Палки ставим мы сами
В спицы.
Мне страшно
Обнять твои плечи -
Ты в храме,
И наша
Нечаянна встреча
Руками.
* * *
Дураков обожают собаки и дети,
Жрицы Эроса любят тугой кошелек...
И, при лампы настольной мигающем свете,
Я жую черновик и плюю в потолок.
Мотыльком, черным в уголь, влетаешь сквозь стекла,
Крылья сбросишь с наклейкою "Мейд ин ЮСЭЙ",
И блестя своим телом то ярко, то блекло,
Мне зашепчешь на ухо: "Ну... что ты... скорей!"
Энтомолог мятущихся ищущих душ,
Закурю сигарету... Сквозь дымную мглу
Я возьму твою руку...
Шепну: "Я твой муж."
Твое дивное тело насажу на иглу.
Мы исчезнем из комнаты с криком протяжным,
Где со стоном твоим есть мой хохот немой,
И на койке появится, чавкая влажно,
Зверь безротый, без глаз, но с двойною спиной.
И в седьмом измеренье размазан по окнам
Задышу я подъездом...
Там скачет мой конь...
И рукой наслажденья прошедшего сохлой
Буду сброшен с небес на кровати ладонь.
Нет тебя.
От бумаги разжеванной грезил,
И по полу ползут легионы мокриц...
А пока меня любят собаки и дети,
И не ходят ко мне толпы Эроса жриц.
Любовалась ночью из окна вагона,
Смутно отражался профиль на стекле,
В волосах дробился тусклый свет короной...
Были мы знакомы миллионы лет.
Отсчитал века я на твоих коленях
Жемчугом, а яшмой годы на чужих
Видел глаз мерцанье в тлеющих поленьях
На земле и неба взорванной межи.
Бархат женской кожи, как дыханье ветра,
Пил тщедушной грудью, падал в сладкий бред,
А твоей ли, нет ли, с доли миллиметра
Разницы богини и дурнушки нет.
И стоим мы ночью у окна вагона,