В обмен на это я получу вечную жизнь. И никогда не столкнусь с платой за все, что совершила. В моем прошлом много всего, за что я бы не хотела отвечать. Продать свою душу, чтобы не испытывать Голод и не умирать: боль закончится. Никакой больше ненависти к себе. Даже если бы я хотела, я бы не смогла помочь людям. Мне нужно беспокоиться о себе.
Папочке не о чем волноваться. Когда я делала что-нибудь не то?
Я наклоняюсь к Джо и пью запах ее души. Она вырывается, обещая вырезать мое сердце. Ее собственное сердце пульсирует, наполненное сладкой душой, которую я начинаю поглощать. Я наклоняюсь ближе…
Но здесь, на её шее болтается другое сердце. Разбитое оловянное сердечко. «Лучший». Такое же есть на моей собственной шее.
«Друг»
— Ненавижу тебя! НЕНАВИЖУ! — кричит Джо, изливая мне в лицо обвинения. Я в последний раз встречаюсь с ней взглядом. Её ресницы быстро смахивают слезы. Правда ударяет меня под дых. Она врет.
Я сомневаюсь в том, что она знает это, но она врет. Её не наполняет ненависть ко мне. Ей больно. Больно из-за потери Ури, из-за моего предательства. Соленая печаль сочится из её глаз. Ненависть не вызывает слёз, точно не так.
А затем я замечаю, что мои собственные глаза тоже влажные. Так или иначе, я не ненавижу свою маму. Потому что я всё равно люблю её. И даже если она причиняла мне боль, она любила меня. Я знаю лучше остальных, как можно любить кого-то и все равно делать ему больно.
— Ну же, — кричит Джо. — Вырежи мое сердце, сучка, дьявольская ты жополизка!
Я смеюсь. Джо никогда не лезла за словом в карман. Как я могу убить подругу, которая заставляет меня смеяться даже в такой обстановке?
— Дьявольская жополизка? Серьезно? — Я хихикаю и отступаю.
— А как, по-твоему, я должна тебя называть? — Она бросает насмешливый взгляд на мой кулон. — Подругой?
Я улыбаюсь во все зубы.
— Зови меня Доктором.
Глава 19
Время замирает.
Мы с Джо просто стоим и смотрим друг на друга, пока остальные пытаются понять, что происходит. Мир неподвижен, а мы думаем о жизни, смерти и дружбе.
Ни о чем не жалею, такими были последние слова Ури. Конечно, если я убью Хая и Джо, я смогу жить вечно и никто меня не накажет за все, что я совершила, но я точно буду жалеть об этом. Да, я злюсь на маму за её научные эксперименты, но я значила для неё намного больше. А Джо и Хай значат для меня намного больше, чем просто конец.
Они мои друзья.
Я сказала Доктор, но Джо поняла, что я имела в виду. Доверься мне.
В день когда мы познакомились с Джо, она сказала, что нож в груди — нечто иное, когда его держит врач, потому что он желает помочь. И сейчас я держу жизнь Джо в своих руках. И хочу, чтобы она знала — я не желаю ей вреда. В конце концов.
Но я ранила ее в самое сердце своей ложью. В отличие от других, я знаю, как сложно заслужить ее доверие. Я вижу, как в ее глазах борются два противоположных желания — поверить мне или нет. Кто я? Ее подруга с маленьким ожерельем или безжалостный демон? Я не виню ее за то, что она не может поверить в мой выбор. Я и сама верю с трудом.
Наши лица замирают, оскалившись, но глаза полны смущения.
И надежды.
Другая волна голода омывает мои вены. Я знаю, чего добивается мой папочка. Сейчас или никогда.
Я рычу и обрываю цепи Джо от столба. Больше не скованная, она бросается на меня, и опрокидывает на землю, выкрикивая ругательства.
Надеюсь, она притворяется.
