Александр Николаевич со скромной и не режущей слух фамилией Кузнецов представлял собой самого обыкновенного гражданина. Ростом он был среднего, черты лица имел правильные, ни толстый и ни тонкий, правда, с возрастом появилась некоторая упитанность, что бросалась в глаза только в бане, когда скрыть от общественности свой живот уже невозможно. Характером Александр Николаевич обладал удивительным — к нему тянулись люди. Все, кто так или иначе имел счастье встретить его на жизненном пути, тянулись. Досадным исключением являлись супруга и сын Павлик. Зоя Константиновна перестала тянуться лет так десять назад, возможно, устала, а возможно, по другой, скрытой для непосвященного причине стала холодна и даже высокомерна. Вероятно, близкие люди часто обладают одним малоутешительным качеством: они прекрасно осведомленны обо всех тайнах и даже знают, что видимые достоинства и вовсе не достоинства, а тонкая, в высшей степени талантливая игра. Любимого увлечения у Александра Николаевича не было, ну чтобы в театр или на рыбалку, хотя когда-то любил почитывать, интересовали его книжки. Но какие! Не детективы или на плохой конец исторические романы. Любил Кузнецов побродить вместе с автором по лесу, заглянуть в богатый растительный мир, природой полюбоваться, послушать пение лесных птах. Однако данное увлечение также внезапно исчезло, как и появилось, оставив в памяти несколько живописных картинок и, как оказалось впоследствии, не напрасно. Сын Павлик — нескладный юноша со свойственным молодости набором проблем — представлял постоянную головную боль для родителей. Учиться отказывался и слушать взрослых тоже. Жил в своем непонятном мире и никого туда не допускал. Александр Николаевич по данному поводу не волновался и советовал супруге следовать его примеру, мол, придет время, и все образумится.
Жизнь каждого из нас — сложный и не всегда понятный маршрут, с извилистыми поворотами, спусками и подъемами. Однако для Александра Николаевича это была скорей все же дорога, местами грунтовка, но большей частью ровная и асфальтированная. Какой асфальт в России — знают все, привыкли, поэтому и Кузнецов считал, что прошагал он по жизни вполне достойно и без каких-либо усилий. Тут же напрашивается вопрос — а как ему это удалось? Родителей, кто часто является опорой для своих отпрысков на многие годы, у Саши не было. Мать-то и отец были — кто-то же должен был принять непосредственное участие, чтобы состоялся его выход в свет. Но какие это родители, если бедняге пришлось не только самостоятельно шагать, но и учиться вставать на ноги в буквальном смысле слова. Когда именно Александр Николаевич постиг альфу и омегу бытия, когда проник в тайну успешной борьбы с человечеством, не столь важно. Важно, что он самостоятельно открыл для себя закон, вывел его без уравнений и математических формул. В высшей степени похвально для того, чей забег по жизни начинался далеко не в равных условиях. Однако к чему столь пристальное внимание к персонажу, который и проявить себя должным образом не успел? Вероятно, на то имеются веские причины, а торопить события не в наших правилах.
Очередной будний день, каких у каждого найдется предостаточно, начался вполне буднично — с обыкновенного завтрака. Хотя и здесь скрыт глубокий смысл, некая интрига. Что может быть необычного в чашке кофе, бутерброде или овсяной каше? Может. Потому что на завтрак Александр Николаевич предпочитал хорошую тарелку наваристого и сытого борща, приготовленного по всем правилам кулинарного искусства накануне вечером. А кашу — перловую или овсяную — Кузнецов ел как раз перед сном, но не менее чем за четыре часа — железное правило, которое он старался не нарушать. Завтракал Александр Николаевич следующим образом: доставал из шкафчика свою любимую тарелку, отрезал два кусочка ржаного хлеба, баночку сметаны и… медитировал. Отсылал в космос отрицательные заряды и принимал положительные. Затем подводил краткий итог прожитым дням, намечал ближайшие перспективы и пути их реализации. Борщ на плите к этому времени уже подавал признаки и сигнализировал, что уже готов. Однако Кузнецов не спешил — он никогда не спешил, ни в детстве, ни в юности. И тем более сейчас, когда спешить в общем-то уже некуда, если не на тот свет.
