На обратной стороне карты Панюшин обнаружил несколько написанных от руки фамилий. Одна из них намертво отпечаталась в голове — Лановой Игорь Ильич. Может быть, порция новой информации так повлияла на Юрку, но с того самого момента, как в пыльной подсобке он обнаружил карту, Панюшин твердо решил для себя — обратной дороги нет.
Посетив Ильича, Панюшин стал счастливым обладателем ключа. Вот только в голове все смешалось. Впервые с Ильичем Юрка встретился давным-давно, еще тогда, когда о переломе никто не думал.
Вчерашний выпускник профессионально-технического училища — Юрка радовался жизни. Мир распахнул объятия, и счастливый паренек думал, что все подвластно его желаниям. Их было и в самом деле много. Что-то такое, нереальное, как у большинства подростков пубертатного возраста, вот только реальность оказалась намного жестче.
Вспоминать, с чего все началось — дело неблагодарное, но нужное. Не зная начала, не обрести конца.
— Эй, доходной, иди сюда.
С такого окрика обычно начинаются неприятности. Будучи мирным человеком, Юрка как мог, избегал ненужных встреч, но иногда судьба не спрашивает, как ей поступать.
Юрка оглянулся. Ничего нового — быть сегодня битым. Компания подобралась та еще — троица хулиганов оккупировала лавочку. Сидели, расслабленно поплевывая в сторону. И, главное, никого вокруг — аллея городского парка была пуста.
— Ну, чо, тупой что ли?
Панюшин, тоскливо сглотнул. Убегать стыдно, оставаться страшно — как ни кинь, всюду клин…
Главный из троицы — долговязый, с тупым лицом лениво замахнулся, и Юрка увидел россыпь ярких звезд. Во рту стало солено, и мир словно затих, чтобы взорваться оглушительным взрывом. Били умело, пытаясь сбить с ног. Юрка как мог, закрывался руками, прятал голову. От сильного удара в ухо на время оглох. Кто-то закричал. Падая, Юрка успел заметить убегающих хулиганов.
— Ну, ты как, живой? — Юрка еще не знал, что эту фразу во множестве вариаций, будет слушать всю свою жизнь.
— Вроде…
Средних лет мужик помог Юрке приподняться. Заботливо усадил на ту самую лавку, на которой не так давно сидела злополучная троица. Сам присел рядом.
— Знаешь их?
Юрка мотнул головой.
— Ага… — непонятно к чему сказал мужик, и вытащил из кармана клетчатый платок. — Ну-ка погодь, минутку.
Мужик сбегал к фонтанчику с питьевой водой, смочил платок.
— Держи…
Панюшин кое-как обтер разбитые губы. Хорошо, хоть нос не зацепили. Протянул платок мужику.
— Оставь себе — отмахнулся тот. — Зовут-то тебя как?
— Юрий — говорить было трудно, болели губы.
Панюшин языком осторожно коснулся зубов — вроде не шатаются.
— Лановой Игорь Ильич — мужик протянул руку.
Панюшин вяло пожал влажную ладонь.
— Работаешь, учишься? — с интересом посмотрел Игорь Ильич.
— Училище закончил только. Пятнадцатое.
Лановой удовлетворенно кивнул.
— В армию осенью? — Панюшин пожал плечами. Куда ж без нее…
Мужик ненадолго задумался.
— Значит так. Дуй завтра в военкомат, спросишь Пацюка, скажешь ему, Ильич прислал. Он поймет…
Юрка удивленно посмотрел на Ланового. Тот понимающе хмыкнул.
— Не бойся, плохого не посоветую.
Вот так началась Юркина взрослая жизнь.
— Алло…
В трубке затрещало. Сквозь шум помех, пробился едва слышный голос.
— Чего тебе, урод?
— Я… мне…
Помехи разом стихли, и голос рявкнул так, что Юрий чуть не оглох.
— Рука в говне. Причем по самый локоть. Нахера с Козявкой связался?
— Откуда… — начал, было, Панюшин, но тут же сообразил, что задавать подобные вопросы — признак дурного тона.
— Это точно — ворчливо согласился голос в трубке.
