Время винограда - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 5
Время винограда - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 5
Плоды на ветках тяжелеют
Пионерский галстук мой
Луч то вспыхнет, то погаснет.На линейке в тишинепионеры красный галстуквновь повязывают мне.Вновь охватывает робость,хоть меж мною и тобойшумных лет глухая пропасть,пионерский галстук мой.Есть в тебе волнистый гребеньтех костров, которых нет.Ты — как след в высоком небек звездам посланных ракет.Вот стоят со мною рядомсталевар и генерал.Первый сталь давал снарядам,а второй высоты брал.Но, видать, подводят нервы.Снова галстуки на нас.И седые пионерыслезы смахивают с глаз.И, как будто груз пудовыйс плеч мгновенно сбросив тут,шепчем мы: «Всегда готовы!»,руки выбросив в салют.На ветру трепещет галстук,словно флаг, зовущий в бой.Никогда он не погаснет,пионерский пламень мой!
Зеркала
По утрам, до завтрака, покудабритва электричеством жужжит,в зеркальце, как будто в капле чуда,четко отражается мой вид.Как бы принимали мы решенья,возвышались телом и душой,если бы не знали отраженьяв чьей-то бескорыстности чужой?Красота б себя не узнавала!Вспомни, как в безмолвности святойколдовские формы Тадж-Махалатрепетно подчеркнуты водой.Кто-то отражается во внуке,кто-то в ресторане допоздна…Ну, а мы, любимая, в разлуке —в той, что вместо зеркала дана.Хоть и небогат с годами выбор,повторяю, кончивши бритье:— Маленькое зеркальце, спасибоза напоминание твое!Поспешу я всматриваться в лица,мир в себя вбирать, вершить дела,чтоб успеть до смерти отразитьсяв чем-то большем, чем кусок стекла.
«Еще стреляет летняя гроза…»
Еще стреляет летняя гроза,летят осколки ливневого залпа.В моем блокноте гибнут адресадрузей, ушедших тихо и внезапно.Но грянет гром, и мой настанет срок,шмель задохнется на басовой ноте,и кто-то посреди земных дорогмой адрес тоже вычеркнет в блокноте.Мы смерть ругаем — как могла посметь?!Немного проку в этой укоризне.Согласен! — пусть вычеркивает смерть…Страшнее, если вычеркнут при жизни.
Друзья
«Прощайте, друзья мои…»
А. ПушкинНаш век космический радарен.Уходят спутники в полет.Ах, книги! Я вам благодарен,что вы попали в переплет.Летит, летит в небесной синикорабль, невидимый глазам.Как будто к хлебу в магазине,мы привыкаем к чудесам.Но как мне выразить словамивам, книги, истинный восторг?Мне Пушкин был подарен вами,открыты запад и восток.Один остряк, веселый кореш,сказал с усмешкой шутовской:— Ведь книги, знаете, всего лишьконсервы мудрости людской!Что от консервов остается?Нет, книги, волей мудрецавы — как подобие колодца,где можно черпать без конца.Бывали вы не раз в опале,в сердца тупиц вселяли страх.Вас наравне с людьми сжигалина инквизиторских кострах.Зато когда встречался с вами,редела мелочей орда.И большинство из вас друзьямимне становилось навсегда.А время мчится, жизнь вершится.И оттого невмоготу,что с сотнями друзей сдружитьсяне успеваем на лету…
Музыка ЭВМ
Нет, надпись ничего не путала!Голубизна лилась с экрана.Я слушал музыку компьютера —и было жутко мне и странно.Звучала нота электроннаяобъемно и необычайно.Машина неодушевленнаябыла угрюма и печальна.Пока она владела цифрами,в ней щелкал гений счетовода,и проносились числа вихрямив пределах заданного кода.Но вот коснулась тайны творчества —и родилась душа паяца,которой, как всем душам, хочетсястрадать, и плакать, и смеяться!
