В кольце - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 1
«Блокадный дневник 1941–1945»
«Мы детишек поспешно вывозим…»
Мы детишек поспешно вывозим,Метим каждый детский носочек,И клокочет в груди паровозаНаша боль — дети едут не в Сочи,Не на дачу к речным излучинам,К желтоглазым круглым ромашкам,К золотисто-шёлковым лютикам,Что весь день головёнками машут,Не к прогулкам на быстрых лодкахПо спокойным зеркальным водам,Не на летний привычный отдыхПеред новым учебным годом.Но восток уходят составы,Чтоб спасти ленинградских детишек.Возвращаются мамы устало,Скорбный шёпот шуршанья тише.И всё ближе фронт к Ленинграду,Поднимают зенитки хобот,А разрыв дальнобойных снарядов,Как рогатого дьявола хохот.Камуфляжем Смольный укрыли,Чтоб разведчик не обнаружил,А со свастикой злобные крыльяВ ястребином полёте всё кружат.………………………Как мне страшно за наших людейИ за каждый наш дом и памятник!Но от страха я буду сильней, —Я люблю этот город без памяти!………………………Точно рыбы, аэростатыВыплывают на вахту в небо.Мне пока ещё страшно за статуи,А совсем не за ломтик хлеба!Укрываем и шпиль и куполПеленою защитных одежд.Серой дымкой весь город окутан,Не сверкает ничто, нигде.Но тревога на каждом лице —Мы оставили Мгу. Мы в кольце.…Поезда не уходят с вокзала.Пульс трепещет, как в шпульке нить.— Мы остались, — друзьям я сказала, —Чтобы город наш сохранить.Ещё не пожар
Ещё не пожар. Это просто закат,Оранжевый шелест в садах.Над линией фронта плывут облака,А фронт — он в знакомых местах.Он там, где встречал нас фонтаном Самсон,Как радугой парк озарив,Где парус белел за песчаной косой,Легко обегая залив.Ещё не пожар. Это просто рекаСверкает, как в окнах стекло…Идут ополченцы, и контур штыкаУ каждого — точно крыло.Мальчишки идут, не знавшие битв,Седые идут старики.У женщин от слёз (вдруг он будет убит!)Темнеют, намокнув, платки.Ещё не пожар. Это просто закатЗадел нас прощальным лучом.Над линией фронта плывут облака,А фронт — за трамвайным кольцом.Наш фронт — он уже у рабочих застав,На каждом углу — пулемёт…И в силу вступает военный устав,И ночь фронтовая идёт.На окопах
Ватник промоченный. Ноги в обмотках.Вязнет лопата в ржавом суглинке.С неба строчат и строчат пулемёты.К свежей земле припадают косынки…Женщины! Женщины с Охты и Выборгской.Жёны и матери, сёстры и дочери…Ни шагу назад — нам другого нет выбора.Землю копаем сосредоточенно.Ни шагу назад! Так вот эта линия.Мы её вывели потом и кровью.Пальцы синеют от белого инея.Стынут и лужи. Мы роем, мы роем…Комнаты Ленина, комнаты Кирова,Смольный за нами! Мы не в осаде:Тут супостату могилу мы выроем —Это Берлин осаждён в Ленинграде!Ольга Берггольц и я
Ольга Фёдоровна БерггольцКаждый день выступает по радиоКак соратница наша, не гость.Этот голос меня очень радует.Я — Варвара. Вы — Ольга. Ну что ж,Мы блокадные с вами сёстры,И порыв наш по-братски схож.Память стала, как бритва, острой.И как будто на фотоплёнкуВсё, что было тут я сняла:Хлеба тонкий и лёгкий ломтик,Бомбы, сброшенный из-под крылаБомбовоза, что хищным ястребомВсё кружил над нами, кружил.Всё сняла я с предельной ясностью,Всю блокадную, скорбную жизнь:И дистрофика резкий профиль,И по-детски нетвёрдый шаг,И дежурных на снежной кровле.Взрыв снаряда — как боль в ушах.Я, поэт, стала фотографом,Всё снимаю без всякой камеры.Всё, что вижу, мне очень дорого —И снарядом взрытые камни,И хожденье к Неве зимней с вёдрамиЗа водой, что дымится в проруби…Летописцы мы с Ольгой ФёдоровнойОбороны и мужества города.Девочка у рояля
Дочери моей, Марине Дранишниковой.
