Нажатие каждой циферки отзывалось противным писком. Процесс соединения знаменовался невообразимой трелью. Что-то среднее между пьяным сверчком и синтезатором «Лель» 1977 года производства, тужилось исполнить Моцарта.
— Да? — буркнули на том конце провода, или что там у мобильников.
— Игорь?
— Да.
— Это Саша.
— Какой Саша?
— Саша Завьялов.
Где-то в Калиновске воцарилась тишина. Можно сказать, гробовая тишина.
— Здорово, — отозвался, наконец, как говорят аристократы мой кузен.
— Здравствуй, Игорь, — я нелепо хихикнул. — Вот телефон твой вспомнил. Решил позвонить.
— Спасибо.
Чёрт возьми! Куда подевались знаменитые родственные связи. Мой братец отвечал так, словно его вытащили из сортира в самый ответственный момент. Я давно оборвал бы связь, если бы не ехидная ухмылка Сида.
— У меня дело, Игорь, — продолжил я через силу. — Мне нужно приехать.
— Приезжать обязательно?
— Обязательно. Я всё объясню. Сейчас времени в обрез.
— Ладно, — таким тоном Салтычиха должна была сообщать об отмене крепостного права. — Где живу, помнишь?
— Извини…
— Улица А. Толстого дом 45. Жду.
— Спасибо, Игорь, — поблагодарил я гудящую трубку. — Вот и всё, — я повернулся к Сиду, но его уже не было. Неподалёку застыл подросток, с тоской взирая на мобильник в моих руках. Я отдал пареньку телефон и двинулся к платформе.