Борщ горячий, но не в такой степени, чтобы дуть на ложку. Александр Николаевич поглощал его также не спеша, с определенным уважением. Да, да, с уважением к борщу! Никакой оговорки. Иногда он позволял себе представить, как выросла картошка, которую он медленно пережевывал, прежде, чем отправить дальше по значению. Кусочек мяса рисовался этаким задорным и смешным теленком, несмышленым увальнем, который не представляет своей дальнейшей судьбы, от чего и смотрится забавным вдвойне. Зеленый укропчик — Александр Николаевич вспоминал, как он его поливал из шланга. А мимо шагает сосед по даче и его приветствует — машет рукой и улыбается от всей души. И Александр Николаевич улыбается — чего-чего, а улыбаться Кузнецов умел великолепно. Улыбался не только рот, глаза уши, брови — улыбалось все! А если посмотреть на него в данный момент со спины, то и спина улыбалась! Чрезвычайно приятный человек, возможно, поэтому к нему и тянулись люди. Наливал Александр Николаевич борща не много и не мало, ровно столько, как требовало настроение. Так и говорит настроение: сегодня вполне достаточно, и он не спорит, хотя аппетит прекрасный и может позволить себе куда больше.
Завтракал Александр Николаевич, как правило, в одиночестве, вставал слишком рано и вновь по уже указанной причине — чтобы не спешить. По выходным накрывал на стол и звал членов семьи — будил супругу Зою и сына Павлика. Наливал всем по миске борща и улыбался.
Трудно сказать, какой образ рисуется в вашем воображении, хотя художественные средства порой бессильны передать истинную картину, которую представлял собой Кузнецов во время завтрака, потому что после утренней процедуры принятия пищи, он преображался. Возможно, причиной тому был костюм, а может быть, галстук, а возможно, и галстук и костюм. Костюмов у Александра Николаевича было два, хотя на самом деле — четыре. Третий, как и четвертый костюм, производные уже указанных двух костюмов. Небольшая игра фантазии, когда можно облачиться в разные брюки и разные пиджаки. Удивительное по своей простоте решение, приносящее не только удовлетворение, но и изрядную экономию денежных средств.
Деньги Кузнецов любил страшно. Что бы не произошло в его жизни, дважды в месяц Александр Николаевич пребывал в прекрасном расположении духа, светился изнутри и бескорыстно дарил окружающим свою лучезарную улыбку.
Получить деньги — замечательно! У Александра Николаевича в тот момент, когда женские пальчики стремительно перебирали банкноты, за спиной вырастали крылья. Он их чувствовал, как и неумолимое желание отправиться в полет. Вероятно, по этой причине он и взбегал по лестнице легко и даже воздушно, не забывая, впрочем, улыбаться коллегам. Жадным не был, но деньги тратил рачительно и с чувством ответственности, прекрасно представляя цену каждому рублику. И в своих желаниях Александр Николаевич проявлял завидную сдержанность. Что может быть приятней, чем отдать себя во власть фантазии — пошалить немного и представить, что ты богат. Настолько, что можешь позволить себе любую прихоть! Кто не мечтал о подобном — покажите мне этого человека?
Александр Николаевич мечтал более чем скромно, приземлено и вполне реалистично. Первой его мечтой, сейчас смешно в этом признаться, был велосипед. Не нынешний, как говорят, навороченный, а самый что ни есть простенький, на двух колесах, только чтобы катил. Не купил — перерос с возрастом свою мечту. Затем он мечтал жениться на Зое Константиновне — гордой и, как ему казалось, неприступной девушке. Мечтал ровно два года, пока ему самому не сделали предложение. Женился, поэтому мечта тут же умерла, скорей всего, скоропостижно. О сыне он не мечтал — кто получится, тот и получится. Получился Павлик, хотя назвать его Кузнецов хотел не иначе как Николай. Легкий диспут с супругой закончился явно не в его пользу, да и прав Зоя Константиновна имела по идее больше, поэтому пришлось согласиться. А кто знает, кем бы вырос парень, если бы имя Павлику дали иное? Согласны, гены, наследственность, в какой-то степени воспитание и окружающая среда являются определяющими факторами в становлении, однако имя далеко не последняя составляющая в этом списке. А что взять с Павлика?
