— Да. С добрыми намерениями.
Мы обе вспоминаем тот последний раз, когда мы говорили о добрых намерениях — и Джо приставила нож к моему горлу — и улыбаемся.
— Спасибо, доктор. — Она делает глубокий вдох и меняет тему. — Но ты — та ещё врунья. — Она делает паузу. Я — врунья, но мне интересно, что именно она имеет в виду. — На самом деле, я тебе нравлюсь.
На удивление, может быть, она и права.
Прежде чем мне удаётся придумать ответ, Джо сменяет тему.
— Как только всё вернётся на свои места, мне станет тяжелее бороться с демонами.
— Вернётся всё на свои места? Здесь?
— Они никогда не позволят мне получить полный статус борца. Я не буду выходить на задания. Из-за моей ноги я ущербна. — Её голос становится совсем тихим. — Думаю, Хай действительно спас мне жизнь.
— И что? А ты спасла его дважды. — Трижды. — Получается, что ты могла погибнуть. Если тебя это устраивает, разве они могут что-то на это сказать?
— Традиционно борцы сражаются по двое. — Её рот искривляется. — Точнее в парах.
Разве это не одно и то же? У меня нет возможности спросить, так как она продолжает.
— У меня никогда не будет партнёра. Им смог бы стать лишь какой-нибудь глупец.
Я указываю на очевидное:
— Хай достаточно глуп.
— Я бы не смогла взять на себя ответственность за смерть своего партнёра. Кроме того, Хай — не глупый, а… наивный.
— Разве есть разница?
— Наивность со временем проходит, а вот глупость неизлечима.
Я смеюсь.
— Что губительно для борца.
— Определённо.
Я кошусь на неё.
— В тебе совсем не осталось наивности.
— Полагаю, демоны сожрали её вместе с моей ногой, — беспечно говорит она. Затем следует долгая, полная размышлений пауза. — И моих родителей.
Внезапно я впервые ясно понимаю, почему мама позволяла мне убивать только плохих людей. Я вспоминаю нашу ссору. Я была голодна и нетерпелива. Hangry.
— Все умирают, — говорила я. — Разве важно, умер ты в автомобильной катастрофе, из-за забитой артерии или от моих рук?
— Меда! — Мама слишком сильно боялась не справиться со мной.
— Бог убивает без разбора. А я почему не могу? — Такой наглости могут набраться только подростки.
Она тут же замолкает в ответ на моё богохульство, и её следующие слова звучат уже в таком тоне, который я прежде не слышала. От воспоминаний мурашки бегут по коже.
— У Бога на то свои причины. Праведные. — Её карие глаза опускаются на один уровень со мной. — Такие будут и у тебя.
Я сделала так, как она сказала — с одним серьёзным исключением — потому что поступи я иначе, она бы расстроилась. В общем-то, я понимала, что это неправильно. Хорошие люди так не поступают, не поступала так и я. Когда стало очевидно, что я не отношусь, на самом деле, к хорошим людям, я всё равно продолжила делать так, как учила меня мама — отчасти из-за уважения к ней, но в основном, потому что так было проще, и это уже вошло в привычку. Когда покойники показывают тебе своих убийц, это вообще перестаёт быть проблемой. Благодаря человеческой природе, я никогда не буду голодать.
Но только теперь я действительно поняла то, что неосознанно запомнила ещё давно. Это как с формулой E=mc2 — её знает каждый взрослый, но по-настоящему понимает лишь учёный. Всё это время я становилась учёным в области человеческой природы.
Успокоившись, я вспоминаю о Джо и оборачиваюсь к ней.
— Ты всё же умнее Хая.
Она фыркает.
— Я два года была привязана к кровати и только и делала, что училась. А Хай… — Она подбирает слово, — …добрый.
— И что это значит? А ты разве нет?
— Мы не похожи. Он доверяет людям.
Мне кажется, что это скорее показатель глупости, нежели доброты, но я решаю промолчать.
— Он пожертвует собой ради того, во что верит. Он — храбрый.
— И ты храбрая.
— Нет. — Она сдержанно улыбается. — Во мне кипит злость, и я нахожусь на грани самоубийства. Со стороны это похоже на храбрость, но в действительности это совсем другое.
— Хай тебя бросил. Значит, не такой уж он и хороший.
Она удивлена.
— Но это не так.
— Ури сказал, что вы были лучшими друзьями.
— Ури сказал тебе, что Хай меня бросил?
— Да… — В действительности, он ничего такого не говорил. — Нет, на самом деле, не говорил. Значит, Хай тебя не бросал?
— Нет. — Пауза. — Я его бросила.
Так, теперь я вообще ничего не понимаю, ведь даже слепому понятно, что она к нему не безразлична.