Замерзший воробей
Как-то утром прошлого зимоюненароком обнаружил яна балконе с белой бахромоюледяной комочек — воробья.Видно, ночью синими рукамикрошечное сердце сжал мороз.И упал со стуком серый камень,что мохнатым инеем оброс.Вроде бы кому какое дело,что, бесшумно перья вороша,на сыром ветру заледенеламаленькая, теплая душа?Только почему же, почему же,в сердце мне впиваясь, как репей,голоском, вернувшимся из стужи,говорит замерзший воробей:— Извини, присел я на окошке,заморился и взлететь не мог.Что же ты не вынес мне ни крошки?Неужели жалко было крох?Я хотел сослаться было, птаха,на нелегкий високосный год,на дела глобального размаха,на десятки собственных забот.Но не стал вещать в подобном тоне,чтоб себя не чувствовать слабей,а насыпал крошек на балконеи сказал: «Спасибо, воробей!»
«Платаны, сквозь листья луч солнца просеян…»
Платаны, сквозь листья луч солнца просеян.Чинары, мне нравится ваше житье:вы позже других одеваете зеленьи позже других отдаете ее.Вы — гордость бульваров, дворов и гостиниц,надежда попавших под зной площадей.Кто дал вам названье деревьев-бесстыдниц?Стыдиться вам нечего в жизни своей.Вас легких утех не прельщают соблазны.Гудит беспощадность осенних ветров,но, словно природе самой неподвластны,вы вносите в зиму зеленый покров.Лишь зимние ночи седыми глазамиувидят, метеля по мертвым садам,как вы не спеша раздеваетесь самис врожденным презреньемк большим холодам.
Письмо из Магадана
Друг зовет упорно в Магадан.Ринуться готов я по привычке.Шепчет хворь мне: мол, не по годамзабираться к черту на кулички.Там пейзаж и в августе седой,даже птицам не хватает снеди,там трясут метели бородойи ревут голодные медведи.Не сычи, болячка, как яга!На ветру морозятся пельмени.Вертолеты, распластав рога,дремлют, как железные олени.Ляжет свежей скатертью пурга.Заблестят озерца, словно блюдца.И снега, начистив жемчуга,никогда во мне не обманутся.Ожидайте, добрые истцы,—перед вами я пока в ответе,чуть голубоватые песцыи немного желтые медведи.Полечу своей мечте вдогон,встретиться хочу с далеким другом.Говорят, что дружеский огоньжарче греет за Полярным кругом.
Памяти Сергея Васильева
Ушел мой друг — огромный, как Сибирь.И с ним ушла моей души частица,и скорбь моя не может уместитьсяв земную и космическую ширь.Улыбчивые русские черты.Для вскрытия не нужно аргументов:я знаю, что на тысячу процентовон состоял из чистой доброты.Как мало жил он, брат богатырей!Печально маки осыпает лето.И все же стала старая планетаулыбчивей и капельку добрей…
Цены
Золотится молодой картофель.Надувает щеки помидор.Кабачка самодовольный профиль.Перца мефистофельский задор.Узнавал я цены на базаре,что почем выспрашивал сполна.Цены ничего мне не сказали,разве то, что ценам — грош цена!Прейскуранта нет к моим услугам.Кто мне скажет, кто определит,сколько стоит радуга над лугом,ветерок, что ивы шевелит?Иль, дороже слитка золотого,пыль с души смывающий прибой?Вовремя подсказанное слово?Добрый взгляд, подаренный тобой?Продавцы полны торговым хмелем.Жаль мне рынку отданных минут.Как еще ценить мы не умеемто, что за бесценок отдают!