Панюшин мысленно выругался.
— Значит так — политика поменялась. Будем действовать в обратном порядке…
Юрий замер. Жизнь продолжалась.
Следующий, после визита на керамический комбинат, день он посвятил отдыху. Покормил голубей на площади. Неторопливо, почти наслаждаясь, вытащил из кармана зазевавшегося мужичка солидный, увесистый бумажник. Внутри Юрий обнаружил несколько пластиковых карт, много денег и пару визиток с золотистыми разводами. Карточки, Панюшин, с некоторым сожалением выбросил в ближайшую урну. Туда же последовали визитки. Бумажник, после некоторого внутреннего сопротивления, Панюшин решил оставить себе. За работу, так сказать.
Упокоив Ланового, Юрий испытал чувство некоторого сожаления. Словно где-то внутри перегорел кусочек самого Панюшина. Юрий не был в курсе всех тонкостей в работе Ильича, но пятой точкой ощущал некоторый дискомфорт. Перелом внес некоторые изменения в отношения внутри социума, суть этих изменений не была ясна. Бравые парни на джипе являли собой типичный образчик — кто они такие, и какая система взаимоотношений существовала у них с Ильичем, Юрий не знал. Ясно было одно — к проекту парни отношения иметь не могли. Не тот уровень…
Правда оставался невыясненным один момент — санация Ланового не могла пройти незамеченной в определенных кругах, а, следовательно, стоит ожидать гостей. Гости нагрянули бы в любом случае, но Юрий подозревал, что своими дилетантскими действиями несколько ускорил это событие.
Ну и черт с ними — искать Юрку в стотысячном городе — дело пусть не безнадежное, но достаточно хлопотное. Это только в кино каждый встречный поперечный будет тыкать пальцем в случайного прохожего и громко кричать в толпу — «Смотрите, вот она преступная морда с плаката». Насколько было известно Юрию, даже в таком небольшом городе никому ни до кого не было никакого дела. Каждый сам за себя — таковы постпереломные реалии.
Помимо Ланового, на карте значились несколько адресатов, которые следовало посетить. Разброс адресов не смущал — овчинка стоила выделки. Для себя Юрий твердо решил довести дело до конца. Знать бы только в чем суть этого дела — насколько было бы легче жить. А может быть и наоборот.
Солнце светило в глаза. Несмотря на осень, жарило так, что хотелось растечься растаявшим куском мороженого. Юрий развалился на скамейке. Лениво бросал ненасытным голубям жареные семена подсолнечника, купленные считай задаром у дебелых торговок — прожорливая птица не отказывалась от угощения. Под успокаивающее воркование даже думалось как-то легче. Панюшин чуть не задремал.
— Время не подскажете? — раздался рядом голос. Юрий неохотно разлепил глаза.
Неопределенного возраста тетка нависла над скамейкой — Юрий заметил, как под длинным рукавом кофты сверкнул краешек циферблата часов. Все понятно — мадам решила осчастливить вниманием пройдоху Панюшина. Ох, тетка, тетка…
— Бубырнадцать минут кубырнадцатого — невнятно пробормотал он.
Тетка озадаченно нахмурила выщипанные брови.
— Чего?
— Семь ебут восьмого — Юрий разозлился. — В уши долбишься, что ли?
Тетка испуганно отпрянула. Секунду думала, открыть рот или отправиться восвояси в поисках очередного простофили. Разумное победило чувственное, быть может, не последнюю роль сыграл красноречивый Панюшинский взгляд. Тетка развернулась на каблуках и отбыла прочь.
— Мудак… — донеслось на прощание.
Юрий хмыкнул. Тетка немного развеселила сумрачное Панюшинское бытие. Иногда стоит немного отвлечься от забот, чтобы ощутить себя почти нормальным, здоровым мужиком. Конечно, логичнее было бы сводить престарелую давалку куда-нибудь в кафе, но для Юрки дело было превыше всего. Может быть в другой раз, с другой теткой.
Тут Панюшин немного кривил душой — интуиция подсказывала, что никаких свиданий в Юркиной жизни не предвидится. Сама суть ухаживания не была заложена в Юркину программу. Если в данный момент объект не представлял угрозы, следовало его игнорировать.