Стрелки непочиненных часов,Как трамваи, неподвижно стали.Но спокойно, под набат гудков,Девочка играет на рояле.У неё косички за спиной.На диване в ряд уселись куклы.Бомба, слышишь? В корпус угловой…Дрогнул пол… Коптилка вдруг потухла…Кто-то вскрикнул. Стёкла, как песок,Заскрипели под ногой. Где спички?Девочка учила свой урок,В темноте играя по привычке.Так ещё не пел нам Мендельсон,Как сейчас в тревогу. И весь дом былМузыкой нежданной потрясёнВ грозный час разрыва близкой бомбы.И наутро, в очередь идя,Постояла я под тем окошком.Ты играешь, ты жива, дитя.Потерпи ещё, ещё немножко.Зимовать остался Мендельсон.Как надежда, музыка бессмертна.Стали стрелки. Город окружён.До своих — большие километры.Хлеб, как пряник, съеден по пути.Раскладушка в ледяном подвале.… Но, как прежде, ровно с девятиДевочка играет на рояле.По воду
Я в гору саночки толкаю.Ещё немного — и конец.Вода, в дороге замерзая,Тяжёлой стала, как свинец.Метёт колючая пороша,А ветер каменит слезу.Изнемогая, точно лошадь,Не хлеб, а воду я везу.И Смерть сама сидит на козлах,Упряжкой странною горда…Как хорошо, что ты замёрзла,Святая невская вода!Когда я поскользнусь под горкой,На той тропинке ледяной,Ты не прольёшься из ведёрка,Я привезу тебя домой.Лекция
Лекция назначена на десять.А трамваи? Их пока что нет.К пуговице книги он подвесилИ поверх пальто накинул плед.У моста спускается профессор,Точно юноша, на невский лёд.Путь короче тут. Начало в десять.Наискось быстрее он дойдёт.Вьюга старика всё клонит, клонитИ колючим обдаёт снежком.Он идёт. И где же те колонныПо дороге, тот знакомый дом?Камни. Стёкла. Рёбра голых лестниц.Абажур над пустотой повис.И часы. На них почти что десять.Зеркало в стене. Лепной карниз.Он дойдёт! Январь — суровый месяц.Дует в спину ветер ледяной…Лекцию он начал ровно в десять,Как стояло в книжке записной.Похороны
На Петроградской — чёрный дым.На Первой линии — воронка.Везут покойника, а с нимНа тех же саночках — ребёнка.Он видел, как в добротный холстБыл дед зашит и упакован.Вот поднимаются на мост,Что называется Тучковым.Мертвец! Посылка на тот свет…Нет только бирки на рогоже.Когда же кончится проспектИ кто могилу рыть поможет?Никто! Хлеб нужен вместо платы.А хлеба мало. Вот и смерть!И дочь не может не заплакать.Глазам — в отчаянье краснеть.— Прости, отец! — И в подворотнюПокойник сброшен в сизый снег.Я в городе их больше сотни,И скорбный путь один у всех.Ребёнок плачет. Он не понял,Он просто хочет есть и спать.Январь. Стеклянный синий полдень.На градуснике — сорок пять.О неужели будет лето?— Сейчас, сейчас… Не плачь, сынок,Там, дома, в глубине буфета,Остался дедушкин паёк.Мужество
Я хлеб променяла на мыло,Чтоб выстирать сыну бельё.Я в чистом его положила,Серёженьку, счастье моё.Я гроб заказала, в уплатуНедельный паёк обещав.А плотник сказал: — Маловато! —Наверное, плотник был прав.Соседку помочь позвала я,Чтоб с лестницы сына снести.Позёмка мела ледяная,До кладбища долго идти.Везла тебя тихо, так тихо,Чтоб с саночек ты не упал…Сказала в слезах сторожиха:— Здесь гроб кто-то ночью украл.Напрасно старались, мамаша,Вы простынке зарыть бы сынка!.. —О скорбное мужество наше,О белая прядь у виска!Хлеб
Там, на снегу, за углом магазина —Нет, не довесок, кусок граммов сто.Воет метелица невыносимо.Хлеб на снегу, а не видит никто.Хлеб на снегу! Так во сне лишь бывает —Знаешь, монеты на каждом шагу.Вот он! Перчатку в снегу забывая,В руки взяла и с находкой бегу.Хлеб на снегу! Прикоснулась губами.Это не хлеб. Это камень,Только осколок от кирпича…Ветер, мороз… А слеза горяча!Старая книгаУтром он выпил пустого чаю.Руки согрел о горячий никель,Слабость и голод превозмогая,Вышел купить старую книгу.Весь он сквозит иконой Рублёва.Кажется, палка сильней человека.Вот постоял на углу Садовой.Вот у Фонтанки новая веха.Вкопаны в снег, неподвижны трамваи.Замерли стрелки часов на Думе.Книгу купил. Раскрыл, замирая.Не дочитал страницу и умер.Мать
Мужчина вдруг на улице упал,Раскрытым ртом ловя дыханье полдня.Не собралась вокруг него толпа,Никто не подбежал к нему, не поднял.Кто мог бы это сделать — все в цехах,А кто на улице, сам еле ползает.Лежит упавший. Слёзы на глазах,Зовёт срывающимся тонким голосом.И женщина, с ребёнком на руках,Остановилась и присела возле.В ней тоже ни кровинки. На вискахСедые пряди, и ресницы смёрзлись.Привычным жестом обнажила грудьИ губы умиравшего прижалаК соску упругому. Дала глотнуть…А рядом, в голубое одеялоЗавёрнутый, как в кокон, на снегуРебёнок ждал. Он долю отдал брату.Забыть я этой встречи не могу…О, женщина, гражданка Ленинграда!Чашка
