Человек — удивительное животное. От природы нам не досталось ни клыков, ни когтей, но мы смогли выжить. Мало того, загубить миллионы других, на первый взгляд более совершен-ных созданий. Мозг — скажете вы. Может быть и так, но, по-моему, большинству он скорее помеха, чем замена клыков. Дело, скорее всего, в невероятной способности привыкать и приспосабливаться ко всему и вся. Кто заселил Антарктиду? Кроме пингвинов разумеется — они аборигены. Люди, крысы и тараканы. Кто выживет, по мнению фантастов, в грядущей экологической катастрофе? Те же самые персонажи. Нет, род человеческий — удача Создателя. Беззащитные, уязвимые, глухие и слепые (по сравнению с другими тварями) люди захватили планету от северной ледовой шапки до южной.
Да вот, хотя бы я! Ещё неделю назад я и представить не мог, что смогу спокойно уснуть после стычки с двумя отнюдь небезобидными парнями и встречи с призраком. Какое неделю! Два дня назад я боялся темноты. Теперь, пожалуйста! Продрых всю ночь, наплевав на шум дождя и кучу неприятностей. А вы говорите — мозг! Скорее отключение оного.
Напевая что-то под нос, я принял ванну. Осмотрел в зеркале солидную щетину. Махнул рукой на бритьё. Вскипятил чайник. Вернул из ссылки и подключил радио. Голос госпожи Крамцевой — кило рафинада. К чему же тратить сахар? Под сладкоголосое повествование о прелестях Калиновской жизни позавтракал. Надо же, привыкаю! Мне даже не захотелось воткнуть в лживую глотку местной ди-джейки бальзаковского возраста носок умершего неделю назад бомжа. А может быть, обретя достойных врагов, я перестал обращать внимания на всякую шелуху?
Окрылённый снисходительностью ко всему живому (кроме вчерашних визитёров), я принял решение об утренней прогулке. Утро, конечно, понятие условное — проспал-то я почти до трёх — но, когда встал, тогда и утро. Я оделся. Для профилактики простуды принял двести грамм из «Родника» (на полный желудок не страшно) и шагнул за порог. Сам того не ведая, я начал документальный роман. Для продолжения нужны события. Я шёл им навстречу.
Благодушия не разрушили ни моментально промокшие в мутных лужах ботинки (лень перешагивать), ни заляпанные грязью брюки. Что они по сравнению с неприятностями, кои я доставлю своим обидчикам. Своим и её!
Стоп! Хорош наблюдатель, мысли коего заняты собственными проблемами! Незабвенный капитан Корнеев учил — в разведке отключи всё, кроме глаз, размышлять будешь в сортире. Следуя заветам армейского командира, я начал прогонять мысли. Тяжело, со скрипом, но невидимые перечники покинули мозг. Теперь, я свободен!
Я видел много интересного. Передачи госпожи Крамцевой не такая уж туфта. «Молодые калиновчане с трепетом и уважением внимают наставления ветеранов». Так вот оно! Хитрогла-зые старички с объёмистыми сумками, укрываясь в тени оцепивших главную площадь голубых елей, продают самогон в розлив. К ним один за другим спешат спившиеся молодые калинов-чане.
«Каждый горожанин застынет у памятника павшим воинами и обнажит голову». Верно! Застынет! Обнажит не только голову. Где ещё принявшему заветную дозу нужду справить?!
А радостное сообщение об открытии бассейна! Здесь, пожалуй, удивляет скромность сладкоголосой вестницы. Бассейны функционируют по всему городу. Абсолютно бесплатно. Доступны каждому жителю, хочет он того или нет. Попробуй-ка, обойди гигантские лужи! Не хочешь заняться водными процедурами? Добро! Переходи к прыжкам в длину и балансированию по узким бордюрам.
В общем, я признал собственное несправедливое отношение к местному радио. При определённой фантазии и нужном взгляде на вещи подтверждения словам госпожи Крамцевой попадались на каждом шагу.
Далее, я стал свидетелем совсем уж из ряда вон выходящего события. Свинцовые тучи расступились. Почти минуту город купался в солнечном свете. Весёлые лучи раскидали по лужам праздничные блики, коснулись лиц прохожих, лизнули фасады домов.