Я гадко усмехаюсь, перекатываюсь и оказываюсь сверху. Я прижимаю Джо к земле. Воздух, клокоча, вырывается из ее груди. Толпа вскакивает, завопив, как фанаты команды Южной Америки, которая только что выиграла Мировой Чемпионат.
У меня же есть свои причины радоваться. Потому что едва стихают крики толпы, Джо шепчет мне:
— Эй, полегче, засранка.
Я пытаюсь не рассмеяться, пока она берет меня за плечи и произносит последние слова молитвы. Толпа вздрагивает от удивления, заметив, что Джо не борется, а кровь все еще не заливает землю. Но молитва занимает всего пятнадцать секунд. Недостаточно, чтобы до них что-то дошло.
Затем я чувствую тепло. Я словно купаюсь в солнечном сиянии. Магия теплой искристой волной проносится под моей кожей. Эта магия намного сильнее, чем когда я была одержима демоном, и намного прекраснее, чем в те моменты, когда меня наполняла свежая душа. И я знаю, магия рвется наружу, мне не под силу ее сдержать. Я встаю на ноги, поднимая Джо вместе со мной.
Я улыбаюсь отцу не самой милой улыбкой.
И взрываюсь снопом яркого света. Я вижу, как на лице отца отражается осознание — за мгновение до того как свет испепеляет его.
Свет слепит меня. Я слышу крики боли и ненависти, наполняющие зал. Магия не ранит меня, и едва она исчезает, я замечаю, что Джо тоже в порядке. А вот демонам повезло меньше. Те, что сидели на первом ряду, сгорели заживо. Их обугленные тела заполняют сидения.
Офигеть, надеюсь, павшие не сильно страдали.
Демоны на остальных рядах выжили — сотни демонов. Они вопят, однако без былого воодушевления, и после минутной дезориентации начинают стекаться к нам, как водопад, минуя своих павших товарищей. Джо отталкивает меня с дороги и указывает на Хая, который бьется в цепях и зовет нас сквозь кляп.
Джо безуспешно возится с его цепями, созданными чтобы удерживать Тамплиера. Но ничто не способно сдержать меня. Я легко обрываю эти цепи, будто жестянки. Хай смотрит на меня так, будто никогда не видел прежде. Его глаза исполнены трепетом.
— Привет, Хай. Прости, что чуть не съела тебя, — говорю я, поднимая его.
Он выдергивает кляп,
— Да без проблем. Я и не думал, что ты это сделаешь. Ты хороший человек, Меда.
Я улыбнулась в ответ. А он, кажется, прав.
Мы бежим к тоннелю, через который прибыли. Но демоны опережают нас. Они кишат возле маленькой перегородки, отделяющей зрителей. Мы замираем на месте, запертые в ловушке на половине арены. Это неприятная часть почетной жертвы, да и остальные так себе. Демоны выхаживают и кружат возле нас. Но никто из них не хочет нападать первым. Джо берет меня за руку, Хай — за другую. Они тоже соединяют свои руки. Мы стоим, как Бермудский Треугольник, посреди моря демонов. И только чудо поможет нам сбежать.
Я чувствую напряжение их рук, и смотрю на своих друзей. Они сияют так же, как тогда, в школе. В тот момент я не понимала, что они делают. Сейчас знаю. И я разделяю это. Мы умрем, но для начала я сделаю свой вклад. За Ури, за всех моих друзей. Я не говорю, что хочу умереть, и даже не говорю, что готова к этому. Но в конце концов, я только сейчас начала понимать такую штуку, как жизнь. Я просто... Ну ладно, Ури сказал бы это покрасивее...
Лучше умереть за то, во что веришь, чем жить просто так.
— Ни о чем не жалею, — говорю я, пожимая их руки.
— Ни о чем не жалею, — отвечает Джо, возвращая рукопожатие.
— Ни о чем не жалею, — повторяет Хай, и продолжает после небольшой паузы,
— Я всегда знал, что умру рядом с тобой, Джо. Правда надеялся, что это случится не в семнадцать лет.