Тишина стояла бы над городом,Да в порту зенитки очень громки.Из детсада в чашечке фарфоровойМальчик нёс сметану для сестрёнки.Целых двести граммов! Это здоровоМама и ему даст половину.А в дороге он её не пробовал,Даже варежку с руки не скинул.Поскользнулся тут, в подъезде. Господи!Чашка оземь, сразу раскололась.И сметаны он наелся досыта,Ползая по каменному полу.А потом заплакал вдруг и выбежал.Нет, домой нельзя ему вернуться!… Мама и сестрёнка — обе выжили,И осталось голубое блюдце…Ленинградская сюита
День
О дворцы голубого стекла!Сноп сиянья над белой Невою!Струйка дыма, сверкая, ушлаВ это небо, до слез голубое.Под чехлом золотая стрела,Ты осталась для нас золотою…А над площадью ангел простерКрес возмездья… О петли тропинок!Крестный путь наш… Двоится линкор,Он, как в зеркало, в лед опрокинут.И стоит златоглавый собор,Невидимку на купол надвинув.Гул моторов. Четыре крыла.Звезды. Свастика. Бой и погоня.Я из проруби воду несла,То и дело дыша на ладони…Ты не знал, как вода тяжела,Если краны не действуют в доме?Вечер
Сорок градусов. Месяц подряд.Ни полена. Как прорубь, постели.Стынут веки. В аду, говорят,Очень жарко. Мы в ад бы хотели!Чай в стакане под корочкой льда.Белый мох на стене серебрится.Холода. Холода. Холода.Где же нашего горя граница?Мы живем на суровой меже.Сколько в сердце тревожной боли!Догорели два тома. Уже?И от скрипки футляр раскололи…Ночь
Ночь как пропасть. Коптилки глазок.Груды тряпок и теплого хлама.Тень качается… Хоть бы разокЗагорелась настольная лампа,Чтоб на ярко-зеленом сукнеРазложить эту рукопись!.. Боже!Это может быть только во сне?И во сне эта ночь быть не может.Скатертёрку постлала на стол,На печурку поставила чайник.Дочка, слышишь? — качается пол:Нас бомбят… О слепое отчаянье!Наш субботник
Мы шаркали по снегу мётлами,Сгребали лопатами сор.Мы вышли почти полумертвымиУбрать эту площадь и двор.Сосульки сверкали радугой.О первый блокадный апрель!И я засмеялась от радости,Очистив от снега панель,Ступеньки знакомой лестницыПосыпав желтым песком.Нас пять с половиной месяцевЗима одевала льдом.Лопата о камень звякнула,О рельсы забытых путей…И я, не сдержавшись, заплакала —Трамвай бы увидеть скорей!Уже пригревает солнышко,Весна к нам пришла наяву…Я двадцать лопат, я сто ещёМогла бы сбросить в Неву!Звонки на набережной
Звонки на набережной! Слышишь?Трамвай пошёл, трамвай идет!Подножка только стала выше,А может быть, наоборот —Не ты ли сам стал ниже ростом,Ты, пассажир блокадных дней?Войти в трамвай тебе не просто,А выходить ещё трудней.Тебя качает даже ветерНад неоттаявшей Невой,И ноги — слабые, как плети.Такие у меня самой.Трамвай идет! Какое счастье!Ты едешь, ты купил билет!А львы, раскрыв литые пасти,С Невы трамваю смотрят вслед.А враг ещё лютует пуще —Бомбит, обстреливает враг…Но всё-таки трамваи пущены,Хотя в кольце наш Ленинград.Сбор трав
В лице у неё ни кровинки,Распухшая и седая,Она собирает травинки,На корточки приседая.Пришло золотистое летоВ сиянье летучего пуха.Хотела спросить: — Сколько лет вам? —Да знаю, сама я старуха.Ложится, как пух, одуванчикНа серого камня траур.А я и не знала раньше,Что маринуют травы,Что в этой обычной зелени(Её и не замечали мы!)От страшной цинги спасениеИ сила первоначальная.Присела с той женщиной рядом,Травинки срывала жадно —Цинготница ЛенинградаВ железном кольце блокадном.Тишина
Был день наш ярок и высок,Прозрачен летний зной.Я из сосны варила сокДля девочки больной.О счастье хрупкое моё,Дыши и оживай!Густое хвойное питьё —Целебный крепкий чай.Обстрела не было в тот день,А царство тишины.Цвела душистая сирень,Как в первый день войны.Кони Клодта («На тревожном небосклоне…»)
На тревожном небосклонеЛипы светлые в цвету.Где ж теперь вы, наши кони,Кони Клодта на мосту?Помню, блеск живой и влажный,Кожи трепет огневой…Где вы, четверо отважных, —Не укрыты ль под землёй?Или там, в палящем пепле,Заметая смелый след,Гривы бронзовые треплетВихрь сражений и побед?Не в рядах ли наших танковСказочный ваятель КлодтВас от берегов ФонтанкиРейн форсировать пошлёт?Но бессмертно совершенство —В том, задуманном годуНа гранитный постамент свойСнова статуи взойдут.И к узорчатой оградеНа заре счастливых днейЯ опять приду погладитьНаших трепетных коней.Огородницы