Проигнорировав тетку, Панюшин сладко потянулся. Бросил остатки семян голубям. Бумажный кулек бросил в мусорку. Промахнулся, но поднимать не стал. Прошелся по площади. Заглянул зачем-то в фонтан. Сухо и грязно — некогда фонтан радовал взгляд разноцветными струями, улетающими в небеса, ныне же — большая яма для мусора. И не совестно людям…
На миг Юрке захотелось заскочить на бортик фонтана, и оббежать по кругу. Ничего такого он не сделал — это было бы уж слишком. Юрий ограничился тем, что бросил в фонтан еще один сверкающий пятак. На счастье, чтоб вернуться еще.
Возвращаясь в квартиру, Юрка обратил внимание на стоящий у подъезда черный джип. Настороженно остановился неподалеку. Машина казалась знакомой. Юрий решил, было прокрутить в голове последнюю встречу с братками, но потом передумал. Судя по обшарпанным окнам малосемеек, жили здесь исключительно пролетарии. Сам же джип казался лишней деталью в дешевом конструкторе. Гм, оперативно работают сволочи.
Панюшин задумался. Как поступить — слинять по хорошему, оставив нехитрый копеечный скарб, или… И тут же его обожгло:
Карта!
Она осталась в квартире. Юрий побоялся носить ее с собой. Никто не должен видеть карту. Тем более молодчики с керамического комбината — в памяти Юрия надежно запечатлелись поползновения Ланового сотворить себе некое подобие оригинала. Того самого, что остался в квартире, черти вас дери!
Далее Панюшин действовал на автомате. Взбежал по ступенькам, разгоняя сердечную мышцу. На площадке никого не было. Юрий сжал голову руками. Быстрее, ну… еще быстрее.
У двери властвовала темнота, но Панюшину было этого мало. Он надавил кнопку звонка и одновременно провалился в бурую муть. Как только в двери щелкнул замок, Панюшин ворвался в квартиру, неся муть за собой. Кто-то закричал в прихожей, но было поздно. Муть растеклась по комнатам, и взорвалась багровой пеленой. Жирные кровавые кляксы налились и затрепетали. Их было немного — штук пять или шесть. Панюшин даже не стал считать — он пронесся по комнатам маленьким разрушительным смерчем.
Нечеловеческие вопли сменялись тошнотворным хрипением умирающей плоти. Кляксы тускнели одна за другой. Юрий работал, словно взбесившийся механизм — поднырнуть под занесенную руку, одновременно тычком указательного и среднего пальца ударить в нужную точку ниже ключицы. Удар ногой по голени — сухой треск кости. Ребром ладони по шее, разворот и нырок в темноту.
Грохот ломаемой мебели, выстрел, еще один. Пороховой дым, и звон в ушах. Юрий никогда не закрывал рот, так что ничего страшного.
Как известно в пределах одной комнаты, конечное число противников всегда располагается в определенных точках пространства. Определить эти точки — сущая безделица. Все имеет начало и конец — кому как не Панюшину знать об этом. Удар, всхлип, чье-то нераздельное бормотание. Пули впиваются в дрожащее от страха тело. Они растеряны и испуганы, тем лучше. Но не для них — для Юрки. Времени мало. Кляксы размазываются, пропадают. Нужно успеть забрать карту. Все остальное несущественно.
Вот она…
Двигаться с конца к началу даже интереснее. Знать бы только где он, этот конец — так думает Панюшин, опустив трубку телефона. Он не один в комнате — рядом капитан Козулин. Ловит каждое слово, но при этом смотрит с каким-то недоумением, даже с опаской.
Это пугает Юрку. Он ведь старается изо всех сил.
Майор Пацюк оказался той еще крысой. Вернее крысом. Мордочка хищная, глазки бегают, под носом рыжеют майорские усики. Панюшин разыскал майора в полутемных коридорах военкомата. В стены этого чересчур гостеприимного заведения, Юрка всегда вступал с опаской. Среди ребят ходили страшные легенды о похищенных допризывниках, тут же обритых и отправленных куда-нибудь к черту на кулички. Родина — она-то велика, места всем хватит. Если бы Панюшина спросили — а хочет ли он собственно в армию, то Юрка не задумываясь, ответил бы утвердительно. Не потому, что очень уж хотелось, а просто так было принято.
