Мир многолик, наполнен он бореньем:
Воюет разум со своим твореньем.
Узлы, что вяжет время, тяжелы,
Не может разум развязать узлы.
Смотри, судьба силки плела заране,
И оказался шах Мубад в капкане.
Он так пылал, желанием зажженный,
Что нерожденную избрал он в жены.
Не знал и не предвидел он тогда,
Что зарождается его беда.
Не ведал разум, что таится горе
В несправедливом этом договоре.
Еще на свет не родилась жена,
А сделка на нее заключена!
Судьба, плутуя, шла путем превратным,
Нежданное смешав с невероятным.
Промчались год за годом с этих пор.
Шахру забыла старый договор.
Но вновь засохший ствол листвой одет, -
Дочь у старухи родилась на свет:
Беременной Шахру седая стала,
Жемчужина в ракушке заблистала,
И через девять месяцев она
Из раковины вышла, как луна.
То мать и дочь? О, так не говори:
То в солнце превратился блеск зари!
Из чрева матери явилась дочь,
Она, как солнце, озарила ночь.
А на устах у всех одно и то же:
"О боже, до чего они похожи!"
Вкруг ложа в изумленье собрались
И ту счастливицу назвали - Вис.
Шахру-бану, как только родила,
Кормилице дитя передала.
Была та мамка родом из Хузана,
Она там пребывала постоянно.
Одетая в шелка и жемчуга,
Дочь госпожи была ей дорога.
Шафран и мускус, роза и нарцисс,
И мирт, и амбра - все для милой Вис.
Сиял из драгоценностей убор,
Одежда - соболь, горностай, бобер.
Кормилица, в ней счастье обретя,
Воспитывала на парче дитя,
Лелеяла, кормила, одевала,
Как лакомство, ей душу отдавала.
Так вырос тополь, незнаком с печалью.
Ствол серебром оделся, сердце - сталью.
Пред красотой, владычицей сердец,
Застыл бы в замешательстве мудрец.
То с цветником сравнишь ее весенним,
Что восхищает розовым цветеньем:
Фиалки - кудри, тополь - стан высокий,
Глаза - нарциссы и тюльпаны - щеки;
То скажешь ты: созрел плодовый сад,
Где драгоценные плоды висят,
Где кудри словно гроздья винограда,
Гранаты-груди - радость и отрада;
То скажешь: это - царская казна,
В которой роскошь мира собрана.
Ланиты - бархат, локоны - алоэ,
Подобно шелку тело молодое.
Стан - серебро, рубиновые губы,
Сотворены из дивных перлов зубы.
То скажешь: перед нами - райский сад,
Что создал бог для неземных услад.
Уста - как мед, стан - легче тростника,
А щеки - смесь вина и молока.
Пред ней не мог не изумиться разум,
Мир на нее взирал смятенным глазом.
Ланиты были цветником весенним,
Глаза - для мирозданья потрясеньем.
Ее лицо сияло, как денница, -
Что с прелестью ее могло сравниться?
Ее лицо - как Рума небеса,
Подобна негру каждая коса.
Луне подобен образ светлоликий,
А кудри - абиссинскому владыке.
Две спутанных ее косы - как тучи,
А серьги - как Венеры блеск летучий.
Все десять пальцев - из слоновой кости,
На пальцах ногти - как орешков горсти.
Казалось, золото ее волос
Как смесь воды и пламени лилось.
Она была луной, царицей гурий,
Нет, куполом, блистающим в лазури!
Глава онагра и глаза газели, -
Вкруг той луны созвездия блестели!
И кудри и уста сравним с дождем:
В тех - амбру, в этих - сахар обретем.
Ты скажешь: красота ее лица
Сотворена, чтоб истерзать сердца.
Нет, красота ее - как небосвод,
В котором свет бессмертия живет!