К нам капуста забежала в сад —Вон, стоит на толстой крепкой ножке.Франтоватый, завитой салатВ пары встал вдоль солнечной дорожки.Лук зелёный тянется стрелой,Налилась, как яблоко, редиска,И укроп над репкой молодойРаскрывает зонтик золотистый.Усиками шевелит горох,Он всё тот же, как бывало в детстве.Вот наш ленинградский огород,А Нева и сфинксы — по соседству.Отпускник, весёлый лейтенант,Выйдя на трамвайную площадку,Улыбнётся и помашет нам —Мы в саду работаем так жадно.Если же он спрыгнет на ходу,Не дождавшись близкой остановки.Я ему на грядке той найдуСамую хорошую морковку.Он морковку с хрустом погрызётИ расскажет после, там, на фронте:— Ленинградки наши огородПосадили у Невы, напротив!Осень
Дочери
На цыпочки кленовый листПривстал и кружится,И звёзды хрупкие зажглисьНа белой лужице.От пушек, стонущих порой,Наш дом качается,Но как всегда твоей игройМой день кончается.Из окон тихо пролиласьСоната Лунная…И Левитан прочёл приказВойскам Федюнинским.На балконе
Я помню отлично — на этом балконеСтарушка сидела в качалке плетёной.Сверкали на солнце весёлые спицы.Внучатам вязала она рукавицы.И вился по стенке горошек капризный,А кот ярко-рыжий гулял по карнизам,Как франт, шевелил золотыми усами,Любуясь летающими голубями.Но фронт приближался. Ощерившись грозно,Фасад приютил пулемётные гнёзда,И плотно закрыты балконные двери,А в смерть той старушки не хочется верить.Фантазия, верно, простится поэту:Мне кажется, там она, в комнатке этой,За тусклым оконцем с фанерной заплатой,И что-нибудь тёплое вяжет солдатам.Блестят при коптилке проворные спицы,И кот ещё жив тот, ведь может случиться!Она свой паёк с ним, наверное, делит,И спит он в ногах у неё на постели.Но снова, окутан оранжевой дымкой,Собор наш снимает свою невидимку,И всходят на мост наши Клодтовы кони,Распахнута дверь на знакомом балконе.И вышла старушка с работой под мышкой,Седая совсем, точно белая мышка.Садится в качалку — и та уцелела!А кот ярко-рыжий скучает без дела:Ещё не сверкает в полёте фигурномНад улицей мирной серебряный турман.Салют
О первый взрыв салюта над Невой!Среди толпы стоят у сфинксов двое:Один из них незрячий, а другойОглох, контуженый на поле боя.Над нами залпы щёлкают бичом,И всё дрожит от музыки и света.Зелёные и красные ракетыПавлиньим распускаются хвостом.То корабли военные, линкорыПалят в честь нас и в честь самих себя.Свою победу торжествует город,И не снаряды в воздухе свистят.Нет, мир вокруг такой прекрасный, звонкий,Что хочется нам каждого обнять…А дети на руках, раскрыв глазёнки,Огни ракет пытаются поймать.Казалось, ёлка в новогодних блёсткахПовисла над ликующей рекой…Так в эту ночь слепой — увидел звёзды,И гимн победе услыхал глухой.Цикл «Полярная звезда. Триолеты» (1941–1964)
I
Содержание и форма
Я смею думать, что он кстати,Давно написанный дневник.Ещё порой земля в раскатеТревог и бурь. Дневник мой кстати:Он в настоящее проник,В нём предсказанье о закатеВсего, что против нас… Не кстати льОтредактировать дневник?Как рондо в музыке, повторВ коротком чётком триолете.Как шапка броская в газете,Умело выбранный повторШтрихи важнейшие отметит.Но с формой я вступаю в спор,Обыгрывая свой повторВ мной обновлённом триолете.Ночь на 22-е июня
1. «Сирень цвела, изнемогая…»
Сирень цвела, изнемогаяОт изобилия цветов.Такая свежая, густая,Сирень цвела, изнемогаяОт счастья, что она такая,Что ты сорвать её готов.Сирень цвела, изнемогаяОт запаха своих цветов.2. «И кто-то ночью целовался…»
И кто-то ночью целовался —Закончили десятый класс!И белой ночи свет не гас,Пока ты с кем-то целовался…На всех углах — круженье вальса,И в каждом доме — тот же вальс.И каждый с кем-то целовался —Закончили десятый класс!3. «Но не было её короче…»
Но не было её короче,Июньской ночи над НевойПод позолоченной иглой.Да, не было её короче,Последней этой мирной ночи.На утро — отнят наш покой…И счастья не было корочеТой белой ночи над Невой!Полярная звезда
Горит полярная звездаТам, высоко, на прежнем месте.Читают скорбные известья.Горит Полярная звезда.По ней мы путь найдём всегда —Он сердцу русскому известен.Моя Полярная звезда,Сверкай, гори на том же месте!Остаёмся на зимовку
А дочку я не отпускаю.Разлуки не переживу.Ошибка ль это роковая,Что я тебя не отпускаю?Ещё мы ходим на НевуГулять. И, камешки бросая,Смеёшься ты… Не отпускаюТебя, хоть всё переживу.В кольце
Как девичья коса, отрезанПоследний путь, и мы в кольце.Но в Смольном рассуждают трезво:Трамплин к победе не отрезан.И даже бабушка в чепцеНе мыслит о другом конце —Бой, только бой! Хоть путь отрезан,Мы в крепости, а не в кольце.Горят склады