Я застыл на месте. Калиновск не часто выглядит так приветливо. Даже я сказал бы, не часто так оживает. Парадокс, но в дни, когда здесь не идёт дождь, небо всё равно задёрнуто облаками, заводские трубы и горящие помойки делают атмосферу похожей на последний день Помпеи. Оттого и на лицах горожан чаще, чем другие эмоции, можно встретить агрессию или обречённость.
Солнце, спохватившись, спряталось за облаками. Моментально разразился мелкий дождь. Вернулась привычная серая дымка. Я обошёл площадь по периметру. Двое помятых мужичков укрывшихся за памятником проводили меня тупым взглядом. Один держал за горлышко початую чекушку, другой, отвернувшись к обелиску, возился с ширинкой.
Я миновал любителей зодчества, но чувствовал спиной мутные глаза, пока не свернул за угол. Ирония судьбы, я оказался во дворе того самого дома. Дома, с которого всё началось. Или вернее, на его крыше всё кончилось.
В ту ночь кто-то из припозднившихся жильцов, наткнулся на её тело. Вызвал милицию. Меня нашли на крыше час спустя. Говорят — придя в себя, я бросился на следователя. Обвинял его, что он толкнул меня. Я этого не помню. Словно из тумана всплывает больничная палата. Невероятная тяжесть в голове. Частые приступы, когда глаза от боли лезут из орбит, а в висках колотит взбесившийся молот. Невзрачный человечек — двойник Барыбина — пытающийся выяснить, что произошло в ту ночь, в каких отношениях мы были с потерпевшей, не употребляли ли мы определённых веществ. Потом слякотный день — конец февраля или начало марта — пустая квартира, объёмная фура. Меня увозили от греха подальше. Так решила семья. Ещё несколько встреч с невзрачным человечком. Армия… И всё! Другая жизнь. Жизнь без прошлого. Жизнь, где воспоминания тщательно законсервированы и упрятаны на самые дальние полки. Но кто-то или что-то затронул старые запасы. Когда? На вокзале? В доме Игоря? Или они всегда были со мной? Гонимые и отбрасываемые пасынки памяти, они всё-таки нашли способ заявить о себе.
Где-то здесь лежало её тело. Заляпанный грязью жёлто-синий «уазик» плевался фиолетовы-ми вспышками. Водитель дремал, откинувшись на сидение. Второй человек, я разглядел тусклые звёздочки на погонах, брезгливо тронул её носком ботинка.
— Готова! — крикнул он напарнику. — Черепушка вдребезги. Связывайся с дежуркой.
— Вот ещё забот не хватало, — водитель потянулся и взялся за рацию.
В это время, я лежал на крыше, а чуть ниже у выхода с чердака притаились три тени.
— Зачем? Зачем? — испуганно подвывала одна. — Мы же на это не договаривались!
— Молчи, урод! — шипела другая. — Шёл бы и сам разбирался! А то, как до дела дошло — я не могу, я не умею, она меня возненавидит. Теперь ноешь — зачем, почему? Вышло так!
— Главное ментов проскочить, — рассуждала третья, самая спокойная. — Подумают всё на её дружка. Ему, кстати, пульс пощупали. Вдруг выживет. Может, сгонять?
— С ума сошёл?! — зашикали двое других. — А если менты?! Надо задницу уносить, а не пульс щупать! Как теперь из дома выйдем.
— Зачем выходить? — усмехнулся хладнокровный призрак. — Перекантуемся на крыше лифта, пока всё не успокоится.
Тёмные силуэты растворились в глубине чердачного помещения. Проклятие! Я почти разглядел их! Неужели… Не может быть! Зачем им нужно было это делать?! Но с другой стороны… Я ничего не понимаю!
Порыв холодного ветра разогнал видения. Ощущения такие, словно на макушке перекололи килограмм орехов, а потом ещё добавили пыльным мешком. Если всё увиденное правда, то я знаю, кто был там. То-то вы так засуетились, господа хорошие! И ещё одно — серебряной молнией в мозгу вспыхнула недавняя сцена.
— Я ведь всё знаю, — говорила при встрече Алла Александровна. — Ты обещал вернуться. Ты вернулся.