Ты спросил бы у садов
Месяц август,месяц август,далеко ли до беды:я боюсь, что стали в тягостьветкам сочные плоды.(Ты ресницами пугливоне мигай: не будет взрыва,—высшей истины правей,бомбы мирного наливаобрываются с ветвей…)Месяц август,месяц август,подставляй широкий чан:я боюсь, что стали в тягостьнебу звезды по ночам.(Ты ресницами пугливоне мигай: не будет взрыва —небо звездочка прожгла,сообщив нам торопливоо конце добра и зла…)Месяц август,месяц август,ты спросил бы у садов —то ли в тягость,то ли в благостьвремяпаданьяплодов?..
Завистник
Его всю жизнь снедала завистьк обычным людям и богам,и взгляд петлял, как будто заяц,лисой гонимый по снегам.Он был врагом чужой удачии не умел прощать того,что тот смеется, этот плачет,но плачет искренней его!Он чувством тайным и недобрымбыл безнадежно обожжен.В его душе шипела кобраи распускала капюшон.Казнясь ночами, одинокий,он не искал иных начал —всем придавал свои порокии тут же всех разоблачал!И потому бывала радостьсырой и темной, как подвал:он сам не жил — и тем, кто рядом,нередко солнце закрывал.
Ползеныш
Критикующий баси восторженный возглас побед.Громких слов не боюсь —опасаюсь я шепота вслед.Шепоток, шепотокшелестит, словно уличный хлам.Я тебя ненавижу,людской шепоток по углам!Эти мимо проходят —и слова не скажут в глаза!Но ползет шепоток их,как будто в бурьяне гюрза.Он ползет пресмыкаясь.У гадов повадки свои.Он ужалит тебяне слабей ядовитой змеи.
Ворон
Жил возле дачи хитрый ворон,как наблюдатель наших дел.Он, будто угольщик, был черен,а клюв, как золото, желтел.Порой он каркал оголтело,кому-то хлопал в два крыла.И все, что чуточку блестело,тащил безбожно со стола.Хозяин призрачных владений,на все глядел он свысока,несомневающийся генийоколодачного мирка.Немало видевший и зоркий,не сомневался он ни в чем:стекляшки крал — и был в восторге,себя считая богачом.
«Года грозят седою бородою…»
Года грозят седою бородою,стремится хворь умерить нашу прыть.А сердце брызжет силой молодоюи хочет волноватьсяи любить.Что толку повторять — ты день прошедший,давно, мол, спета песенка твоя?Я думаю, что только сумасшедшийот песен отлучает соловья.
«Я счастлив тем, что не страницы…»
Я счастлив тем, что не страницы,не главы книги неживой,а мне дано прочесть ресницы,твое дыханье, облик твой.И эти руки, губы эти,и душу, полную огня.И нет читателя на светево всем счастливее меня.
Ты и я
Мы все породнились с движеньем,мы едем, плывем и летим.Я полон твоим притяженьем,как маленький спутник — земным.Все просто и сложно немного:уводит пешком ли, в купедорога, дорога, дорога —а я приближаюсь к тебе…Но если случалась минута,не мог искушенья прогнать,и липкая мягкость уютамешала мне крылья поднять,тогда, под молчаньем созвездий,свое же безволье кляня,стоял я на месте, на месте —а ты покидала меня!Грустил я на дальнем причале,соленую слушал капель.Высокие волны качалитягучих разлук колыбель.Когда ж, как пристало мужчинам,я шел по опасной тропек вершинам, к вершинам,к вершинамто я приближался к тебе!
Спортлото
Лотерея, лотерея,лотерея спортлото,дай мне выиграть поскорее -только что-нибудь не то.Я сегодня твой участник,я ушел к тебе в рабы,отвергая легкость счастьяи знамения судьбы.Я хотел бы выиграть словоутешения для тех,кто познал немало злогои не верует в успех.Дай мне радость озаренья!Так отмечу номера,чтобы вспыхнуло сиреньючье-то зимнее вчера.Не желаю для покоя,зачеркнувши клеток пять,выиграть что-нибудь такое,чтобы позже проиграть!Там, где я бывал в заторах,где звучал солдатский шаг,были выигрыши, которыхнет в обычных тиражах.Я души не экономил!И, как там не суесловь,выпал мне счастливый номер —неразменная любовь.Потому так осторожноза билетики плачу:приз дороже — выиграть сложно,приз дешевле — не хочу.
