кончину обрели.И погребала их рука чужая.Никто над ними не читал молитв,Не приносил цветов, не плакал глухо.И грозный шум победоносных битвВдали прошел. их не коснувшись слуха.Сбылась ли их заветная мечта.Им не узнать. Нема, глуха могила.Кладу цветы к подножию крестаИ говорю: Россия победила.1945
Верность
Можно жить в разлуке месяцами,А пришлось в разлуке жить года.Но сияет нам за облакамиВечно та же верная звезда.Не изменит в жизни память слуха.Годы, годы без вестей и встреч…И однажды сердце дрогнет глухо,Услыхав опять родную речь.А глазам, усталым от прельщенья,Вдруг в чужом, чужом со всех сторон,Просквозят знакомые виденья,Или их со дна поднимет сон.Если ветер налетит с востока,По душе пройдет волненья дрожь:Запах детства веет издалека,Издалека дышит медом рожь.Но всегда сильнее память крови.Только словом кровное затронь,Как уже горит в ответном словеСердца всколыхнувшийся огонь.Память крови, круговой поруки.Голос из могильной темноты,Голос деда оживет во внуке,Сердцем своего узнаешь ты.Память сердца — память состраданья,Память испытаний и побед.Много стран на свете для скитанья,Но страны своей дороже нет.Можно жить в разлуке месяцами,А пришлось в разлуке жить года.Ты спасала чистыми лучами,Верность, путеводная звезда!1946
Полночь
Ты приходишь ко мне издалекаНевесомый эфирной волной,Голос родины, радости, рока,Голос вечной стихии родной.По широтам неба ночногоПролетает сквозь муть облаковЗвук биения сердца стального,Древний звон проходящих веков.Полночь. Площадь. Громады башен.Фонарей золотая цепь.А за городом версты пашен.Непроглядная старая степь.В полночь спят черноземные нивы,Копят влагу истоки рек,И для будущей жизни счастливойЗарождается человек.Были войны, смуты, пожары,Грозный гребень девятой волны,Но все так же чисты ударыСердца мощной, огромной страны.И дыханье ее глубоко.И непочатых сил самоцветТолько ждет заповедного срока,Чтобы выйти, сверкая. на свет.Четверть бьет. Хрусталем драгоценнымРассыпается легкий звон.В темноте над Васильем БлаженнымРусский воздух со всех сторон.И от сердца стального к живомуПробегает призывный ток.Слышишь, полночь. Вот путь твой к дому,Обернись лицом на восток.1946