Как чёрен дым от рафинада.Мы гневно смотрим на беду.Так только может быть в аду,Чтоб тлели груды рафинада.Не сам ли чёрт приполз из адаПоджечь Бадаевские склады?Мы проживём без рафинадаИ стойко смотрим на беду.Бумажные кресты
Намёк наивный на спасенье —На стёклах белые кресты!Со смертью мы теперь на «ты».Намёк наивный на спасенье…Среди вечерней темнотыОни — как кладбища виденье,Не приносящие спасеньяНа окнах белые кресты.Машины в очках
У всех машин, как у слепцов,Очки лиловые надеты.И мгла ползёт со всех концов.Но у машин, как у слепцов,Чутьё ползти среди домов,Минуя ямы и кюветы…У всех машин, как у слепцов,Очки лиловые надеты.Телефон
Хоть телефон давно уж выключен,Не говори, что связи нет.Пусть ты из мирной жизни выхваченИ телефон давно уж выключен,Ты всем знакомый, всем сосед.Ведёт друг к другу вещий след.А телефон — пускай он выключен —Есть связь, хотя звонков и нет.В фабричном клубе
Играют вальс, наивный вальс,Одной рукою на рояле.На домрах раньше здесь играли.Играют вальс, наивный вальс,Но жадно слушают все в зале.А бомба рядом взорвалась,И вальс умолк, наивный вальс,На расколовшемся рояле.Овёс
Спасибо, что овёс не сжат.Под снегом соберём колосья,Над каждым зёрнышком дрожа.Спасибо, что овёс не сжатИ кочерыжки тут лежат —Их под бомбёжкой кто-то бросил.Спасибо, что овёс не сжат:Мы с дочкой соберём колосьев!Упал снаряд
Какой-то страшный великан,Вдруг разозлившись, топнул оземь.И дом качнулся, будто пьян.Ведь это страшный великан!В подвале задрожал топчан,Но мы пощады не попросим —Сильнее мы, чем великан,Что в жажде мести топнул оземь.Кран
Залопотал на кухне кранИ смолк. Он точно клюв лебяжий.Удавленный рукою вражьей,Умолк наш старый добрый кран.Как дорог стал воды стакан!Как часто я с тоскою глажуДавно замолкший медный кран,Холодный, точно клюв лебяжий!Чтоб страшно не было
Дочери
Она играет всё подряд,Чтоб страшно не было, — ребёнок!И звук так мягок, чист и звонок.Она играет всё подряд.А пушки кашлянут спросонокИ разом вдруг заговорят…Шопен. Бетховен. Всё подряд,Чтоб страшно не было, — ребёнок!Халатик
Висит халатик на стене,А дом нет. Он был расколотВ ночной зловещей тишине.Халатик пёстрый на стене…Как будто здесь гигантский молотУдарил! Это не во снеВисит халатик на стене,А дома нет. Он весь расколот.Маятник
…И маятник ещё качаетсяНа уцелевшей той стене.Нет, наше время не кончается —Ведь маятник ещё качается:В цехах, в редакциях, во мнеСтучит наперекор войне…И даже здесь — он всё качаетсяНа неразрушенной стене!Три новеллы
1. Воздушная волна
Волной воздушной сброшен с крыши,Он ухватился за карниз.Бывает у судьбы каприз!Волной воздушной сброшен с крыши,Он думал — дом гораздо выше,Не долететь живому вниз.И парень, вихрем сброшен с крыши,Вцепился пальцами в карниз.Висел на этаже четвёртомПарнишка в дымно-чёрной мгле.Не всё разумно на земле,Когда на этаже четвёртомВисишь бессильным, полумёртвым…Как лист на сломанном стебле,Повис на этаже четвёртомПарнишка в непроглядной мгле.Зажмурясь, вдруг разжал он руки.Упал. Но есть же чудеса,Вознаграждение за муки!Зажмурясь, вдруг разжал он руки —Там снега мягкая коса.Он встал, как взятый на порук,Раскрыл глаза. Расправил руки.Опять — дежурить. Чудеса!2. Скрипка
Ту скрипку делал Страдивари,И в ней живёт крылатый бог.Но даже мышь в углу не шарит,Не пискнет. Видишь, Страдивари, —На студень клей столярный варят,Затянут туже поясок.Прости, великий СтрадивариИ в скрипке заключённый бог!На рынке топчется толпа.«Возьмите скрипку за буханку!»Тулуп и жалкая осанка.На скрипку не глядит толка.«Старуха-то, поди, глупа,Водой надулась спозаранку!»И ухмыляется толпа:«За скрипку — целую буханку?»Домой вернулась к ночи скрипкаИ там в буржуйке сожжена.Трещала дека. ТишинаНаполнилась рыданьем скидки.Старуха в кресле точно в зыбке.Она играет. Да, она!…И умерла. Сгорела скрипка,Самой скрипачкой сожжена.3. Воришка
Поймали мальчика с поличным —Он карточку на хлеб украл.Кричала баба криком зычным.Поймали мальчика с поличным.Он под ударами упал,А был он, как зайчонок, мал,Мальчишка, пойманный с поличным,Что карточку на хлеб украл.Но кто-то в латаной шинелиМальчишке подал хлеб: «Возьми!»А может быть — на самом делеВысокий, в латаной шинели,Был, как мальчишка, без семьи?..И с завистью на них смотрели:Подумать только — тот, в шинели,Мальчишке подал хлеб: «Возьми!»Так был усыновлён воришка,Рукою доброй уведён.Всё это жизнь, не только книжка,Что был усыновлён воришкаИ дважды, стало быть, рождёнБлокадный, худенький мальчишка.…Теперь в ремесленном воришка,В ранг человека возведён.Ёлки нет