В военкомате было людно. Толпились полуголые допризывники. Юрка заметил пару знакомых. Разговорились — в очереди возбужденно шептались, что в одном кабинете молоденькая медсестра показывает грудь, а старая бьет по члену линейкой — проверяет, стало быть, твердость характера. Еще рассказывали о безымянном допризывнике, умудрившемся заблевать кабинет во время проверки вестибулярного аппарата на миницентрифуге — причем благодаря действию центробежных сил испачкалось все — пол, стены и сами врачи.
Наслушавшись ужасов, Юрка оробел. К счастью ему не пришлось долго рыскать по кабинетам. На первой же двери, блестела медью табличка, извещая о том, что именно здесь обосновался нужный ему человек.
Панюшин медленно выдохнул, оглянулся — в конце коридора столпились Юркины сверстники. Ладно, будь что будет…
Он осторожно постучал. За дверью раздался противный дребезжащий голос:
— Войдите.
Панюшин тихонько прикрыл за собой дверь. Кабинет оказался завален посеревшими от времени папками на завязках. Папки громоздились вдоль стен, на подоконнике, даже у стола, за которым восседал Пацюк. Слева у стола примостился ободранный стул.
— Чего тебе? — поднял голову Пацюк.
До появления Панюшина, майор что-то писал на тетрадном листе. Бросив недовольный взгляд, Пацюк с видимым сожалением отодвинул тетрадь.
— Я от Игоря Ильича — запинаясь, пробормотал Панюшин.
Пацюк скривился.
— От кого?
Юрку бросило в дрожь. Неужто давешний спаситель решил подшутить над ним — да нет, с виду вроде солидный мужик…
— От Игоря Ильича я.
Майор вздернул верхнюю губу, отчего усы затопорщились, придавая большее сходство с крысом.
— От какого, нахер, Игоря Ильича?
Панюшин понял, что еще немного, и майор стукнет по столу тяжелым кулаком и заорет нечто нецензурное в его, Юркин, адрес.
— Ланового… — в последнюю минуту вспомнил Панюшин.
Наступила нехорошая тишина. Пацюк задумчиво забарабанил пальцами по столешнице. Юрка остолбенел, и сам не заметил, что держит руки по швам, как нашкодивший курсант военного училища.
— Угу — промычал, наконец, Пацюк и ткнул пальцем в сторону стула. — Сидай.
Панюшин аккуратно обошел ближайшую бумажную кучу и присел на краешек стула, от чего тот подозрительно заскрипел. Майор задумчиво почесал крысиный носик.
— Значит так — произнес он. — Слухай сюда. Как засунуть в холодильник жирафу в три приема, а?
Панюшин удивлено воззрился на майора.
— Чего? — выдавил он из себя.
Пацюк досадливо мотнул головой.
— Дебил, что ли? Повторяю вопрос — как засунуть в холодильник жирафу в три приема?
Эту детскую шутку Юрка знал, но не мог понять, зачем Пацюк спрашивает такую ерунду. Ну ладно, спрашивает — ответим.
— Ну это… Открыть холодильник, засунуть жирафа, закрыть холодильник.
— Ага — удовлетворенно кивнул Пацюк. — Тогда второй тебе вопрос — как засунуть слона в холодильник в четыре приема?
Панюшин пожал плечами.
— Открыть холодильник, вытащить жирафа, засунуть слона, закрыть холодильник.
Пацюк ощерился крысиной улыбкой.
— Ну вот, а говоришь, что дебил…
Ничего такого Панюшин не говорил, но на всякий случай не стал спорить.
— Так, третий вопрос. Лев собрал, значит, всех зверей на собрание. Кто не пришел?
Юрий задумался. В вопросе чувствовался подвох. Но какой? Он осторожно взглянул на майора — тот вновь пододвинул тетрадь, и принялся что-то черкать дешевой шариковой ручкой.