Старуха не могла этого знать! Первый и последний разговор о возвращении и побеге из городской трясины состоялся на ночной крыше. Она не могла знать о нём. Если только… Бред! Семидесителетняя старуха карабкающаяся на чердак! Чепуха! Но откуда она знает? Что за скелеты прячутся в шкафу милейшей Аллы Александровны?!
Я задрал голову. Вот он карниз, на котором завязался немыслимый узел. В шею словно вбили клин. Я не мог двинуться. Хотелось кричать от ужаса. На фоне серого неба чётко вырисовывался девичий силуэт. Она стояла на самом краю. Я бросился к подъезду. Вот она обещанная встреча! Вот то, ради чего я здесь очутился! Всё начнётся там, где было безжало-стно разорвано!
Что начнётся?! Я не знал! Я даже забыл о мести! О страшной мести убийцам. Я ведь их почти уже вычислил. Она на крыше! Она ждёт меня! Ни о чём другом я думать не мог!
Никогда раньше не волновало меня количество ступенек в высотном доме. Теперь, спотыкаясь, я отсчитывал каждый десяток собственным дыханием. Миллион острых иголочек впивались в лёгкие (вот они, две с половиной пачки сигарет в день), одежда взмокла от пота. До чердака я добрался в состоянии близком к разобранному. Пинком открыл дверь. Вывалился на крышу.
— Ты? — прохрипел я.
— Здравствуйте, — Алла (другая, не та, встречи с которой я ждал) встретила меня улыбкой. — А мы вас давно заметили. Ещё на площади.
— Мы? — я огляделся в безумной надежде.
На противоположенном краю крыши маячила мрачная фигура Ворона.
— Древние майя считали, что человек раз в день должен оставаться наедине с небесами, — эрудированный юноша даже не обернулся в мою сторону. — Чтобы узнать волю богов. Или настрой космоса, говоря современным языком. Что вы об этом думаете?
— Почему вы здесь? — я с трудом обретал способность связно мыслить.
— Я же говорю, — Ворон отошёл от края и наконец удостоил меня взгляда. — Медитация. Обретение гармонии.
— Почему здесь?
— Во-первых достаточно высоко. Во-вторых, единственный дом, где перепуганный обыватель не навесил на дверь замок.
— Вы знаете, что здесь произошло? Здесь погиб человек.
— Ого! — в глазах парня вспыхнул интерес. — Тогда это место вдвойне ценно. Особые вибрации. Энергетика. Волны страха.
— Это была девушка! Юная! Красивая! — мне очень хотелось расквасить юному цинику нос. Посмотрим, какие волны ты испустишь, путаясь в кровавых соплях.
— Вы говорите про неё? — рука Аллы коснулась моего плеча.
— Про неё, — злость погасла.
— Извините, мы не знали.
— А в чём собственно дело? — встрял знаток ритуалов майя. — Про кого, про неё?
— Заткнись! — бросила девушка.
Ворон обиженно ретировался на край крыши и принялся за очередной сеанс связи с космосом.
— Бабушка очень хочет вас видеть, — сообщила Алла.
— Я её тоже. Есть кое-какие вопросы. Ей очень придётся постараться, чтобы ответить на них.
— Вы какой-то странный. Это из-за меня?
— Из-за тебя?
— Да, из-за ночи.
— Значит, ты всё помнишь? Утром дурака валяла?
— Не помню я ничего! Потому и спрашиваю. Может, чем обидела вас? Так я, действительно, не в себе была! Извините, если что…
— Я в курсе этого случая, — подал голос Ворон. Желание явить миру собственные знания пересилило чувство обиды. — Типичная болезнь средневековых женщин. Знаете, когда они, воображали себя ведьмами и отправлялись на шабаш? Вы для Аллы воплощаете нечто противостоящее канонам обыденности…
— Люцифера?
— Примем такой термин. Тогда ночная прогулка объясняется прорывом подавленной сексуальности и неприятием буржуазных ценностей. Провал в памяти — работа проснувшихся комплексов.
— А как же метла, мазь из белены и сало некрещеного ребёнка?