Когда Кузнецову исполнилось сорок, он прекратил мечтать — выбросил из головы вздорные мысли. Пожалуй, с одним единственным исключением — Александр Николаевич желал прибавки к жалованию. Небольшие деньги у него водились всегда, и бедствовать ему никогда не приходилось, как не приходилось занимать в долг — черта характера, позволяющая оставаться независимым.
Деньги свалились неожиданно — с шестого этажа. Александр Николаевич направлялся в тот день привычным маршрутом на службу, когда у него перед носом шлепнулась сумка.
— Ничего себе! — сказал Кузнецов, — так и убить могут.
Действительно, опасности подстерегают нас на каждом шагу. Как справа, так и слева — свидетельство тому многочисленные наезды на пешеходов. Однако этим опасности не ограничиваются: можно угодить в открытый канализационный люк, либо на вас свалится сгнивший балкон.
Сумка была тяжелой — и как она пролетела перед носом, и как упала — все говорило о данном факте. Первое желание — учинить скандал, вызвать милицию и наказать хулигана. Однако, второе, более разумное — плюнуть и пройти мимо. Так, кстати, многие и поступают. Александр Васильевич поступил иначе — взял и открыл сумку.
Знакомая Зои Константиновны — преподаватель средних классов, как-то обмолвилась, что мечтает найти кошелек, что вполне понятно и даже обосновано — учителя, как известно, в нашей стране никогда не получали достойной зарплаты. Поэтому в чем-то обвинять бедную (в прямом смысле) женщину язык не поворачивается.
У Александра Николаевича язык тоже отказывался подчиняться — даже чтобы произнести пусть какое-нибудь слово или междометие. Он присох к небу, а сам Кузнецов потерял дар речи. Сумка была буквально набита деньгами!!! Их, проклятых, было столько, что застегнуть обратно молнию стоило невероятных сил и умения.
Вероятно, прошла минута и не одна, прежде чем Александру Николаевичу открылся истинный смысл произошедшего. Однако этого не может быть! Где вы видели, чтобы на вас падали деньги? Много денег! Чудовищно много! Денег, о которых вы никогда не мечтали! И, тем не менее, они упали!
Все дальнейшее — череда размытых и не вполне контролируемых событий, очередность которых Кузнецу не вспомнить и сегодня. Для начала он задрал голову и посмотрел вверх, словно рассчитывал, что вслед за первой упадет и вторая сумка. — Не упала. Затем он бросился в какую-то подворотню и спрятался в подъезде. После чего выбежал и сел в автобус, который, однако, покинул уже на следующей остановке. Такси остановилось внезапно, и также внезапно Александр Николаевич залез в машину. Всю дорогу молчал и подозрительно косился на водителя. Вылез за два квартала и вошел в свой подъезд с противоположной стороны двора. По закону подлости на втором этаже встретил соседку, с которой прежде всегда беседовал пару минут. Бросил: извините, спешу и, заметно волнуясь, наконец открыл дверь.
Что последовало дальше, вероятно, можно вспомнить только под гипнозом у мастера оккультных наук.
Александр Николаевич закрылся в туалете и принялся считать деньги, однако вскоре сообразил, что помещение явно не предназначено для этой цели. Поэтому перебрался в ванную, что, впрочем, не решило проблемы. Задвижка на двери отсутствовала! Затем он вдруг вспомнил, что сидит дома, а должен на работе. Позвонил и впервые за многие годы сказал, что заболел, правда, не уточнив, какой именно болезнью. А болезнь и не заставила себя ждать. Лицо покрылось липким потом, подозрительно тряслись руки, и он постоянно сбивался со счета, отчего не мог сосредоточиться и на сто сороковой тысяче потерял сознание. Когда пришел в себя, стало еще хуже — денег не убавилось. Александр Николаевич застонал и понял, что богат настолько, что даже не знает насколько! Это сон, — решил он, — дурной сон, который когда-нибудь закончится. Тут он и в правду уснул — рухнул головой в денежные купюры и отправился, бог знает, куда…
Зоя Константиновна в тот день интуитивно понимала: в атмосфере явно что-то происходит. Разговор не о дожде, тот поливал уже который день подряд. Женщины в отличие от мужчин существа более тонкие и чувствуют они мир, что их окружает по-своему, а как именно — знают только женщины. Появилось беспричинное волнение — непонятно из каких глубин возникло беспокойство. Чайник, вроде, выключила, стиральную машину с вечера отключила. Что еще может быть? Отправила мужа на службу, сына в школу — все как обычно, как всегда, а чувство тревожное подсказывает: нет, не как всегда. Работа из рук валится, фантазии буйные, одна нелепей другой, как в хороводе. Дождаться бы обеда — не дождалась. Трубку сняла и мужу звонит, а ей отвечают: заболел Александр Николаевич, может, с вечера, может, с утра, но не появился, домой звоните.