…И ёлки нет. Под Новый годВ бомбоубежищах сидели.А что страшнее — свист метелиИль бомбы свист под Новый год,Иль шорох мрака? Мы запели,Мы гнали ужас от ворот…Да, пели мы под Новый год,Когда в убежище сидели.В поисках тепла
Пришли на кладбище живыеВ безумных поисках тепла.И деревянные, косыеКресты срубили мы, живые.В печурке — космы огневые,А после — снова тлен, зола…Куда пойдём теперь, живые,В безумных поисках тепла?Чёрные кошки
Мы не боимся чёрных кошек,И впрочем — кошек больше нет.В ладонь собрали горстку крошек.Мы не боимся чёрных кошекИ никаких дурных примет.Мы ждём удач, мы ждём побед…А в городе — ни чёрных кошек,Ни полосатых больше нет!Не хочу прикрас
Твердят мне: «Сглаживай углы.Побольше оптимизма, света!»А я кричу, как с минарета,Про эти самые углы.Прикрасы мне страшнее мглы.Дневник — потомкам эстафета.Мы, ушибаясь об углы,Везде находим проблеск света.Зеркало
Хоть от беды зайдётся сердце,Нам надо выжить до концаИ в наше зеркало глядеться,Хотя как птица бьётся сердце,И копоть вытирать с лица.А в праздник даже приодеться.Хотя на части рвётся сердце,Должны мы выжить до конца.Гром
Молчи и слушай. Это — гром.А не обстрел. Молчи и слушай.Как потемнело всё кругом!Молчи и слушай. Это гром.Как музыка, он рвётся в ушиИ разрешается дождём.И мы ликуем — это гром,А не обстрел. Молчи и слушай!Игра в классы
Играли дети на панели,Мелком квадраты начертив.Но снова свист. Опять разрыв.Лежали дети на панели,И лужи грозные краснели.Один из них остался жив,Из тех, кто прыгал на панели,Мелком квадраты начертив.Кариатида
Попал снаряд в кариатиду.Она поддерживала домВ долготерпении своём.Разбил снаряд кариатиду.Мы затаили не обиду,А гнев. Мы только им живём.…Но встанет вновь кариатида,И восстановят этот дом.Мы уезжаем
Закрыта крышка у рояля.На кресле — полосатый тюк.(А бомба там ещё, в подвале).Закрыта крышка у рояля.Но мы с собою ноты взяли,Забыв и скатерть, и утюг…Закрыта крышка у рояля.Верёвками обмотан тюк.Портрет
Памяти В.А. Дранишникова
А твой портрет — он на груди,Зашит, приколот и привязан.Тебя уже нет. Но впередиВсё ты же, если на грудиКольцо фамильное с алмазомНе прячут, судя по рассказам,Так бережно… Ты на груди,Пришит, приколот, с жизнью связан.II
Наш путь
Шоссе на льду (путь небывалый!)Озерной гладью разлилось,И нам увидеть не пришлосьШоссе на льду, путь небывалый!А смерть, как рядовой матрос,Все катера сопровождала.Шоссе на льду (путь небывалый!)Тревожной гладью разлилось.На палубе
На палубе, как сельди в бочке,Смешались люди и тюки.(«Где метрика? Ты помнишь, дочка?»)На палубе — как сельди в бочке,А в небе крохотные точки:Нас охраняют «ястребки».Смешалось всё — как сельди в бочки —Мы, чемоданы и тюки.Здесь только женщины и дети
Здесь только женщины и детиДа, кажется, глухой старик…Но мы у немцев на примете,Седые женщины и дети.От крови или от зариВода багровым всплеском светит?Молчат и женщины, и дети,Но зарыдал глухой старик.Забыть нельзя
Забыть нельзя. Простить нельзя.О страх, почти нечеловеческий!Мгновенье — не короче вечности.Жить надо, но забыть нельзя.Опять пропеллер. Катер мечется.Чревата смертью бирюза.Забыть нельзя. Простить нельзя.Тот страх, почти нечеловеческий!В теплушке
Отлично сказано — теплушка!Зимой, должно быть, это рай,Когда кипит на печке чай.Как верно сказано — теплушка!Подует ветер — друг у дружкиТепла попросим невзначай.О слово милое — теплушка!Дом на колёсах. Сущий рай.Пропуск в Ташкент
В Ташкент мы получили пропуск.Плацкартный дали нам билет.А в поезде — военных пропасть.Мы всем показываем пропуск.Нас угощают: винегрет,И студень, и пакет галет.«Вы — ленинградцы!»… Спрятан пропуск.Проверил проводник билет.Турксиб
И вот уже Турксиб тот самый.Мы не отходим от окна.Бежит верблюд вдоль полотна,Как в зоопарке, тот же самый,Бежит спокойно и упрямо.Смеётся дочка: «Видишь, мама?»Да, вот уже Турксиб тот самый.Не оторваться от окна.Идиллия
Как будто сделанный из замши,Везёт арбу седой ишак,В пыли ступая не спеша.Конечно, он из серой замши…На груде дынь хозяин сам жеУснул, беспечная душа!Совсем игрушечный, из замши,Везёт арбу седой ишак.Мы в Ташкенте
1. «Ташкент! Он кажется приземист…»
