Потому что все призраки, которые когда-либо ко мне обращались, всегда оказываются жертвами насилия и всегда хотят, чтобы я за них отомстила.
И я всегда это делаю. Так я нахожу себе обед, да и на самом деле, мне просто не оставляют выбора. Привидение — неимоверно назойливые создания — вы не можете их где-нибудь закрыть, и не можете вечно держать руки в карманах. Но сейчас у меня нет времени. Ей просто надо найти кого-нибудь другого.
Я придвигается ближе, и я чувствую рядом с собой мягкий, сладостный аромат. Я отодвигаюсь. Она подползает ближе, я отстраняюсь. Ури наблюдает за происходящим.
— Неровная кровать, — объясняю я, но судя по его выражению лица, он на это не купился. — Девочка-призрак теряет терпение и прижимается к моему лицу, пытаясь заставить меня посмотреть на неё. Я закрываю глаза и отстраняюсь как можно дальше.
— Ты в порядке? — интересуется Ури.
— Мне надо чихнуть.
Возможно, самое неправдоподобное объяснение, но с чего бы мне ещё ёрзать с закрытыми глазами, держа руки в карманах? Я вскакиваю и мчусь в ванную. Я закрываю дверь, и девочка следует за мной, проходя прямо через неё. Вот и хорошо, это мне от неё и надо.
Как и все призраки, она серебристо-серая, и назвать этот цвет чёрным было бы неправильно. Её большие глаза наполнены надеждой, прямо как я и боялась. Я — её единственный шанс для свершения правосудия.
— Убирайся, — шиплю я.
Её брови опускаются, а нижняя губа начинает дрожать. Она выглядит, как брошенный щенок. Затем она качает головой, радостно улыбается и подходит ближе. Полагаю, она не думает, что я в точности имела в виду то, что сказала.
— Я сказала, убирайся.
— Меда? Ты что-то сказала? — Это Ури, и он стоит прямо за дверью. Прекрасно.
— Нет, должно быть, просто тонкие стены.
Я начинаю махать руками, чтобы прогнать девчонку, и делаю ошибку, потому что она тут же тянется к ним. Я засовываю их обратно в карманы и начинаю на неё рычать.
— Меда?
Твою мать.
Я открываю дверь ванной, толкая её ногой, чтобы призрак не дотянулся до моих рук. За дверью стоит Ури.
— Мне просто… надо было побыть одной, — объясняю я.
Его лицо смягчается.
— Это нормально. Я тоже их боюсь.
Я открываю рот чтобы его поправить, но передумываю и прохожу мимо него, покидая ванную.
— Я пойду к автомату за газировкой. Тебе взять?
Он начинает идти за мной — прямо как телохранитель — но, полагаю, моя просьба побыть наедине заставляет его передумать, и он останавливается.
— Конечно.
— Тебе какую?
— Апельсиновую.
— Сейчас вернусь.
Я пересекаю комнату, держа руки глубоко в карманах, пока дымчатая девочка следует за мной тенью. Как только я выхожу за дверь, Ури тут же подходит к окну. Направляясь к главному зданию, я оборачиваюсь и вижу, как он следит за мной из-за жалюзи. Я заворачиваю за угол, исчезая из его поля зрения, но вместо того чтобы пройти в вестибюль, захожу за здание. И резко разворачиваюсь к своему преследователю.
— Смотри, — серьёзно говорю я приведению. — Мне своих проблем достаточно. Я не могу просто так пойти и съесть твоих обидчиков. Иди и найди кого-нибудь другого.
Она не обращает внимания, смотря на мои спрятанные в карманы руки. Её большие глаза наполняются слезами.
Я сопротивляюсь. Словно я какая-нибудь кошка. Она — призрак, и всё, что я могу сделать — привести в движение воздух вокруг неё. Я ухожу, и как и ожидалось, она следует за мной.
Призраки.
Ури начнёт волноваться, если меня долго не будет.
— Хорошо, — соглашаюсь я, вытаскивая из карманов руки. Она тут же бросается к ним, но я успеваю их спрятать, прежде чем у неё появляется шанс прикоснуться к ним. — Сначала несколько правил. Я не могу отправиться на их поиски прямо сейчас
В её глазах опять появляется взгляд брошенного щенка.
Я продолжаю.
— Но я обещаю, что найду их, как только смогу. — Если я вообще останусь жива. Её нижняя губа снова начинает дрожать, а лучистые глаза наполняются слезами, сияющими от лунного света. — Это лучшее, что я могу предложить. Соглашайся или уходи.
Она ждёт, что я прогнусь, но я неизменно стою на своём словно камень.
— И не преследуй меня. Совсем не преследуй.
Она кивает, не встречаясь со мной взглядом. Я продолжаю держать руки в карманах и жду, пока она посмотрит мне в глаза, чтобы она поняла, что я сказала то, что действительно имею в виду. Она выглядит угрюмой, но при этом всё равно снова кивает. Я делаю глубокий вдох, прежде чем освободить руки из карманов. Я поднимаю их, словно прикасаясь к невидимому стеклу, стоящему между нами, являющемуся границей между жизнью и смертью. Она прикасается ко мне кончиками своих серебряных пальчиков, и я проваливаюсь в кроличью нору.
Последнее, что я вижу, прежде чем передо мной предстаёт мир её глазами, — лицо Ури, более бледное, ем у призрака в лунном свете.
Судя по моему хобби, можно подумать, что я получаю удовольствие от просмотра всего того, что мне показывают призраки, что это как смотреть вживую «Повелителя леса»[10]. Но нет, возможно, даже самим охотникам бы не понравилось смотреть передачу, снятую от лица оленя.
И эта маленькая девочка, словно оленёнок, была очень-очень наивна. Олень бы, по крайне мере, никогда не поверил, что охотник его любит. Но эта маленькая девочка и её убийца… Это ужасно.
И кроме того, у него уже была судимость.
Он получит то, что заслужил. И я за этим прослежу. По сравнению с тем, что его ждёт, то, что он сделал с Аннабель, кажется детским лепетом.
Я снова оказываюсь в своём теле, бьющемся в припадке. Я открываю глаза и тут же вижу паническое лицо Ури, склонившегося надо мной, и потолок, покрытый потёками воды.
— Меда? Меда? — надрывается его голос. Я моргаю.
— Ури, — глупо говорю я, плохо понимая, что происходит.
— Мне позвонить в больницу? — В его руке зажат телефон. Я наклоняю голову, изучая окружающее пространство. Мы вернулись в номер. Вероятно, меня дотащил Ури, что впечатляюще для такого маленького мальчика.