Любой конец милей, чем этот ад!
Убить ли мне супругу
Сейчас? Нет, отошлю сперва прислугу
И, заперев свой дом,
Наедине с бедой останусь в нем.
Но я, который свято
Жену мою Менсию чтил когда-то,
Почту за долг святой
Ей облегчить прощание с землей,
Чтоб и на смертном ложе
Она меня благословляла тоже.
Последнее я средство применю
Жизнь отниму, но душу сохраню.
(Пишет на том же листке, на котором писала донья
Менсия, и уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Донья Менсия одна.
Донья Менсия (приходит в себя)
Сеньор, сеньор, пощады!
Губить меня не надо.
Супруг мой! Жалость к женщине яви
Свой мстительный клинок останови,
Не убивай меня так хладнокровно!
Создателем клянусь, я невиновна!..
Что это - бред иль явь? Здесь муж мой был.
И мнилось мне, что кровь мою из жил
Он выпустил кинжалом,
И утонула я в потоке алом.
Ужель предвозвещен
Мне обмороком кратким вечный сон?
Нет, просто ум мутит мне страх жестокий.
Порву письмо... Но что это за строки?
Рука Гутьерре! Ах, померк мой взор
Читаю я свой смертный приговор!
(Читает.) "Любовь тебя боготворит, честь - ненавидит; одна несет тебе смерть, другая приуготовляет к ней. Жить тебе осталось два часа. Ты - христианка: спасай душу, ибо тела уже не спасти".
Творец! С ума схожу я от испуга!
Ко мне! Куда девалась вся прислуга?
Хасинта! Где же ты?
Ответа нет. Все двери заперты.
Везде царит молчанье.
О безысходный ужас! О страданье!
Оконные решетки не сломать.
Людей на помощь бесполезно звать
В пустынный сад выходят окна спальной,
Не слышен никому мой зов прощальный.
И я в тоске, в бреду
Сквозь мрак предсмертный наугад бреду.
(Уходит.)
Улица в Севилье. Ночь. Появляются король и дон Диего.