4 мая.
Дорогой дневник…
Мария уже поджидала меня за одним из столиков, когда я пришла в место, назначенной вчера вечером, встречи. Она была одна.
Это не предвещало ничего хорошего…
Я очень надеялась на то, что она придет вместе с Натаниэлем.
Но, увы, это не произошло.
— Привет! — поздоровалась я, подсаживаясь за столик.
— Ты уже здесь? — словно вышедшая из транса, она обратила на меня внимание. — Приветик! Садись.
Я села за столик и заметила, что Мария сидит с серьезным лицом. Она была явно чем-то взволнована и обеспокоена.
— Почему ты такая серьезная? — удивилась я. — Что-то случилось?
Мне показалось странным поведение мое лучшей подруги. Я загорелась желанием незамедлительно выяснить, что с ней не так.
— Нет, — вздохнув, ответила Мария, — просто меня одолевает ностальгия.
Это было очевидно. Мария — уже не та, что была прежде. Теперь у нее совершенно другая жизнь. Но я уверена в том, что это чувство скоро пройдет. Думаю, она и сама это понимает.
— Понятно, — проговорила я и посмотрела в окно, а затем снова обратила взор к своей подруге. — Так зачем ты меня позвала сюда?
Она замялась, посмотрела куда-то в пол, потом в сторону. Это меня насторожило. Я чувствовала, что сейчас произойдет что-то нехорошее. Наконец, она промямлила еле слышно:
— Я просто хотела увидеть тебя в последний раз…
От удивления я широко открыла рот.
Неужели она уезжает?
Я спросила ее об этом, на что получила утвердительный ответ. Меня будто парализовало в этот момент. На миг мне показалось, что земля ушла из-под моих ног. Было такое ощущение, что я потеряла почву под ногами.
— Пожалуйста, — умоляла я, — не надо!
— Саманта, — обратилась ко мне моя подруга, — этот городок слишком мал. Надолго мой секрет нельзя будет сохранить в тайне. Натаниэль тоже так думает.
— Кстати, а почему он не пришел? Он мог бы прийти вместе с тобой и попрощаться!
Я кипела от злости и обиды. Лучшая подруга решила уехать навсегда и оставить меня одну. Еще и Натаниэль мало того, что не соизволил прийти и попрощаться со мной, ьтак еще и внушил моей подруге, что она может просто так взять, все бросить и свалить из города, бросив меня здесь одну.
— Мог бы, — подтвердила Мария, — но он хочет поговорить с тобой лично.
— Но зачем? — удивилась я.
— Саманта, не будь наивной, — улыбнулась мне подруга. — Это же очевидно: ты ему нравишься! Я до сих пор не могу поверить в то, что ты умудрилась понравиться самому классному парню в колледже и вампиру!
Да, я такая.
Разве это было не очевидно?
На минуту мне даже показалось, что Мария просто ревнует. Но я быстро отбросила эти бредовые мысли в сторону. Подруги не должны ревновать своих подруг к парням. И она не стала бы.
— Мария, — в шутку спросила я, — не уж-то ты ревнуешь?
— Это так глупо, — созналась она, — но ничего. Я уж как-нибудь пересилю себя. У меня на это целая вечность впереди.
Я улыбнулась. Все-таки ревнует. Что ж, меня это радует. В любой другой ситуации я бы вспылила, но не сейчас. Не теперь. Хоть что-то человеческое осталось в ней. Рада, что она сохранила свое чувство юмора, даже став вампиром.
— Ну вот и все, подруга, — обратилась Мария ко мне, — я уезжаю и просто хотела попрощаться с тобой.
Лайон был прав: как раньше уже никогда не будет. И Мария уже никогда не станет прежней. В глубине души я это понимала, но все равно надеялась на то, что она, не смотря ни на что, останется собой.
Увы, этого не произошло…
— Слушай, а что с твоими родителями? — спросила я. — они что-нибудь подозревают?
— Я никогда об этом не говорила, — призналась Мария, — но, просто чтобы ты была в курсе: они не очень-то мной дорожат и не сильно заботились обо мне.
— Жаль это слышать… — я опустила глаза. — Не удивительно, что ты начала поиски семьи на стороне!
— Да, я часто зависала в Интернете. Там, собственно, я и познакомилась с Натаниэлем.
Было уже бесполезно читать лекции и морали по поводу опасности Интернета. Поезд уже уехал и непоправимое уже давно произошло. Жаль, что я опоздала и не успела отгородить подругу от всего этого ужаса, что сейчас с ней происходит.
— Я понимаю, почему тебе придется уехать, — сказала ей я напоследок. — Но хочу, чтобы ты знала одно: я буду скучать по тебе! Очень сильно!
На моих глазах навернулись слезы, но я сдержала себя, чтобы не заплакать.
— Саманта, — сказала Мария, — я тоже буду очень скучать! Не беспокойся обо мне. Это все, о чем я хотела поговорить с тобой. Береги себя! Прощай!
С этими словами Мария поднялась и пошла прочь из кафе, оставляя меня одну. Я смотрела на то, как она уходила, и потихонечку начинала завидовать ей. Она молода, свободна и бессмертна.
Я выглянула в окно и увидела Лайона. Очевидно, он ждал, пока уйдет Мария, чтобы зайти внутрь.
Не уж-то боялся Марию?
Эта мысль меня рассмешила.
— Привет, мой ненаглядный! — поздоровалась я, покидая пределы кафе. — Не составишь ли ты мне компанию по дороге домой?
— Конечно, — сказал он, — поэтому я и жду тебя!
— Почему ты не зашел и не поздоровался с Марией? — спросила я.
— Все нормально, — ответил он. — Просто я не хотел прерывать вашу милую беседу. Что Мария сказала тебе?
На самом деле он лгал.
В его глазах читался чистый и неподдельный страх.
— Она сказала, что была влюблена в тебя, но не смогла признаться в этом! — пошутила я.
— Да ты прикалываешься надо мной! — воскликнул Лайон, не веря своим ушам.
Знаете, я была абсолютно уверена в том, что он повелся на мою шутку. Его глаза округлились так, словно его только что прошибло током насквозь.
— Немного, — призналась я. — На самом деле, Мария и Натаниэль уезжают из города. Здесь они не смогут долго сохранять свой секрет в тайне.
Внезапно, всего за считанные секунды, Лайон приободрился и расправил плечи. Для него это были хорошие новости. Теперь ему не придется жить в вечном страхе, бясь за свою жизнь.
А вот мне становилось тошно от одной мысли, что мы с Марией больше никогда не увидимся. Я понимала в тот момент, что теряю свою лучшую подругу. Скорее всего, навсегда. Но, с другой стороны, мы бы все равно расстались после поступления в Университет, так как она вообще не планировала туда поступать.
Лайон проводил меня до дома и ушел. Я видела, как он перешел улицу и скрылся за поворотом. Тот день и был переломным ключевым моментом. Возможно, он стал для нас последним.