— Сам лев не пришел — выдавил, наконец, он.
— Это еще почему? — заинтересовался Пацюк.
— Ну, это… — застеснялся Панюшин. — Он же царь зверей — хочет, приходит, хочет не приходит…
Пацюк удивленно отодвинул тетрадь.
— Нет, все-таки дебил. Как фамилие твое?
— Панюшин — огорченно ответил Юрий.
— Не пришел слон. А знаешь почему?
— Почему? — послушно переспросил Юрка.
— Да потому, нахер, что в холодильнике сидит! — заржал Пацюк, вытаскивая из пачки сигарету. — Куришь?
Юрий кивнул.
— Н-да…
Майор покрутил между пальцев не зажженную сигарету, и аккуратно положил ее на краешек пепельницы.
— Ладно, последний вопрос. Тебе нужно перебраться через речку. В речке обычно водятся злые крокодилы. Моста нет. Что делать будешь?
И тут Панюшина осенило.
— Дык крокодилы на собрании у льва, наверное…
Пацюк открыл рот. Посмотрел на Юрку, словно увидел инопланетянина. Панюшин с испугом взглянул на кабинетного крыса. Неужели ошибся? Майор закрыл рот, и потянулся за сигаретой. Закурил, выпуская дым неряшливыми кольцами.
Тишина действовала на нервы. В кабинете пахло сыростью. И грызунами.
— Ведь правильно? — не выдержал первым Панюшин.
Пацюк равнодушно кивнул. Не спеша, затушил сигарету и откинулся в кресле.
— Иди, погуляй пока — майор махнул рукой в сторону двери.
Юрий на негнущихся ногах поплелся к выходу.
— Стой!
Панюшин медленно опустил ногу. Оглянулся.
Пацюк вышел из-за стола.
— Зовут-то тебя как, Панюшин?
— Юрка.
— Юрий, значит — наклонил голову Пацюк. — Меня тоже Юрием кличут. Ну, давай тезка, иди, покури. Заглянешь, через часок. Разговор будет…
Панюшин вывалился из квартиры, сжимая драгоценную карту. Позади остались живые и мертвые. Последних больше…
В организме каждого более-менее вменяемого члена общества присутствует орган, ответственный за выработку специального гормона ссыкливости. Даже самый здоровый мужлан, в глубине чувств подвластен действию того самого гормона. И скисает на глазах, когда более наглый сородич без всякого зазрения совести бьет по сопатке вчерашнего супермена.
В самом Панюшине, данный орган некогда занимал доминирующее положение. Выбрасывал зараза в кровь ненужный гормон, занижал самооценку. Но ведь отучили Юрку. Помогли тренировками, или еще чем-то, сейчас не вспомнить.
Как бы там ни было, Юрка не боялся. Небольшой тремор имел место быть, но скорее, как реакция организма на стресс. Нечто вроде переключения с рабочего режима на холостой — только не сразу, а постепенно.
Лестничные пролеты Панюшин проскочил все более замедляя темп. Вышел из подъезда уже полностью расслабленным. В голове крутились отголоски содеянного — Юрка так и сяк прогонял ситуацию, анализируя, подмечая неточности и неправильности. Быть может, в будущем, это поможет заработать дополнительные баллы. Сноровка уже не та, что раньше — какая она должна быть Юрка вряд ли вспомнит, знает только, что время не щадит никого.
В квартире полно отпечатков Панюшина — но это ерунда. Он никто — гражданин мира, без жилья, без документов, без прошлого и возможно без будущего. Юрка живет настоящим, не думая о том, что впереди, пусть и тоскует о том, что было когда-то.
Плохо то, что местечковые бандюки сумели выследить Юрку. Но это уже издержки сделанного выбора — городишко небольшой, и пускай всем начхать друг на друга, все равно каждый на виду. Панюшин постарается, чтобы этого больше не произошло.
Постарается от души.
Заскочив в автобус, Юрий прислонился лбом к холодному стеклу. За окном пробегали серые пятиэтажки, а в голове Юрия трезвонил на все лады маленький, но противный звоночек: давай дружок, время идет, шевелись, не останавливайся…
Быть может самое время наведаться по местам боевой славы?