«Лишенная земных переживаний…»
Лишенная земных переживаний,не думая, казалось, ни о чем,натурщица лежала на диване,укрытая лишь солнечным лучом.Она лежала молча и бесстрастно:таков удел, работа такова.В ней не было ни капельки соблазна,дремали в ней и чувства, и слова.Как мрамор на незыбком пьедестале,белело тело; в прихоти своейкаштановые волосы стекалик спокойным полушариям грудей.Она не знала, что там, на мольберте -какой-то холст, какое-то тряпье.А он, художник, отнимал у смертии красоту, и молодость ее.Он, отбирая краски на палитреи выверяя кисти каждый взмах,шептал себе: ты только слезы вытри,чтоб не расплылись линии в слезах.В него вселился вдохновенья дьявол.В ушах трубила праздничная медь.И у холста мгновение стояло,готовое навеки замереть.
Петушиный крик
О темный пьедестал насеста!Как слепо верит в силу чарпетух, невольный гений жеста,задира, красный, как пожар.Он, бесподобно вскинув гребень,бросает вызов в сонной мглеедва светлеющему небуи непроснувшейся земле.А в крике дерзость и отвага.И только курам невдомек,что их герой кричит от страха,который сердце обволок.Его, как пламя, охватилоодно безумство — где исход,коль ежедневное светилопроспит и в небо не взойдет?!Похолодев в испуге диком,он к небу тянется с жерди,он разрывает горло криком,он молит солнце:— Восходи!Так заорать и мне бы нужно,чтоб счастье не ушло в беду:мне без тебя темно и душно…Но я молчу.Молчу и жду.Кто будет знать — какой ценоюсветлеют земли и моря,когда ты всходишь надо мною,как над планетою — заря?..
«Чтобы в сердце отразиться…»
Чтобы в сердце отразитьсяи оставить след,свет звезды ко мне стремитсямиллионы лет.Вот цена за право снитьсяподвигом маня…А тебе — поднять ресницы,глянуть на меня!
Надпись на трансформаторной будке
Словно ток внезапно пронизал —кто-то мелом выполнил работу,на двери железной написал:«Света, Света, приходи в субботу!»Надпись мелом… Сразу ожило,из времен промчавшихся и дальних,где-то сохраненное тепло,будто привкус зернышек миндальных.Горечь, руку не останови!Напишу я на железе с ходутой, своей, отчаянной любви:«Непременно приходи в субботу!»Чтобы зов мой праздничный летел,словно луч над тучею косматой,чтобы напряженнее гуделпод нагрузкой этой трансформатор!Кто ты, паренек, что в белый светвыплеснул любовь свою большую?Жалко, под рукою мела нет.Ничего уже не напишу я.Утихает колокол в груди.Осыпает осень позолоту.Ну, а ты-то, Света, приходи —приходи, пожалуйста, в субботу!
