Так ну его к Чорту!
Ну его к Чорту!
В нежном мареве рубиновом,
Светлой окрылён тоской,
Мотя Бродский мастурбировал
На углу Тверской-Ямской.
Мимо шли гиппопотамусы,
Гимн играя на струнах,
И кривые Нострадамусы
В древнегреческих штанах.
Ой ты, счастье колыбельное!
Отчего же так темны
Эти флаги корабельные
Усыплённыя страны?
Огонь меня сьнедал,
Перун меня чьморил,
И солнце зимнее
ебалося со мною,
И синие глаза
земле я засорил
Тысячелистою Хуйнёю.
Воды клевещущей
Мальчышеский изгиб!
Она течёт, круглоголоса,
К тому, с кем правота
Пизьдела из-под глыб
И солнце зимнее еблося.
О, этот дикий, грозный сад,
Где преисполненные силы
Порфироносные Мудилы
Меж клёнов блядских верещат!
Здесь пестовал меня пророк
Дремучей пропиздью лучистой,
Когда Хуйне тысячелистой
Давал я руку чрез порог.
Президент Елдышкин кызел,
Это ясно всем.
На гашиш он цены снизил -
Было восемь, стало семь.
Но зато теперь на улице
Запрещается свистеть
Всем, и даже птице курице,
Вообще Пиздец.
Нет от его новаций толку -
По сути, сделал вот он что:
От горя он народного
Одну отрезал дольку,
Но тут же приклеил,
Ебёноть, новых сто.