— Недостойная внимания атрибутика. Всё здесь! — Ворон ткнул себя пальцем в лоб и принял позу римского трибуна.
— Откуда ты такой умный взялся? — свихнувшийся от прочитанной горы литературы мальчишка вызывал уже не столько раздражение, сколько сочувствующую улыбку.
— Я не трачу время на мелочи! Каждая секунда посвящена самообразованию. Я не интересуюсь материальными ценностями. Знание — истинный капитал. В двадцать первом веке мы превратим землю в огромное хранилище знания. Промышленность, бизнес и прочая чепуха будут переведены в космические гетто!
— У Ворона свой сайт в Интернете, — Алла зажмурилась от благоговения.
— Три, — поправил будущий всепланетный архивариус, — и с десяток веб-страниц. В чатах меня неплохо знают. На форумах…
— Откуда же средства на столь бурную деятельность, — поинтересовался я. — Поделись секретом с писателем-неудачником. Может, хоть на старости лет поживу в своё удовольствие.
— Так сложилось, — противник буржуазного образа жизни неожиданно смутился. — В общем… Силой обстоятельств я не стеснён в финансах.
— Родители ему деньги подкидывают, — объяснила девушка. — И брат. Чего ты на мозги капаешь?
— Я не имею ничего общего с этими мещанами! — Ворон покраснел. — Я живу отдельно! Я… Никто не принуждал их выдавать мне деньги. Почему я должен отказываться?! В конце концов, это их обязанность… Я забочусь о судьбе человечества, в то время как они решают ничтожные проблемки. Их долг — финансировать меня!
— Да ладно тебе, — я едва сдерживал смех. У доморощенного анархиста оказался за спиной солидный капитал. Что же, в таком случае и побунтовать можно. — Неважно откуда приходят деньги. Главное на что тратятся.
Разоблачённый низвергатель мещанских ценностей одарил меня недоверчивым взглядом.
— И я ему про то же, — вставила Алла. — Хотя бы не грубил своей родне.
Ворон смотрел то на меня, то на девушку. Неожиданно по-детски наивно улыбнулся. Несчастный парень. Мы двое, наверное, единственные, кто слушает его бредни и общается не из-за толстого кошелька родителей. Уже при рождении он попал в изоляцию. Родители заменили себя дорогими подарками и электронными игрушками, сверстники заискивающе вертели невидимыми хвостиками, в надежде урвать кусочек чужого благосостояния, а потом злобно шипеть за спиной. Вот откуда ненависть к человечеству, дикие фантазии, мешанина в голове. По сути дела, он, уже взрослый человек, до сих пор лишь средство вложения капиталов для родни и предмет зависти для нищенствующих одногодок.
— Хорошо, что вы так думаете, — снова печоринская складка на переносице. — Революции всегда делались на деньги враждебных классов. Кстати, вам будет это интересно. Вы читали Достоевского?
— Ну, не всего, конечно.
— Всего и не надо! Вы наверняка заметили параллели с Лавкрафтом.
— С кем?
— С Лавкрафтом!
Я лишь пожал плечами.
— Подумайте сами, — не унимался литературовед-самоучка. — Герой, противостоящий системе! Сломленный и растоптанный этой системой! Выживший, но одержимый страхом! Оттого не способный к действию!
— А что общего между Порфирием Петровичем и древним богом Кутхулу?
— Всё! Земное общество — отображение космического порядка. Мы живём по законам принесённым Древней Расой с Погасших Звёзд. Человечество — стадо жертвенных животных. Адепты Древних следят за порядком. Если бы у Достоевского был доступ к «Некрономикону»…
— Ну, тебе виднее, — по правде сказать, у меня распухла голова от рассуждений юного философа.
— Я уже отправил несколько сообщений по разным почтовым ящикам. Надеюсь организовать форум. Если желаете, можете зайти, посмотрите, что народ скажет. Хотя… , — в руках Ворона явился пистолет. — Вы уже никуда не зайдёте.
Я не успел понять смысл происходящего. Палец мальчишки дёрнулся на спусковом крючке. Хлопок. Слишком тихий для такого оружия. Я не почувствовал боли. Только в глазах потемнело. С промежутком в семнадцать лет моё тело снова рухнуло на мокрый гудрон.