Ташкент! Он кажется приземист.На окнах в первых этажахРешётки. Листьев пыльных шелест.Сам город кажется приземист,Но тополя — там, в облаках,Которых нет. Синь в небесахСлепит. А город сам приземист.Решётки в первых этажах.2. «Нет, не решётки характерны…»
Нет, не решётки характерны —Сердца открытые друзей.Тут столько дружбы чистой, верной,Что не решётки характерныДля новой родины моей.И кровь струится горячей —Ведь не решётки характерны,А руки тёплые друзей!Изобилие
Лиловый, красный, жёлтый, синий —Здесь все оттенки, все цвета.Плоды лежат в моей корзине —Багряный, белый, жёлтый, синий…А помнишь, в комнате был инейИ сетка хлебная пуста?Оранжевый, зелёный, синий —Здесь все оттенки, все цвета.Спички
Мы привезли с собою спички —Наш, ленинградский коробок.Попал осколок в тот ларёк,Где продавали эти спички.Я затемняю по привычкеОкно, набросив свой платок…Нет, я куплю другие спичкиИ спрячу милый коробок.Белоголовый мальчуган
Белоголовый мальчуганСреди смуглёнышей узбеков.На корточках у очагаСидит приезжий мальчуган.Где был тот лес и те лугу,Петух иначе кукарекал,Но синеглазый мальчуганУже как свой среди узбеков.Верблюд
Как вежлив бежевый верблюд!Он всем кивает по дороге,Двугорбый, сильный, длинноногий.Таков уж бежевый верблюд:Он не сердитый, только строгий,Он уважает всякий труд,Мохнатый бежевый верблюд,Что всем кивает по дороге.Госпиталь
А госпиталь в саду фруктовом.Качнулась ветка синих слив,Как пологом кровать накрыв.Так хорошо в саду фруктовом,Что раненый в бою под ПсковомУснул, о Пскове позабыв.Ведь госпиталь в саду фруктовомПод ветками медовых слив.Не так…
Солдат с подвязанной рукойДругую протянул по-братски:«Спасибо за стихи!» Постой,Солдат с подвязанной рукой,Не так описан подвиг твой,А ты — земляк мой ленинградский…Но тот, с подвязанной рукой,Другую протянул по-братски.Отраженье
Всё помню ангела с крестомНа площади в тумане мглистом.Летел снаряд с протяжным свистомНад этим ангелом с крестом…К арыку светлому нагнись ты:Нет, не себя увидишь в нём —Седого ангела с крестомНа площади в тумане мглистом.Декабрь сорок второго
Сюда приходят ровно в девятьПослушать сводку из Москвы.Ребёнок плачет у вдовы…В Москве — там шесть, а здесь уж девять.Не поднимая головы,Мы кулаки сжимаем в гневе,Когда приходим ровно в девятьПослушать сводку из Москвы.Молоко
Старик в халате полосатомТоргует пресным молоком.Здесь во дворе — семья солдата.Старик в халате полосатомПолкувшина отлил ребятам:«Мы рассчитаемся потом!»Узбек в халате полосатомТоргует пресным молоком.Март в Узбекистане
Когда ты в марте выйдешь в степь,Утонешь в шёлковых тюльпанах.Их столько огненных, багряных!Цветёт, благоухая, степь.А гор сверкающая цепьКак паруса плывёт в туманах.Ещё до зорьки выйду в степь,Росы напьюсь там на тюльпанах.И здесь Полярная звезда
Дочери
Я увезла с собой тебяИ Музу, дочь мою меньшую.Как звёзды южные кипят!Стихи спасла я и тебя…Когда в степи тюльпаны спят,Звезду Полярную ищу я,Чтоб отстояла и тебяИ Музу, дочь мою меньшую!Плов
Не режет к празднику баранаГафур-ата, не варит плов.Старик, проснувшись очень рано,Поймал кудлатого барана,Рога стянул ему арканомИ гонит в город для бойцов.Зарежет только там барана,Бойцам он приготовит плов.Сфинкс
С лицом египетского сфинксаПрошёл незрячий человек.Он был под Пулковом, узбекС лицом египетского сфинкса.Былое, в будущее вклинься!От бомб у сфинксов таял снег…И вот с лицом того же сфинксаПрошёл незрячий человек.Встреча
Как циркуль кружат костылиНа раскалившейся панели.От зноя листья почернели.Всё кружат, кружат костыли.Москвички-девушки прошли,В глаза герою поглядели.Остановились костылиНа раскалившейся панели.Виноград
Зеленоглазый виноградСмеется на горбатых лозах.На солнце он и жёлт и розов,Зеленоглазый виноград.Наполнен цоканьем цикадОт зноя побелевший воздух,И чаус, крупный виноград,Смеётся на горбатых лозах.Консерваторцы в кишлаке
На сборе хлопка контрабасОпережает первых скрипок.Солирует басистым скрипомНа сборе хлопка контрабас.И хлопок в фартуках у насКолышется, пушист и зыбок.Неповоротлив контрабас,Но обгоняет первых скрипок.Ташкентская фиалка
В январский полдень на припёке,Фиалка распустилась вдруг.Мой маленький безмолвный друг!В январский полдень, на припёке,Как я, ты перепутал срокиИ не предвидел новых вьюг.Смотрите, люди, — на припёкеФиалка распустилась вдруг!Салют
Мы здесь не слышали салюта,Того салюта в январе.В узбекском маленьком двореНе громыхал раскат салюта,Но с ленинградкой на зареВсе целовались почему-то,Хоть и не слышали салюта,Того салюта в январе.Не Киев ли?
