Наряден и злобен вокзал.
-На! - в голос и всем показал,
Как порнографический клип.
Дымит крематорий-труба - насквозь продырявленный столб.
-Билет! - проводник - жирный лоб,
Как верхняя полка - губа.
А верхняя полка-губа,
Свис ус шерстяной одеяла.
И стуком колес степь смеялась.
(Ну, это бывает у баб!)
-Степь ровная серая мать,-
Надтреснуто выплакнул саз.
Казах смотрит в щелочки глаз
Ей не было чем удивлять.
Натянут струной коридор
Вдоль окон, от двери к дверям,
И каждый бредет, будто пьян,
Бесцельный ведя разговор:
-Тогда я ему рассказал...
-Ну, Миша, наделал делов...
...Давай, начинай, крысолов...
-Кому тут не нравится Алла?
Глаза - ножки - шубка - песцы
Их хищно в прицел вислый нос,
Над носом - голодный вопрос:
-Даст? Вдруг... как его... дефицит?
Коньяк, сервелат, в общем столик.
Чирк! - адрес в трамвайном билете
Любовь второпях в туалете
-Охота пуще неволи.
Ночь темень ведром разлила,
И на небесных погонах
Звезду начищает вагонный,
Сменяет луну... Ну, дела!
Пустеет купе.
Без пяти...
Ворчанье:
-Опять опоздал.
Знакомо синеет вокзал...
Счастливого, поезд, пути!
* * *
Холод белых простыней пустой кровати,
Теплота прогнивших мертвых трав,
Плачет в дымном небе божья матерь,
И уснула смерть, косить устав.
Прорастают корни в позвоночник,
Вверх глаза прилипли навсегда,
Где зевает месяц-полуночник,
Пахнет розой желтой лебеда.