К старухе Юрий пошел не сразу. Встал на две остановки раньше, прошелся, отмечая подозрительные детали. Вроде чисто, но подстраховаться лишний раз не помешает.
Подошел к забору. Посмотрел в щелку — ничего не разобрать. Толкнул хлипкую калитку, прошелся по двору, оглядел по-хозяйски — черт знает что. Такое ощущение, что он прожил здесь всю жизнь, а начинаешь вспоминать — так вроде все как в первый раз. Подобная двойственность ощущений отвлекала и могла оказаться отвлекающим фактором. Ну-ка Панюшин, вспоминай…
Решение пришло мгновенно. Крыша у мазанки была старая — кое-где сквозь лопнувший шифер проглядывала порыжевшая толь. Юрий запрыгнул на покосившуюся собачью конуру (самой собаки внутри не оказалось — околела видать давным-давно), оказавшись вровень с низкой крышей. Ухватился большим и указательным пальцами за торчащую головку ржавого шиферного гвоздя и одним резким движением выдернул его.
Тенью слетел вниз и постучал пальцем в окно.
— Открывай хозяйка. Гости пожаловали…
В доме что-то стукнуло. Раздался скрип отодвигаемого засова, и в узкую щелку дверного проема глянул любопытный старушечий глаз. Юрий не сплоховал — всадил в него гвоздь по самую шляпку, одновременно толкнул дверь.
Старуха не успела упасть — Юрий подхватил грузное тело, и потащил вовнутрь. Вернулся, аккуратно прикрыл дверь, щеколду задвигать не стал. Постоял у окна в прихожей, подглядывая из-за грязной, закопченной занавески. Никого…
Как только хозяйка дома перестала мычать и сучить ногами, Юрий не выдержал, и принялся срывать с нее одежду. Отбросив смердящие тряпки, он овладел старухой, после чего с отвращением поднялся, пытаясь не дышать носом. Это было похоже на вспышку — начиная с той самой минуты, когда Панюшин запрыгнул на собачью будку.
Он оглянулся — на секунду показалось, что он в доме не один. Быть может непутевая старухина душа, покинув старое тело, все еще оставалась поблизости, наблюдая за Юркой.
Панюшин скривил лицо в некое подобие улыбки — в подобную чушь он, конечно, не верил, с другой стороны участие в проекте само по себе казалось дурным сном. Все та же чертовщина, просто подведенная под научное обоснование. Еще неизвестно, что хуже — поповские бредни, или кошмарные реалии сумасшедших мудаков в белых лабораторных халатах.
Посредине залы разместился округлый стол на гнутых ножках. Юрий расстелил карту — до сих пор у него не было времени подробно рассмотреть свою добычу. Не считая списка фамилий с обратной стороны. Все дела, дела…
Циркуль, линейку и пару карандашей Юрка приобрел заранее — знал, что пригодятся. Вот только, как правильно работать с картой?
Ладно, подождем вдохновения, а пока…
Насколько было известно Юрке, покойница приторговывала самогоном. Порывшись в кухне, Панюшин нашел литровую бутыль, заполненную до половины прозрачной жидкостью, судя по запаху первачом. В разваливающемся от старости холодильнике, Юрка обнаружил большую луковицу да полкольца кровяной колбасы. Кроме того, нашелся еще кусок сала, завернутый в газету.
Все это добро Юрка забрал с собой в залу. Взял в руку стакан, с неожиданным удовольствием ощущая огрубевшими пальцами стеклянные грани. Налил до краев. Выпил.
Хорошо — Юрка вонзил зубы в луковицу. Лук оказался ядреным — сразу же защипало в глазах, а во рту разгорелось пламя. Панюшин медленно вдохнул носом. И тут зазвонил телефон. Юрка бросился к телефону, с трудом переводя дух.
В трубке шумно дышали. Панюшин вслушивался в дыхание, замирая и пьянея от собственной наглости.
— Алло — наконец пробормотал он, все еще не веря в удачу.
Ему ответили. Круг, наконец, замкнулся.