И снова город нами взят!Бегут под окнами, смеются.Не Киев ли? Разбилось блюдце.Ещё ведь город нами взят.И влага светлая в глазах,И спицы в руки не даются.Не Киев ли сегодня взят?Бегут под окнами, смеются.В чайхане
Полна народу чайхана.Толкуют о делах за чаем.А скоро кончится война!…И вдруг умолкла чайхана:Глядим на карту. Тишина.Флажки маячат за Дунаем.Ликует наша чайхана,Поют все за зелёным чаем.Домой
Уже раскрыты чемоданы,И в нашем доме всё вверх дном.Сгорел чулок под утюгом.Укладывают чемоданы.Вербовка в новый цех «Светланы».Соседки едут завтра днём.Не упади на чемоданы —Ведь в нашем доме всё вверх дном!И мы уедем
И мы уедем очень скоро.Какое слово — «Ленинград»!Опять волненье, споры, сборы.Неделя — это очень скоро.Сюда — клавиры. В них — халат.Портрет — в портфель. Он так нам дорог.И мне и дочке. Очень скороИ он увидит Ленинград.Берёзка
Всю ночь не спят у нас в теплушке —Не тот, не прежний ли вагон?За перегоном — перегон.И вдруг заплакали в теплушке:Берёзка! Та же, на опушке!И ей отвесили поклонВсе, то в ту ночь не спал в теплушке.Не тот, не прежний ли вагон?С дороги
Умылись только что с дороги,И музыкой наполнен дом.Стоит соседка на пороге:«Вы отдохнули бы с дороги!»Но ты, как прежде, в позе строгойПод чёрным поднятым крылом.Ещё не пили чай с дороги,А музыкой наполнен дом.Жажда
Всё осмотреть, всем надышаться,На каждом постоять углу,К решётке на мосту прижаться,Всё обойти, всем надышатьсяИ каждой встрече поражаться,Знакомой трещинке в полу,Листать тетради, надышатьсяСвоим трудом в родном углу!Дар жизни
На люльке — девушка-маляр.Она неистовстует кистью.Вот это жизни светлый дар!Поёт, работая, маляр,И брызги охры, точно листьяПод осень разожгли пожар.Спасибо, девушка-маляр,Что там неиствствуешь кистью!Сфинксы
Два сфинкса смотрят друг на друга.Не видя больше ничего.Но волны катятся упруго.Два сфинкса смотрят друг на друга.Огней расцвеченная вьюга —Салют. Какой волшебство!Но сфинксы смотрят друг на друга,Не замечая ничего.Гитара
Играют где-то на гитаре,А кто-то плачет там навзрыд.Асфальт в котле как чёрт дымит.Стучат. Играют на гитаре.Всё это — жизнь, и труд, и быт,Печать и радость вечно в паре.Струну порвали на гитаре,И снова плачут там навзрыд.Признак мира
Всё надо начинать сначала,Квартира чья-то занята.Тут — стульев нет, там — одеялаПридётся всё начать с начала,Но даже эта суета —В ней признак мира. Горя мало,Что надо начинать сначалаИ что квартира занята.Сиянье
…И засверкал, как прежде, купол.Как траур, сброшены чехлы.Луч солнца каждый блик нащупал.Сияет шпиль, сверкает купол,И даже средь вечерней мглыИх очертания светлы.Друг перед другом шпиль и куполГордятся! — сброшены чехлы.Гвардейцы
Идут по Невскому гвардейцыСквозь строй цветов, и рук, и глаз.Записками бросая в нас,Иду взволнованно гвардейцы,И не запеть нельзя сейчас,И некуда от счастья деться,Когда по Невскому гвардейцыИдут сквозь строй горящих глаз.Кони Клодта («Как символ жизни эти кони…»)
Как символ жизни эти кони,Разумной воли и огня,Четыре клодтовских коня.Вас под землёй хранили, кони,Но снова мир на небосклоне.Зовите ж за собой меня,Литые трепетные кони,Как символ правды и огня!Мир
Короткое такое слово,И всё-таки оно длиннейЛюбых дорог в стране моей.Три буквы: МИР. Какое слово!Бил град нас, жаркий и свинцовый,Лишал семьи, любви и крова…И вот возникло это слово,Что Млечного Пути длинней.Надпись
Ещё осталась надпись тут:«Газоубежище — направо»!..А газ на Остров к нам ведут,Хоть и осталась надпись тут —Кривые буквы величавы.Закрасив, надпись не сотрутИз памяти. Мы помним — тутГазоубежище. Направо.Васильевский остров
Здесь, на Васильевском, все линииКак будто струны на колке,А взморье — гриф, там, вдалеке.Петром начертанные линии…Мой остров, в счастье и в тоскеЯ всё зову тебя по имени.Раз навсегда прямые линии —Как будто струны на колке.О новом памятнике
Каким он будет, этот памятникУтратам нашим и победам?Во что оденется — не в камень ли?Иль в бронзу воплотится памятник?Ещё народу он неведом,Но должен быть на всё ответомИ предсказаньем… Будет памятникЗвать к мирным творческим победам.Московский проспект
Простор Московского проспекта —Он как бы в будущее путьОкреп, разросся Парк Победы.Дома Московского проспектаСверкают. Вольно дышит грудь.Прохожий, помни, не забудь —Здесь фронт был! Но простор проспекта —Коммунистический наш путь.Экскурсия
Экскурсия на теплоходе,Играет вальс аккордеон.К Петродворцу уже подходимНа белоснежном пароходе.Вот восстановленный Самсон!Волнуясь, глаз с него не сводим,И плачет там, на пароходе,В руках слепца аккордеон.Всё это — я
Дневник, а про себя полслова,Но я во всём отражена.Магнитофоном быть готова,Я только облекаю в словоВсё, чем живёт народ, что ново.И я — не я, а вся страна…Стихи мои поймут с полслова:В них наша жизнь отражена!