Как заболел? Когда? Отправила совершенно здоровым, щечку подставила и на мгновение окунулась в родной и знакомый запах. Как спускался по лестнице, не слышала, как из подъезда выходил, не видела, а кто, простите, будет и слушать и смотреть? Вечером увидимся, наговоримся и наслушаемся. А друг что-нибудь произошло? Нечто трагическое… Прогнала мысль, а за ней другая. Вновь трубку сняла, а в ответ гудки. Длинные и тревожные. На что техника совершенная — по каким-то проводам, да и без проводов доберется за тысячи километров, сигнал подаст, а дальше остается сидеть и ждать — поднимут трубку или не поднимут, ответят или нет. Не ответили, и через пять минут не ответили, и через полчаса.
Зоя Константиновна не бежала, она летела, не замечая прохожих, машин, серых, явно усталых от дождя зданий, она и для себя пропала, превратилась в одно тревожное чувство. В подъезд вбежала и только тут поняла: нужно успокоиться, дыхание перевести, а страх уже сковал липкой паутиной и, если прежде ею владело тревожное ожидание, то сейчас она целиком оказалась во власти страха.
Александр Николаевич лежал ничком и не двигался!
Дикий вопль потряс тишину, а сердечко уже было готово выскочить наружу, когда супруг перевернулся и открыл глаза. Но какие! Безумные, шальные глаза, которых она никогда прежде не видела и видеть не могла. Мужчина на полу хотя и был ужасно похож на Александра Николаевича, но смотрел он и вовсе не как Александр Николаевич. И вдруг Зоя Константиновна увидела их — разбросанные по квартире зеленые банкноты. Они были везде — на столе и под столом, на полу, диване и даже в вазе.
— Что это? — спросила она, прижав руки к груди.
— Деньги, — прошептал Александр Николаевич, — много денег, сколько — я не знаю.
— Деньги, — повторила Зоя Константиновна. — Саша! Откуда у тебя деньги?
— Нашел, — сказал Саша, после чего улыбнулся дикой улыбкой, — шел, шел и нашел!
— Нашел?
— Да! Шел, шел и нашел! Шел, шел и нашел!
Зоя Константиновна блаженно вздохнула и тут же сползла на пол.
Увы! Ничего большего, иных художественных средств, чтобы показать весь драматизм ситуации, в нашем скупом арсенале не нашлось, да и при всем многообразии чувств, охватывающих прекрасную половину, женщины ведут себя порой достаточно банально и без выдумки — падают в обморок.
Кто после данных событий посмеет отрицать существование загадочных и неподвластных разуму небесных сил? Перевернуть в долю секунды и сменить гнев на милость? Страх и отчаяние на безграничное счастье! Да и разделить боль, что охватила бедную женщину, задача крайне затруднительная и невыполнимая. Эта боль, осталась в сердце, хотя и приняла иное выражение. С ее любимым Сашей не только ничего не произошло — он жив и здоров, так еще валяется в деньгах. Топчет их ногами и разбрасывает по комнате! Каков подлец!
— Сколько? — прошептала Зоя Константиновна, достаточно быстро приходя в себя.
— Не знаю! — честно признался супруг, не предприняв даже видимой попытки привести женщину в чувство.
— Сто тысяч? — наугад произнесла бедняжка.
— Больше!
— Двести?
— Думаю, миллион, — похолодев от названной им суммы, не своим голосом ответил Кузнецов.
Найти миллион долларов! Где вы слышали подобную историю? В кино? А тут вам не кино, а суровая российская действительность, где в нынешние времена, если что и находят, так неприятности на свою…
— Я поставлю чайник, — еще через минуту сообщила Зоя Константиновна и внимательно огляделась. Деньги, конечно, хорошо и вовремя, но и платье, что она шила у подруги стоит не рубль и не два…