Посевная
Как в поле после города просторно!Двоится даль в струящемся тепле.Гудят моторы.Люди сеют зерна —нет ничего прекрасней на земле.Конечно, жаль, что я тут посторонний,хлеб не рощу здесь в поте и труде.Но горстку зерен с собственной ладонирассею я по свежей борозде.Когда шершавым золотистым ситцемздесь нива заволнуетсяи тыпридешь сюда,— пускай заколоситсясреди пшеницы колос доброты.Еще одно зерно я в землю кинуи в город возвращусь…Но не беда —я облако с дождем, как бригантину,отныне стану приводить сюда.Пусть бригантина выйдет из-за чащии грохнет залпом, пашню напоя,чтоб в новом всходе чисто и щемящевдруг повторилась молодость твоя…
Плюшевый мишка
Живет у нас медведь комичный,таращит пуговки-глаза.Желтеет, как желток яичный,его короткая ворса.Не прячет лапа черный коготь.Весь мишка плюшевый такой,что каждый гость его потрогатьготов ласкательной рукой.Глядишь — профессор, вроде шишка,а перед мишкой тает вдруг:— Ах, симпатяга, ах ты, Мишка,ну, порычи, приятель, вслух!Мы об игрушках мягко судим.Мы отдаем им часть щедрот,которых, если честно, людямв самих себе недостает.И еж спешит убрать иголки,лев обретает нежный бас;и людоеды, злые волки,от страшных бед спасают нас.И дело тут не в мягких плюшах,а, как заметил грамотей,в работе фабрики игрушекпо улучшению людей…
«Проснешься — и все переменится…»
Проснешься — и все переменитсяС утра на небесном токуусердно работает мельницаи сыплет на землю муку.Уже бесполезны и веники!Объяты порывом благим,все жители города в мельникиуходят один за другим.Но завтра вернутся корабликиродных журавлиных флотов,взойдут краснощекие яблокигустых августовских садов.Природа привычной орбитоюлетит к неизбежной весне.И я не случайно завидуюнедолгой ее седине…
Два лебедя
Птичьи стаи плыли в небе,пруд казался ледяным.Повстречался белый лебедьс черным родичем своим.Словно вдруг скрестили саблиуголь с белою зимой,темный пепел — с цветом яблонь,летний день — с ночною тьмой.И промолвил лебедь черный:— Ты неплох, мой белый брат.Но прохожие упорнона меня бросают взгляд.Много в мире есть соцветий,много красок и примет.Но всесильней всех на свете,безусловно, черный цвет!Выгнул шею белый лебедь:— Соглашусь с тобой едва ль!Отчего ж узоры лепитснежным кружевом январь?Отчего ж белеют меломполнолуния блинови берет начало в беломраскаленность кавунов?Не сумели сговориться,столковаться у пруда.И, взмахнув крылами, птицыразлетелись кто куда.Но уже качалась в небетуч густая бахрома,и зима, как белый лебедь,опускалась на дома.
Тунгусский метеорит
Сверкнул, пронесся и исчез.И только в радиусе взрыва,где до сих пор повален лес,растут деревья торопливо.Иголки рыжие, как медь,тайга роняет по откосам.Хозяин этих мест, медведь,ведет по ветру мокрым носом.Как тут башкою ни верти,но что-то сдерживает зверя.Он остановлен на путинезримым валом недоверья.Манит обманчивый уют.Нюх об угрозе не сигналит.Но птицы гнезда тут не вьют,как будто смутно что-то знают.Метеорит, велик ли, мал,ученых мучает упрямо:мол, из чего он состоял —из молибдена иль вольфрама?Оставьте это для невежд!Спросите птиц — ответят птицы:«Из смеси страхов и надежд,—О, как нам с ними распроститься?!»
Скворцы
Я не терплю — простите, грешен! —придворной спеси голубей.Мне деревянный мир скворешенкуда понятней и родней.По веткам весело пошастави от людей приняв жилье,не унижает попрошайствомскворец достоинство свое.Скворец работою утешен.На нем сверкает серебро:видать, весенний цвет черешенупал на черное перо.Тепло и свет — его отрада.Сберечь и мир открыть птенцу,а больше ничего не надотрудолюбивому скворцу.
Прочти себя
Как зеленеют и весна и лето!Но почему, еще не знаю сам,дар мудрости — серебряного цвета,как снег, приникший к пашням и лесам?Снег лег на камни и на крыши зданий,взмахнуло у виска его крыло —и боль утрат и трепет ожиданийзима переписала набело.Задумчивый, обсыпанный порошей,чтоб знать глубины страсти и тоски,ты заново прочти себя, прохожий,оставя в стороне черновики.
