Сей парадокс давно замечен:
В Ливане мы не иностранцы.
Ливан выходит к нам навстречу
Так, словно мы – его ливанцы.
Дивишься этому, как чуду:
Не сон ли тут, не миф, не сцена?
Но так повсюду, так повсюду,
И – привыкаешь постепенно.
Ливан с улыбкою весёлой
Нам руки жмет, зовет под крыши
И угощает пепси-колой,
А норовит ещё – гашишем.
Солдату нашему, как брату, -
Гостеприимство в высшем стиле,
А суку Áлуша по блату
Ливанкой даже угостили.
А вот с приветствием речистым
/Без всяких кукишей в кармане/
Нас навещают фалангисты*,
Которым в будущем Ливане
Цвести и здравствовать. Радушно
Благодарят за благородство,
Дают смотреть свое оружье...
Израильского производства:
Мол, террористам, гадам этим,
Мы, как и вы, ломаем кости.
И адреса берут: приедем
Мы, дескать, к вам в Израиль в гости.
И задают вопросов много:
Как, мол, в Израиле житуха,
И говорят, что верят в Бога,
И впрямь, похоже, люди духа...
Но вскоре нам уже обыден
Сей пир, как яблоки и вишни.
Приходит мысль: "А любопытен
Вот этот юркий не излишне?"
Он чем-то словно озабочен.
Всё норовит узнать, к примеру,
Что за шмиру* мы ставим ночью,
И льстит нам явно уж не в меру.
Его лихое поведенье
Нам странным кажется, пожалуй,
И зарождается сомненье:
"А не шпион ли этот малый?"
Полны мы самых человечьих
Порывов – прочь, зубовный скрежет,
Но, если он и впрямь разведчик,
Нас этой ночью перережут.
И надо нам решить скорее,
Как быть с угрозой этой кары...
Пятнадцать ровно нас, евреев -
Врач, шофера и санитары.
И вот, не ведая сомнений,
Мы в спор бросаемся в азарте,
И сразу есть пятнадцать мнений,
И сразу есть пятнадцать партий:
- Чем зря ему в обиду фразу
Скажу, я сам погибну лучше!
- Под стражу взять его! И сразу!
И застрелить на всякий случай!..
Наш спор отчаянно-неистов,
Но опыт трех тысячелетий
В нас усмиряет экстремистов
И выбирает нечто третье:
"Шмиру усилим! – вот решенье:
Мы – не они, мы – человеки..."
Мы – обнажённые мишени,
Неистребимые вовеки!
Фалангисты – бойцы христианской армии в Ливане.
Шмира – военизированная охрана.