Колдунья
Весны и жгучего июнянеузаконенная дочь,жила веселая колдунья,не в силах дар свой превозмочь.Она казалась всем счастливой,не зная слез, не зная зла.Глаза ее, как черносливы,таили тайны ремесла.И в дождь, и вечером погожимона, умея горечь скрыть,своим соседям и прохожимстаралась радости дарить.Но серебрился май за маем,промчались сорок две весны.Увы! Ведь мы не замечаем,как одиноки колдуны.Как, в неуменье ненавистном,они, отбросив тайны прочь,себе самим в обычной жизнине в состоянии помочь…
Магия
Зализывая пенные следы,волна о берег плещет то и дело.Таинственная магия воды!Прошли века, а ты не постарела.Давным-давно, предвидя чудеса,мой беспокойный и упрямый пращурдолбил бревно, и ставил паруса,и отправлялся в океан шумящий.Хоть знали, что недолго до беды,—вода бывает злая и шальная,—мы шли к воде, селились у воды,стремились по воде на поиск рая…О вечная и звонкая вода!Ты то черна, то снова бирюзова.Пускай, пускай мне слышится всегдамелодия магического зова.Пусть манит голубой атолл меня,где девушки под замершею пальмойзагадочно танцуют у огнянеторопливый танец ритуальный.Тела их обнаженные черны,но золотятся в отсветах при пляске,и в волосы над ухом вплетеныцветы неописуемой окраски.А у костра сидит усталый вождь.Погасла трубка. Размышляет старец,что никуда от смерти не уйдешь —кончается его последний танец.Столпились за его спиной года.А молодость ни в чем не виновата,а молодость прекрасна, как вода,магически зовущая куда-то!
Почти по Жюль Верну
Бездонье. Тьма сгустилась.Легко и грустно мне.Послушный «Наутилус»плывет на глубине.Ты слышишь, современник?Забыт житейский вздор.Ни липкой власти денег,ни зависти, ни ссор.Любое направленье,свободен я — лови!У пультов управленья —лишь призраки любви.Бесшумные турбины.Надежные винты…О мертвые глубиныбеспочвенной мечты!Грядущее событьевам не понять до дна.Кладу рули на всплытье.Прощайте, Тишина!Там, на земле, как прежде,нигде покоя нет.Приходится надежделететь на красный свет.Там гром стучится в дверии где-то льется кровь…Но там, по крайней мере,живет моя любовь.
Ревизия
Нет, не просто бьется сердце!В организме у менясуществует министерствочеловечьего огня.Существует без паролей,регистрирующих книгминистерство тайных болей,жарких радостей людских.Нет столов, часов приема,строголицых секретарш —просто горесть там — как дома,просто радость там — как марш.Все построено на чуде,и твердит толчками кровь:«Рядом люди, рядом люди,самый высший из даров!»Не скупись и трать на это,чтоб не скиснуть в забытьи,невоенного бюджетавсевозможные статьи.Даже если ты растратчик,все отдал — не унывай:пусть ревизия заплачет,позавидует пускай!
Пора жатвы
Среди колосьев, под моторный рев,как мамонты, вздымаются комбайны,а крошечные зерна их трудовв своей микровесомости глобальны.Простые вещи — хлеб наш и вино,они — цена страды обыкновенной.Но шар земной,как хлебное зерно,улегся на ладониу Вселенной.
Я жду тебя
Опять лучей слепящая игра.Колокола тюльпанчиков по склонам.Весна, как фронтовая медсестра,спешит ко мне вся в белом и зеленом.Ах, не спеши! Осколки не свистяти кровь из жаркой раны не сочится.Надежду, как гнездо для аистят,в душе свивает радостная птица.Бессонный дятел тикает в груди.О цвет черешен, белизна весенья!Я жду тебя, сестричка, приходи.Ты — боль моя. И ты — мое спасенье.
Цветы
Никого не стыжу,никому не перечу.Под июньскою синыо,где птицы галдят,выбегают цветычеловеку навстречу,хоть садовник идет,хоть моряк,хоть солдат.Где б ни рвали цветы мыв теплице иль в поле,я готов поклонитьсяромашке простойза умение скрытьощущение болии делиться с другимисвоей красотой.
С твоего ли, природа, согласья…
Тихо.Парки нагие уснули,обретя после боя покой.Желудей маслянистые пулипонабросаны щедрой рукой.С твоего ли, природа, согласьязамирает в фонтанах вода,чтоб спокойно черты безобразьямы увидели в ней иногда?Эти голые черные сучья,и корявая тяжесть стволов,и сплетение веток паучье,п холодная жесткость углов…О, спасибо тебе за контрасты,осень, так обнажившая пни!Без тебя бы исчезли фантасты,потускнели ярчайшие дни.
Обыкновенная листва
Обыкновенная листва,она права, пока жива,пока зеленая, как лето.Ласкает глаз, и тень дает,и обновляет кислород,ста лет не требуя за это.Обыкновенная листване знает дыма хвастовства,не превращается в наседку.Едва медовый летний знойее окрасит желтизной,она не держится за ветку.Шепнувши с шелестом «прощай»,кружатся сотни рыжих стай —и улетает с ними лето.Обыкновенная листва!Она жива, пока прававо имя будущего света.
Я, август…
Я, август, третий месяц лета,пью синеву и солнце пью.Я из плодов, зерна и светаматериально состою.Но тени туч грядущей бури,птиц улетающих,— взгляни:в моей зеленой шевелюреуже запутались они.Еще молюсь безмолвно зною,но тает личная корысть.И тюбик с темной желтизноюхудожник выдавил на кисть.В моих богатствах нет излишка.Приложим зрелости печать.Настало время нам, сберкнижка,все вклады вкладчикам вручать.Что было в тягость — станет в благость.Ах, вот и ты, свой круг верша,на уходящий месяц августпохожей сделалась, душа!Ты просишь: гнев смени на милость,возникни вновь, любовь, пора,—я все отдам, что накопилосьна ниве света и добра.
Тишина
Сколько щедрости и мягкостипод лучистой синевой!Так бывает только в августепосле жатвы трудовой.Ах, какие в листьях вытачки!Паутинка на виду.Тишина висит на ниточке,словно яблоко в саду.Обретают связь особуюкраски неба и земли.В зорком небе крылья пробуютмолодые журавли.
Праздник
Что я такое?Чем я заслужилбольшое правочувствовать планету,глядеть на звезды,словно старожил,тянуться к ихтаинственному свету?Кто дал мне в даросенний плач лелеки мастером изваянную вазу?Что значит эта должность —человек,с которой не снимаютпо приказу?Хвосты ракеткладу на тетиву,сквозь силу притяженьяпробиваюсь.Я сомневаюсь —значит я живу,и в этом я ничутьне сомневаюсь!Земля колышетгрузный урожай.Скорее, дождик,радугой повисни!Эй, отойди, бездельник!Не мешай:я празднуюкороткий праздникжизни.
Осень на Украине
Самосожжегся август — и природав задумчивости стала цвета меда.Летит к ней паутинка па вискида посинела кожица реки…А вы, поля,— открытые ладонимоей родной кормилицы земли,пусть легкое перо на вас уронитжуравлик, исчезающий вдали.Поля, поля! Не ордами Батыяраспаханы — шла тракторная ратьСнимите ваши шляпы золотые,подсолнухи,— вам лето провожать!Низины по утрам еще в туманеи ветер временами крут и зол.Но неподвижно на степном курганесидит седой нахохленный орел.Накормлены коровы, сыты кони.И на веселых свадьбах впопыхахвыходят из забвения гармони,морщины расправляя на мехах.О праздники, рожденные любовью!Хоть всюду ваша музыка слышна,звучите вы всего как предисловьек великой свадьбе поля и зерна.
Хлебная витрина
Месяц март, что за глупые шутки?Тучи бродят в горах, как стада.Беспрерывно четвертые суткис неба льется на землю вода.Капли лупят то звонче, то глуше,на асфальте пускаются в пляс.Словно сто стеклодувов из лужипузыри выдувают для нас.Дождь идет бесконечный и гулкий.Незаметно улыбок нигде.Лишь с витрины пшеничные булкиулыбаются падшей воде.
Сон в летнюю ночь
Я ночью засыпаю наспех,устав от летнего огня.Но Белый дом, как белый айсберг,морозно дышит на меня.Ворочаясь, таю обиду,хочу согреться — нету сил,как будто кто-то Антарктиду,как холодильник, не закрыл.Мне снова, снова, снова снитсящемящий сон былых пехот —мохнатый иней на ресницахи на губах застывший лед.Снежинки пляшут на патронах.В морозных лапах замер сад.И только грузы груш нейтронных,сорвавшись с веток, вниз скользят.Тепло и тихо в ночи эти.Не будь в претензии к врачам,что даже маленькие детипорою стонут по ночам.Они еще не знают азбук,но и на них, под грозный гул,тот беспощадный белый айсбергдыханьем гибели дохнул.
Ворона
На тихой сосне у балкона —уже замечаю не год —сварливая птица воронав своем королевстве живет.Чернеет ворона так резко,так солнце течет по крылу,как будто для цвета и блескаее окунули в смолу.Кружится она над поляной,ей все не сидится в гнезде.Мы с ней состоим в постоянной,хотя и безмолвной вражде.За стенкой скворешника яркойскворчиха выводит птенцов.Не каркай, ворона, не каркайнад будущим новых жильцов!Ну, что ты за странная птица?Свой клюв повсеместно суешь,не зная, где правда гнездится,а где золоченая ложь.Колдую над строчкою жаркойи жду желторотых удач.Не каркай, ворона, не каркай,а лучше от счастья заплачь.Заплачь — и слезою безгрешнойпорадуйся ты наконец,что где-то за стенкой скворешнина свет появился птенец!
Четыре срока
Четыре срока жизни, вы со мною,мои владыки и мои рабы.Печаль моя окрасит клены хною,набросит сети ливня на столбы.Восторг мой, словно юноша кудрявый,с земли изгонит ледяные сныи выведет на свет из почвы травы,как Черномор — дружину из волны.Я зрелости своей не пожалею,не пожалею щедрости своей,чтоб сделались сочнее, тяжелеесветила яблок в зелени ветвей.Но вот заплачет иволга лесная:прощай, будь мудрым, движется зима…А что мне делать с мудростью — не знаю,как с нею быть, не приложу ума.
Обида
Скрипнул старый дуб — и соловьивмиг слетели с песенной орбиты.Не чужие люди, а своинам наносят горькпе обиды.Коль заденет человек чужой,можно и понять, и защититься,и не так наглядно, в лад с душой,бьется боль, как раненая птица.Каверзы от ближнего не ждешьзагодя, как поезд на перроне.Потому-то ложь его — как нож,черствость — словно камень на ладони.Наше сердце никогда не спит,будто красный маленький колибри.Берегите близких от обид,чтобы раньше срока не погибли.
Виноград
Раздавленные гроздья винограда,не сокрушайтесь о судьбе своей,Я. славлю вас!Вам выпала наградав отраду превратиться для людей.Что толку праздно на лозе ютиться?От забытья хорошего не жди!Не много чести, чтоб склевали птицыиль сбили в грязь осенние дожди.Раздавленные гроздья винограда,плоды объятий солнца и земли,я славлю вас!Но будет ли наградаза жертву, что вы честно принесли?Могучий сок, перебродивший в чане,себе какую предназначил роль?Прервет ли чье-то грустное молчанье?Продлит веселье?Обезболит боль?..Раздавленные гроздья винограда,себя я от тревог не уберег:не застилайте тучею нам взгляда,не выбивайте землю из-под ног.